Детектив и политика. Вып. 1 - Гийом Апполинер

— Что с мисс О'Шонесси? — спросила она.

— Ее я тоже упустил, — ответил он, — но она была там.

— На «Ла Паломе»?

— Да, да, да! — крикнул он раздраженно.

— Перестань, Сэм. Будь человеком.

Он прикурил сигарету, опустил зажигалку в карман и сказал спокойно:

— Она пришла туда вчера после полудня. — Он насупил брови. — Она отправилась туда сразу же, как только вышла из такси у Морского вокзала. «Ла Палома» стояла у ближнего причала. Капитана на судне не было. Его зовут Джакоби, и она спросила его, назвав по имени. Он в это время был по делам в городе. Из чего можно заключить, что он не ждал ее, а если и ждал, то, во всяком случае, не в это время. Она дождалась его — он пришел в четыре часа. До ужина они просидели в его каюте, потом вместе поужинали.

Спейд затянулся, стряхнул с губ желтую крошку табака и продолжал:

— После ужина к капитану Джакоби пожаловали еще трое: Гутман, Кэйро и тот мальчишка, что передал тебе вчера послание от Гутмана. Они пришли, когда Бриджид еще была на борту, и впятером они еще долго беседовали в каюте капитана. Тут версии членов экипажа расходятся, но, кажется, они переругались, и около одиннадцати часов в каюте раздался выстрел. Вахтенный помчался вниз, но рядом с каютой столкнулся с самим капитаном, который сказал ему, что все в порядке. В углу каюты есть свежее пулевое отверстие, которое расположено так высоко, что пуля не могла задеть никого из присутствовавших. Стреляли только один раз. Впрочем, узнать мне удалось совсем немногое.

Он нахмурился и сделал еще одну затяжку.

— Итак, они ушли около полуночи — все вместе: капитан и его четверо гостей — и вроде бы все в добром здравии. Я знаю это от вахтенного. Мне пока не удалось связаться с таможенниками, которые дежурили в ту ночь. Вот, пожалуй, и все. Капитан с тех пор не возвращался. Он не пришел на встречу с грузоотправителями, назначенную сегодня на двенадцать дня, и о пожаре ему еще не сумели сообщить.

— А как возник пожар?

Спейд пожал плечами.

— Не знаю. Пожар обнаружили в кормовой части трюма сегодня утром. Не исключено, что он начался еще вчера. Пожар потушили, хотя ущерб, конечно, немалый. Никто не хотел говорить об этом со мной до возвращения капитана. Это…

Открылась наружная дверь. Спейд сразу же замолчал. Эффи Перин спрыгнула со стола, но вошедший открыл дверь в кабинет еще до того, как она успела подойти к ней.

— Где Спейд? — спросил мужчина.

От его голоса Спейд выпрямился и напрягся. Голос был грубый, тревожно-скрипучий, прерывистый.

Эффи Перин испуганно отскочила в сторону.

Мужчина стоял в дверях, упираясь мягкой шляпой в притолоку: в нем было почти семь футов роста. Худоба его подчеркивалась длинным прямым черным плащом, наглухо застегнутым на все пуговицы. Угловато торчали плечи. Костистое лицо — обветренное и морщинистое — было землистого цвета; на щеках и подбородке блестели капельки пота. Темные, налитые кровью глаза безумно сверкали над отвисшими, обнажившими красную плоть нижними веками. К левому боку он прижимал перевязанный бечевкой сверток в коричневой бумаге — эллипсоид, размером чуть больше регбийного мяча.

Высокий мужчина стоял в дверях, как слепой, похоже, не видя Спейда. Он начал: «Вы знаете…» — и в этот момент горловое бульканье заглушило слова, которые он собирался произнести. Желтой правой рукой он накрыл столь же желтую левую, которой прижимал к себе сверток. И вдруг, даже не пытаясь вытянуть вперед руки, рухнул навзничь как подкошенный.

Стряхнув с себя оцепенение, Спейд вскочил с кресла и подхватил падающего человека. Изо рта мужчины вытекала струйка крови, а коричневый сверток выпал из рук и покатился по полу, пока не наткнулся на ножку стола. Ноги под мужчиной подкосились, а сам он настолько обмяк, что Спейд более не мог держать его на весу.

Он осторожно положил его левым боком на пол. Широко открытые глаза мужчины — по-прежнему темные и налитые кровью, но уже потерявшие безумный блеск — смотрели в одну точку. Рот был открыт, но кровь из него больше не текла, и все его длинное тело застыло в полной неподвижности.

— Запри дверь, — сказал Спейд.

Пока Эффи Перин, клацая от страха зубами, возилась с замком наружной двери, Спейд встал на колени рядом с тощим человеком, перевернул его на спину и сунул руку ему за пазуху. И тотчас же ее выдернул — она вся была в крови. Вид крови не смутил и не испугал Спейда. Подняв испачканную руку, чтобы ни к чему случайно не прикоснуться, другой рукой он вынул из кармана зажигалку. Крутанув колесико, подержал пламя сначала над одним, а потом и над другим глазом тощего человека. Глаза не шелохнулись.

Спейд задул зажигалку и положил ее обратно в карман. Передвигаясь на коленях вдоль мертвого тела, он чистой рукой расстегнул и откинул полы непромокаемого плаща. Подкладка плаща была мокрой от крови, а двубортный голубой сюртук пропитался ею насквозь. На лацканах сюртука, там, где они сходились на груди, и на обеих полах плаща виднелись залитые кровью рваные дыры.

Спейд поднялся и пошел в приемную, к раковине, вымыть руки.

Эффи Перин, бледная, дрожащая, сохранявшая вертикальное положение только потому, что рукой держалась за ручку двери, а спиной опиралась на ее матовое стекло, прошептала:

— Он… Он???

— Да. В него всадили полдюжины пуль. — Спейд принялся мыть руки.

— Надо же вызвать… — начала она, но Спейд ее прервал:

— Врач уже не нужен, и, прежде чем что-то предпринять, я должен подумать. — Он кончил мыть руки и стал ополаскивать раковину. — Долго ходить с такой начинкой в груди он не мог. Если он… Черт возьми, почему бы ему не постоять еще немного и не рассказать нам хоть что-нибудь? — Он хмуро посмотрел на девушку, снова сполоснул руки и взял полотенце. — Крепись, не хватало только, чтобы тебя сейчас вырвало! — Он бросил полотенце и провел рукой по волосам. — А сейчас посмотрим, что в свертке.

Он возвратился в кабинет, перешагнул через ноги покойника и поднял с пола сверток в коричневой бумаге. Он оказался тяжелый. Вынув перочинный нож, Спейд разрезал бечевку.

Девушка оторвала руку от двери, обошла покойника, стараясь не глядеть на него, и встала рядом со Спейдом. Держась за угол стола, она смотрела, как он снимает бечевку и разворачивает коричневую бумагу; выражение отвращения на ее лице постепенно сменилось взволнованным ожиданием.

— Думаешь, это она? — прошептала девушка.

— Скоро узнаем, — сказал Спейд, снимая своими толстыми пальцами один за другим три слоя грубой серой бумаги, которая оказалась под коричневой. Под серой бумагой оказалась яйцеобразная масса плотно примятой светлой древесной стружки. Когда он снял и эту упаковку, его взору предстала фигурка птицы — не больше фута в высоту, черная как уголь и блестящая, хотя кое-где и присыпанная древесной пылью и стружкой.

Спейд засмеялся. Он накрыл птицу рукой. В его растопыренной пятерне было что-то хозяйское. Другой рукой он обнял Эффи Перин и прижал ее к себе:

— Эта проклятая штука в наших руках, ангел мой.

— Ой, — вскрикнула она, — мне больно.

Он отпустил девушку, сжал черную птицу в руках и стряхнул с нее остатки стружки. Потом, отступив на шаг, приподнял фигурку перед собой и, не скрывая восторга, сдул с нее пыль.

Лицо Эффи Перин исказилось от ужаса, она кричала, показывая пальцем на ногу Спейда.

Спейд посмотрел вниз. Последним шагом он наступил на ладонь покойника, сорвав с нее немного кожи. Спейд быстро убрал ногу.

Зазвонил телефон.

Спейд кивнул девушке. Она поднесла телефонную трубку к уху и сказала:

— Алло… Да… Кто?.. О, да! — Глаза ее расширились. — Да… Да… Не вешайте трубку… — Рот ее неожиданно расплылся в испуганной гримаса. Она закричала: — Алло! Алло! Алло! — Постучав по рычажку аппарата, она повернулась к Спейду, который уже стоял рядом: — Это была мисс О'Шонесси, — сказала она исступленно. — Она просила позвать тебя. Она сейчас в отеле «Александрия». Она в опасности. Голос ее был… Это ужасно, Сэм!.. Что-то помешало ей договорить. Помоги ей, СЭМ!

Спейд положил сокола на стол и нахмурился.

— Сначала я должен заняться этим парнем, — сказал он, ткнув большим пальцем в сторону тощего трупа на полу.

Она била его кулаками в грудь и кричала:

— Нет, нет… ты должен идти к ней. Неужели ты не понимаешь, Сэм? У него была ее вещь, и он пришел с ней к тебе. Не понимаешь? Он помогал ей, и они убили его, а теперь она… Ты должен идти!

— Ладно. — Спейд отстранил ее и склонился над столом, упаковывая птицу в опилки, а потом в бумагу; работал он быстро, сверток получился неуклюжим и большим. — Как только я уйду, звони в полицию. Расскажи им, что случилось, но не называй никаких имен. Ты не знаешь. Мне позвонили, и я ушел, но не сказал куда. — Он выругался, когда бечевка запуталась, рывком распутал ее и начал перевязывать сверток. — Забудь об этой штуковине. Расскажи все, как было, но забудь о том, что он пришел со свертком. — Спейд пожевал нижнюю губу. — Если, конечно, они не припрут тебя к стенке. Если тебе покажется, что они знают о нем, тогда придется признаться. Но это вряд ли. Если же они все-таки знают, то скажи, что я забрал сверток с собой, не разворачивая. — Он подергал завязанный узел и выпрямился, держа сверток под мышкой. — Значит, запомни. Все случилось так, как случилось, но без этой штуки, если, конечно, они уже не пронюхали о ней. Ничего не отрицай — просто не упоминай. И по телефону говорил я, а не ты. И о людях, связанных с этим человеком, ты ничего не знаешь. Ты ничего не знаешь и о нем, а о моих делах не можешь говорить до моего возвращения. Поняла?