Гренадер - Олег Быстров

А позади них, у противоположного конца дома, беззвучно, как во сне, разваливалось то самое хлипкое строение, которое Саблин принял за старый сарай. Гнилые доски соскальзывали и без стука валились в заросший газон. Крыша съезжала назад и вниз, и тоже без скрипа, без звука ломающегося дерева, и из растущей на глазах кучи обломков, чуть пофыркивая двигателем, выкатился «опель кадет». Точь-в-точь такой же, как у подпоручика.

В эту же минуту из крайнего окна первого этажа, рядом с подъездом, где они только что вели бой, выпрыгнули люди. Саблин чётко различил высокого сутулого человека, блеснула лысина в лучах заходящего солнца. Рядом двухметровый громила и ещё человек, бородатый, кряжистый, чуть постарше остальных. Троица припустила к «опелю» бодрой рысью, а тот уже гостеприимно распахнул дверцы, рыкнул мотором…

– Эй! – крикнул Саблин. Слова почему-то в этот миг кончились, и он только отчаянно размахивал руками, показывая бойцам внизу туда, где у них из-под носа уходили главные злодеи. Те самые, ради кого затевался захват.

Его поняли не сразу, а когда поняли, развернулись, начали наводить оружие, беглецы уже влезли в салон автомобиля, и тот с места резко рванул к выезду из двора. Удобного двора: хочешь, чеши вверх, по Зелёной к городу, а можно и вниз, из города. Или на 22 Января, в её извивы и крутые повороты.

Саблин вскинул браунинг, понимая, что на такой дистанции даже этот отличный пистолет бесполезен. Но выстрелить не успел.

Из-за поворота, там, где улица 22 Января огибала коттеджи и заканчивалась тупиком, выскочила «летучка» мобильного резерва, прямо наперерез легковушке.

«Кадет» попытался притормозить, объехать неожиданное препятствие, но водитель полуторки подработал рулём, и «опель», со скрежетом сминаемого металла, врезался в бок грузовика. Скорости были небольшими, с седоками, скорее всего, ничего не случилось, но капот легкового автомобиля смяло в гармошку. На такой машине уже не поездишь. Водитель «летучки», приданный из комендантской роты, воинственно выставил в окно полуторки «говоруна».

Гренадеры, быстро окружая сцепившиеся машины, держали под прицелом пассажиров «опеля». Саблин вприпрыжку спускался по лестнице, бежал к месту аварии. Он едва выскочил из дома, когда дверка германской машинки распахнулась. Из салона выбрался высокий сутулый человек в пиджаке. Посмотрел на гренадеров неприятным, царапающим взглядом.

– Что ж, на этот раз ваша взяла! – крикнул он. – Не стреляйте, у нас нет оружия.

И тут всеобщее внимание привлёк странный звук: мерное тарахтение мотора и лязг металла. Звук нарастал быстро, никто не успел понять, что происходит, а из-за поворота, того, откуда совсем недавно выскочила «летучка», появился странный самоходный механизм.

Больше всего он напоминал танкетку, только уменьшенную раз в десять по сравнению с боевой машиной. Всё остальное было таким же: приплюснутый корпус без башни, гусеницы, защитная окраска. Казалось, какой-то сумасшедший моделист взял и скопировал размерами метр на полтора образец настоящей бронетехники. Людей в танкетке явно не было, никакого оружия тоже не наблюдалось. Может, это сбило с толку гренадеров, карикатурная танкетка не имела никаких видимых признаков опасности.

Тем временем машинка бойко пылила по дороге, на повороте исправно совершила манёвр и направилась точнёхонько к стоявшим автомобилям. Бойцы смотрели на всё это, нервно теребя оружие, оглядываясь на командира. Подпрапорщик Карамзин выжидал, оценивая обстановку, готовый в любой миг дать команду стрелять. Но танкетка катилась, на подъезде она ещё поддала скорости и со всего хода врезалась в сцепленные мёртвой хваткой «летучку» и «опеля».

Саблина спасло расстояние и то, что он непроизвольно пригнулся, организм на автомате реагировал не непонятную обстановку.

Взрывная волна подбросила его и перевернула в воздухе. Приземление выбило дух из лёгких. Сверху пронёсся раскалённый смерч, просвистели осколки, из окон «сержантского» дома градом посыпались стёкла. Следом рванули бензобаки автомобилей, пламя вмиг объяло сцепленные машины, и они заполыхали чадным факелом. Вокруг распростёрлись тела гренадеров мобильного резерва.

Саблин лежал навзничь, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, и невидящим взором глядел в небо. Быть может, виделись ему сейчас отлетающие души его бойцов, а может, просто рябило в глазах…

К действительности его вернул Урядников, трясущий за плечи:

– Ваш-бродь, ваш-бродь! Живой?!

Саблин промычал что-то неразборчивое, а верный Анисим несказанно обрадовался:

– Слава тебе, Хосподи, слава, Хосподи. Живой!

Невдалеке перепуганный насмерть Ося Шифман жал на газ старенького «форда», улепётывая подальше от «сержантского» дома. Он выполнил поручение в точности, угнал и привёл машину ко времени, но на стрельбу и взрывы не подписывался. Видит Бог, не подписывался!

– Что ж, по-тихому не получилось, – подполковник Иоффе прохаживался в узком пространстве между столом и верстаком.

Саблин, наскоро обмазанный зелёнкой, с забинтованной головой, сидел на табурете и сумрачно следил за начальником. Подпоручик Станкевич отделался легче, во время злополучного взрыва они с Урядниковым брали в плен боевиков, засевших на крыше. Во всяком случае, остались целы. Измятая, в ржавчине и пороховой гари форма не в счёт.

– Я потерял полвзвода, – убитым голосом произнёс Саблин. – Всех, кто был в засаде, в сапожной будочке. Потёмкин с Никоноровым погибли сразу, старший унтер Филонов едва жив, врачи борются за его жизнь.

– Это они из «офенрора» засветили. А может, из «панцершрека»… – вставил Станкевич виноватым голосом, будто всё произошедшее считал своим недосмотром. – А то, чем попотчевали танкистов под Золочёвым, – «Копьё Зигфрида». Это что с дистанционным наведением. Совершенная новинка…

Саблин продолжал, будто не слышал:

– Строгов умирает в лазарете от ран – грудь прострелена. И наконец, третье отделение в полном составе, от подпрапорщка Карамзина до младшего унтера Никитского. Они брали в кольцо автомобили, когда прикатила эта каракатица…

– Радиоуправляемая танкетка, начинённая взрывчаткой, – произнёс Пётр Соломонович. – Во Франции гитлеровцы уже начали их применять, а для нас это оказалось неожиданностью. Однако хватит скорбных речей, Иван Ильич. Войны без потерь не бывает. Ребята пали в бою, как настоящие солдаты.

– К сожалению, и задачу свою мы выполнили лишь наполовину, – добавил Станкевич. – Живыми удалось взять только шестерых, и все мелкая сошка, исполнители. Работать с ними, конечно, будем, но…

– Тем не менее ОУН во Львове лишилась предводителей. Да и в Станиславе тоже. Захарченко и Тиртый были самыми видными фигурами. Сейчас, без руководства, наверняка начнётся смута в рядах, борьба за власть. На какое-то время активность боевиков снизится, и нам это на руку. Вечером совещание у военного комиссара, уверен, директива останется прежней – провести съезд обязательно и в положенный срок. А срок послезавтра. Так что недаром положили свои жизни твои гренадеры, поручик. Времени у ОУН, что бы они ни замышляли, почти не остаётся. Но вот, господа, вопрос. Иван Ильич, вспомните-ка ещё разок последние мгновения перед взрывом.

Саблин прикрыл глаза – и будто вновь побежал по запылённому, просвеченному насквозь солнцем двору. И отворилась дверца «опеля»: «Сегодня ваша взяла!..»

– Ну да, так и крикнул Тиртый, – потрогал повязку Иван Ильич. – Мол, мы безоружны, не стреляйте…

– То есть он хотел сдаться? – подался вперёд Иоффе. – Готов был отдать себя в руки наших солдат?

– Получается, так, – задумчиво подтвердил Саблин.

– И его ликвидировали, – подытожил особист. – Кто-то издали, но очень внимательно следил за развитием событий и, как только те приняли невыгодный для наблюдателя оборот, уничтожил одним махом главных персон. Ваши мысли, господа?

– «Зигзаг»! – почти в унисон воскликнули офицеры.

– И я так думаю, – согласился Иоффе. – Вот кто будет теперь главным кукловодом. Подберут под себя остатки оуновцев, организуются, и будем мы иметь дело с Дефензивой, господа. Не скажу, что это приятнее. Сейчас всем участникам акции отдыхать. С завтрашнего дня начинаем усиленно готовиться к проведению съезда. И если уж там произойдёт нечто подобное, то и не знаю, где службу будем заканчивать.

Станкевич взялся подвезти Саблина на Злоту.

– В день съезда мобилизуем все силы, – говорил он, не отрывая глаз от дороги. – Заблокируем всё: не то что «шумовая пушка», никакие «Копья Зигфрида» им не помогут. Тотальный контроль, осмотр всех входящих. Помещения языками вылижем. К чёрту эту игру в доверие. Они кладут наших десятками. Заманивают в ловушки, применяют экспериментальное оружие… Ты в курсе, что по городу устойчиво ходят слухи, будто всё это наших рук дело? Мол, русские специально запугивают население, а потом – раз! – и объявят себя единственно возможным гарантом мира и спокойствия.