Лавка дурных снов (сборник) - Стивен Кинг

Брэдли подумал: оно приходит под видом ребенка.

Он рассмеялся. Заставил себя рассмеяться. Это была просто нервная реакция, и вполне объяснимая. Словно в подтверждение этого Брэдли вздрогнул.

Старенького «вольво» отца Патрика уже не было на гостевой стоянке у Прививочного корпуса. Сейчас там стояла только машина самого Брэдли. Он направился было туда, но, не сделав и трех шагов, развернулся и зашагал к Куриному загону. Полы его пальто хлопали на ветру и били по ногам. В загоне никого не было. Конечно, нет, Боже правый. Джордж Халлас был сумасшедшим, и даже если его гадкий мальчишка и вправду существовал, сейчас он мертв. Шесть пуль из револьвера сорок пятого калибра – надежная гарантия.

Брэдли пошел на стоянку, обогнул капот своей машины – и снова замер. Через весь бок его «форда», от переднего бампера до заднего левого габаритного огня, тянулась уродливая царапина. Кто-то провел по машине ключом. В тюрьме строгого режима, за тремя стенами и бессчетными КПП, кто-то исцарапал его машину.

Сначала Брэдли подумал об окружном прокуроре, сидевшем со скрещенными на груди руками и уверенном в собственной непогрешимости. Но это была совершенно безумная мысль. В конце концов, прокурор получил что хотел – он лично присутствовал на казни Джорджа Халласа.

Брэдли открыл водительскую дверь, не запертую на замок – да и зачем запирать машину в тюрьме?! – и потрясенно застыл. Пару секунд он просто стоял не в силах пошевелиться, а потом, словно сама собой, его рука медленно поднялась и закрыла ему рот. На водительском сиденье лежала бейсболка с пропеллером на макушке. Одна из лопастей пропеллера была искривлена.

Наконец Брэдли нагнулся и поднял бейсболку, держа двумя пальцами, как когда-то Халлас. Перевернул и увидел внутри записку, написанную корявым детским почерком.

«БЕРИ СЕБЕ, У МЕНЯ ЕСТЬ ЕЩЕ».

Он услышал детский смех, веселый и звонкий. Оглянулся на Куриный загон, но там по-прежнему никого не было.

Брэдли перевернул записку и увидел еще одно коротенькое сообщение:

«СКОРО УВИДИМСЯ».

Посвящается Рассу Дорру

Смерть[10]

Перевод В. Антонова

В романе «Волосы Гарольда Ру», возможно, лучшем из опубликованных произведений о том, как пишется книга, Томас Уильямс предлагает поразительную метафору, а может, даже притчу о том, как рождается сюжет. Ему представляется темное поле, на котором мерцает крошечный огонек. Один за другим из темноты выходят люди, чтобы погреться у него. Каждый приносит немного хвороста, и в конечном итоге маленький огонек разгорается в большое пламя, вокруг которого собираются персонажи. Их лица ярко освещены, и каждое красиво по-своему.

Однажды ночью я лежал, погружаясь в сон, и вдруг увидел маленький огонек – это горела керосиновая лампа – и человека, пытавшегося читать газету при ее свете. Потом пришли другие люди со своими фонарями, и я различил тоскливый пейзаж, оказавшийся Территорией Дакота.

Подобные видения посещают меня довольно часто, хотя признаться в этом непросто. Я не всегда рассказываю истории, которые приходят вместе с ними: иногда огонь гаснет. Но эту историю я был обязан рассказать, потому что точно знал, каким языком хотел ее изложить: сухим и лаконичным, совсем не похожим на мой обычный стиль. Я понятия не имел, как будут развиваться события, но не сомневался, что язык мне подскажет. Так и случилось.

Лачуга Джима Трасдейла располагалась на западной окраине захудалого ранчо его отца, и шериф Баркли с полудюжиной своих помощников из горожан нашел Джима именно там. Тот сидел в грязной рабочей куртке на единственном стуле возле холодной печки и читал при свете фонаря старый номер местной газеты «Блэк-хиллз пайонир». Во всяком случае, смотрел на нее.

Шериф Баркли остановился на пороге, загородив собой почти весь дверной проем. В руке он держал фонарь.

– Выходи сюда, Джим, и подними руки. Я не вытаскивал пушку и не хочу этого делать.

Трасдейл вышел. В одной из поднятых рук он держал газету. Он стоял, устремив на шерифа взгляд невыразительных серых глаз. Шериф смотрел на него. Его помощники тоже, четверо были верхом, а двое сидели в видавшей виды повозке с выцветшей желтой надписью «Погребальные услуги Хайнса» на боку.

– Ты, я вижу, не спрашиваешь, почему мы здесь, – сказал шериф Баркли.

– И почему вы здесь, шериф?

– Где твоя шляпа, Джим?

Трасдейл опустил свободную руку на голову, будто проверяя, на месте ли коричневая шляпа, которую он носил постоянно, но ее не было.

– Наверное, дома? – предположил шериф.

Налетевший порыв холодного ветра взъерошил гривы лошадей и прокатился волной по траве, торопясь на юг.

– Нет, – отозвался Трасдейл. – Это вряд ли.

– Тогда где?

– Наверное, потерял.

– Залезай в повозку, – велел шериф.

– Я не хочу ехать в похоронной повозке, – возразил Трасдейл. – Это плохая примета.

– Можешь из-за этого не переживать, – отозвался один из мужчин. – Ты и так уже влип по уши. Залезай!

Трасдейл подошел к задней части повозки и забрался на нее. Ветер ударил снова, сильнее, и он поднял воротник куртки.

Двое мужчин, сидевших спереди, спрыгнули на землю и встали по обе стороны повозки. Один из них вытащил револьвер. Их лица были знакомы Трасдейлу, но имен он не знал. Они жили в городе. Шериф и четверо других направились в хижину. Одним из них был Хайнс, гробовщик. Они пробыли там какое-то время. Даже открыли печку и порылись в золе. Наконец они вышли.

– Шляпы нет, – сообщил шериф Баркли. – Мы бы ее наверняка заметили. Она чертовски большая. Ничего не хочешь нам сказать?

– Жалко, что потерял. Мне подарил ее отец, когда еще был в своем уме.

– И где же она?

– Говорю же, наверное, потерял. Или украли. Тоже не исключено. Слушайте, я вообще-то собирался ложиться спать.

– Не имеет значения, чего ты там собирался. Ты был в городе после обеда?

– Конечно, был, – произнес один из мужчин, снова залезая на повозку. – Я сам его видел. Причем в шляпе.

– Заткнись, Дэйв, – оборвал его шериф Баркли. – Так ты был в городе, Джим?

– Да, сэр, был, – подтвердил Трасдейл.

– В «Игральных костях»?

– Да, сэр, там. Я пришел туда из дома, пропустил пару стаканчиков и вернулся. Наверное, там и оставил шляпу.

– И больше тебе добавить нечего?

Трасдейл посмотрел на черное ноябрьское небо.

– Больше нечего.

– Погляди на меня, сынок. – Трасдейл поглядел. – Значит, больше тебе добавить нечего?

– Я же сказал, что нет, – ответил Трасдейл, не отводя взгляда.

Шериф Баркли вздохнул:

– Ладно, поехали в город.

– Зачем?

– Затем, что ты арестован.

– Совсем, мать его, тупой, – заметил один из мужчин. – Даже хуже папаши.

Они направились в город. До него было четыре мили. Трасдейл сидел сзади на погребальной повозке и дрожал от холода. Мужчина, державший вожжи, не оборачиваясь, спросил:

– Тебе было мало ее доллара? Ты еще и изнасиловал ее, ублюдок?

– Я не понимаю, о чем ты, – ответил Трасдейл.

Оставшуюся дорогу все молчали, и тишину нарушал только вой ветра. В городе люди выстроились вдоль улицы. Сначала они смотрели молча. Затем какая-то старуха в коричневом платке, прихрамывая, бросилась за повозкой и плюнула в Трасдейла. Она промахнулась, но заслужила аплодисменты.

Возле тюрьмы шериф Баркли помог Трасдейлу слезть с повозки. Резкие порывы ветра приносили запах снега. По Мэйн-стрит летели шары перекати-поля и, добравшись до водонапорной башни, с треском собирались в кучу у ограды из кольев.

– Вздернуть этого детоубийцу! – выкрикнул какой-то горожанин, и кто-то бросил камень. Он пролетел мимо головы Трасдейла и покатился по дощатому тротуару.

Шериф Баркли повернулся, поднял фонарь и посмотрел на толпу, собравшуюся возле торговых рядов.

– Не надо, – сказал он. – Проявите благоразумие. Все под контролем.

Шериф провел Трасдейла через свой кабинет, положив руку ему на плечо, и остановился перед тюремными камерами. Их было две. Баркли поместил Трасдейла в ту, что располагалась слева. Там имелись койка, стул и помойное ведро. Трасдейл хотел сесть на стул, но Баркли его остановил:

– Нет. Стой где стоишь.

Шериф обернулся и увидел, что в проходе столпились помощники.

– Выйдите все отсюда, – сказал он.

– Отис, – произнес тот, которого звали Дэйв, – а если он на тебя набросится?

– Я его успокою. Спасибо, что выполнили свой долг, а теперь расходитесь.

Когда все ушли, Баркли сказал:

– Сними куртку и дай ее мне.

Трасдейл стянул куртку и задрожал от холода. На нем остались только майка и вельветовые брюки, причем такие заношенные, что рубцы почти стерлись, а на одном колене зияла дыра. Шериф Баркли проверил карманы куртки и нашел самокрутку, свернутую из страницы каталога Р.У. Сирса, и старый лотерейный билет, обещавший выплату выигрыша в песо. Еще он нашел черный мраморный шарик.