Цветок камалейника - Ольга Громыко

Вместо ответа горец вздрогнул, выпрямился и расплылся в фальшивой улыбке:

— Здра-а-а-аствуй, красавыца!

Обычно Джай прислонял к двери наклоненный стул, ножками упирая его в щель между половыми досками; от наглых гостей не защищало, зато предупреждало хозяина. Но вчера парень так устал и заморочился с «сорокой», что забыл это сделать. Откинуть же крюк, просунув в щель между косяком и створкой прутик от метлы, было плевым делом.

Чем и обожала грешить госпожа Индора, утверждая, что «дверь сама приоткрылась, и я решила проверить, все ли в порядке».

Судя по лицу домовладелицы, порядок подразумевал нечто совсем иное, чем трое мужиков и корлисс в одной постели, на которых в складчину имелись одни штаны с расстегнутым ремнем (которым Джай собирался, да так и не сподобился, связать полудохлого убийцу), одна набедренная повязка (с изящной черной вышивкой, обычно нравящейся женщинам) и один ошейник.

Как раз в этот момент тваребожец соизволил дернуться и приглушенно застонать.

Прежде чем Джай успел раскрыть рот, «красавица» потрясенно взвизгнула: «Какая мерзость!» и захлопнула дверь.

— Извращенцы! — донеслось уже с лестницы, по которой Индора как будто не сбежала, а скатилась.

Кошак озадаченно поскреб за ухом задней лапой.

— Странная тетка, — поддержал его горец. — Такой случай упустила… А ведь, судя по ней, он в ее жизни был первым и последним!

— О, Иггр, за что ты повернулся ко мне Темным ликом?! — только и сумел простонать Джай. Если домовладелица, оправившись от потрясения, не укажет ему на дверь, жилье все равно придется менять — жизнь в нем под «понимающими» взглядами и намеками Индоры станет совсем невыносимой. Еще ведь и растреплет всем знакомым «на ушко»! Зато как ему начнет улыбаться младший помощник судьи…

— Не преувеличивай — всего лишь задницей, — утешил обережника ЭрТар. — Глянь-ка, наш морун наконец очнулся! Эй, ты! Как ты нас нашел, э?

Мужчина не ответил, продолжая слепо пялиться в потолок. Горец потыкал его пальцем в плечо, одновременно пытаясь привлечь внимание и убеждаясь, что на коже нет даже шрамов от стрелок.

— Я ж тебя вроде убил?

Седовласый молчал. Причем, кажется, не столько из упрямства, сколько не видя смысла разговаривать с одолевшими его чужаками, и что-то подсказывало Джаю: самого жреца пугать ножом бесполезно.

— Ладно, тваребожец, спрашивай сам, — к возмущению горца предложил обережник. — Ответ за ответ. Идет?

Мужчина тут же повернул к нему голову:

— Как вы попали в святилище?

— Перелезли через забор. Имя-то у тебя есть?

— Есть. Зачем?

— Чтобы попасть в святилище, — злорадно отплатил той же бусиной Джай.

— Ты нарушаешь уговор. — По пустым глазам жреца было видно, что он действительно не понимает, что парня не устроило.

— Ладно, — смирился обережник. — Я гнался вот за этим типом, хотел выкинуть его из сада прежде, чем он наделает глупостей.

— И наделал их сам, — ехидно уточнил горец. — Как тебя зовут, малахольный?

— Не по… н-н-не…

Тваребожец неожиданно уткнулся лицом в ладони, перекатился на бок, подтянул колени к животу и протяжно, безнадежно заскулил, как умирающий зверь. Тишш взволнованно затоптался на месте и начал подвывать. Джаю тоже стало жутковато. Он поискал глазами кружку, снова окунул ее в ведро и сунул жрецу под нос, с немалым трудом отодрав от лица одну руку. Вторая опустилась сама, когда мужчина вцепился в кружку и начал жадно, давясь и кашляя, хлебать воду.

— Сейчас он снова сдохнет, — мрачно предположил ЭрТар, — и ты его до утра будешь из всех углов выметать.

— Н-нет… — Жрец потряс головой и попытался сесть. Парни настороженно присматривались, не спеша помогать. — Не сейчас... я должен…

Входная дверь загудела и затрещала — не то от души постучались, не то попытались выбить, — и чей-то властный голос громко, заученно прокричал:

— По велению Иггра Двуединого, откройте!

Глава 8

…Ради тех, кто породил меня, и тех, кто останется после, я отрекаюсь от своей судьбы и клянусь следовать за Ней и оберегать Ее до последнего вздоха…

— Иду-иду! — торопливо залебезил внизу скрипучий голос «жэншыны» белобрысого. Тетка слишком хорошо знала, как нетерпеливы подобные гости, и дверь была ей дорога. — Бегу! Вот…

Звякнул крюк, скрипнули петли, и обережники ворвались в дом, не поздоровавшись и уж тем более не подумав вытереть ноги у порога. Тут же обшарили углы, с треском отдернули свисающие до пола занавеси, похлопали дверцами шкафов и, убедившись, что нижний этаж находится в их власти, подступили к лестнице.

Госпожа Индора увивалась рядом, как муха над головой идущего к хлеву мясника.

— Ох, как же вы вовремя! У него там… — Домовладелица до упора задержала воздух в груди и с придыханием его вытолкнула, — …оргия! Да не простая, а… с горцами!

— Хэй-най, так мне все-таки удалось произвести на нее впечатление! — с ухмылкой прошептал ЭрТар. Не то чтобы ему было так уж весело, но, если перед боем сам себе настроение не поднимешь, враг об этом тем более не позаботится.

—…и животными!

— И тебе тоже, предатель.

Кошак на всякий случай отодвинулся от обережника, а хвост вообще обвил вокруг лап.

— Разберемся, — неприязненно оборвал теткины излияния тот же бас, что гудел под дверью.

— Не волнуйся, добрая женщина! — Второй голос был певучим и благостным, но почему-то куда более пугающим. — Я попрошу Иггра вразумить твоего жильца и его друзей, и они больше никогда не нарушат покой этого жилища...

— Заприте дверь. — Голос жреца окреп и обесцветился, заставив ЭрТара усомниться, что моруны не умеют подделывать стук сердца. Мужчина снова стоял на ногах, как будто не он минуту назад трясся в непонятном припадке.

— Там же йер! — Белобрысый торопливо натягивал рубашку, не замечая, что надевает ее шиворот-навыворот.

— Да. И вы умрете, как только он войдет в комнату.

Горец в чужих приказах не нуждался, кинувшись к двери еще до слов тваребожца. Придвигать к ней мебель было поздно, к тому же шум подстегнет атакующих, но накинуть крюк и подпереть ручку стулом не помешает.

— Это я и без тебя знаю! — огрызнулся обережник, разобравшись с рубашкой и нагибаясь за успевшими сползти штанами. — Но разве дверь его остановит?!

— Зато задержит.

— Надолго ли? — ЭрТар глянул в ромбовидную прорезь в центре ставня. Посреди улицы маячил черный силуэт, казавшийся еще более коренастым из-за клубящегося ему по колено тумана, который не то сходил на нет со вчерашнего дня, не то заново поднимался к завтрашнему. Обложили со всех сторон, гады!

— Нам хватит, — лаконично отозвался жрец, протягивая руку к испуганно трепыхнувшей язычком свече.