Дом в Порубежье (рассказы) - Уильям Ходжсон

Полурыбы-полукони

И вот мы под водой, ребята,Где скачут дикие кони,Кони с хвостамиГромадные, как старые киты,И прыгают вокруг один за другим,И когда говоришь «тпру!»,Эти дьяволы удирают!

— Как это ты поймал моего, деда? — спросил Небби. Этот вопрос он задавал на прошлой неделе всякий раз, когда его большой и сильный синеглазый дед начинал напевать про себя старинную балладу о полурыбах-полуконях, но только, впрочем, до приведенного выше отрывка.

— Похоже, он замешкался, малыш Небби, и я саданул по нему топором, прежде чем он успел удрать, — пояснил дедушка, соврав с неподражаемо серьезным видом и удовольствием.

Небби, сидевший на загадочного вида лошадке, спустил ноги вниз и вытащил ее из-под себя. Рассмотрев ее необычную, как у единорога, голову, он, наконец, ткнул пальцем во вмятину на покрашенном, черном носу коня.

— Ты сюда угодил, деда? — с серьезным видом осведомился он.

— Да, — произнес его дедушка Закчи, придвигая к себе эту странного вида лошадку и осматривая вмятину на краске, — да, я здорово саданул его.

— Он мертв, деда? — спросил мальчик.

— Ну, — проговорил дюжий старик, ощупывая лошадку огромным указательным и большим пальцем, — ни то и ни другое.

Он открыл искусно посаженный на шарниры рот, оглядел вставленные им туда костяные зубы, а затем покосился одним глазом на покрашенную красной краской глотку.

— Да, — повторил он, — ни то и ни другое, Небби. Не пускай его никогда в воду, малыш, а то он снова оживет, и ты лишишься его.

Возможно, старый водолаз Закчи, как его звали в прибрежной деревушке, полагал, что вода не пойдет на пользу клею, которым он прикрепил большой хвост скумбрии к тому, что называл у этого странного животного задней частью кормы. Он изготовил эту игрушку из прекрасной — четыре фута на десять дюймов — сосновой доски, мягкой, без сучков и желтого цвета, и прикрепил сзади, поперек судна, уже упомянутый хвост скумбрии, ибо это была не обыкновенная лошадка, как можно было подумать, а настоящая (как уверял Закчи) полурыба-полуконь, которую он, когда погружался на морское дно, достал для своего маленького внука.

Он провел немало долгих часов, вырезая животное между погружениями на борту судна. Само это существо являлось плодом его крайне необузданной фантазии и доверия к нему его маленького внука. Ибо Закчи без конца сочинял странные истории о том, что он видит каждый день на морском дне, и часто зимними вечерами можно было видеть, как Небби «вырезает лодки», а старик плетет очередную несусветную небылицу, удивительным образом кажущуюся мальчику достоверной и правдоподобной. Но больше других историй, рассказываемых старым водолазом в свойственной ему причудливой манере, трогала Небби повесть о полурыбах-полуконях.

Сначала это была путаная и отрывочная история, навеянная, возможно, а может и нет, старинной балладой, которую Закчи часто по привычке мурлыкал себе под нос. Однако постоянные расспросы Небби помогли найти так много новых поворотов для нее, что, в конце концов, рассказ о полурыбах-полуконях в полном изложении занимал почти весь долгий вечер — с того момента, как Закчи впервые увидел пасущегося коня, до того, как малыш Марты Таллет, словно заправский ковбой, на глазах старика скакал на полурыбе-полуконе. В результате невероятной игры воображения скоро все дети, отправившиеся из деревни в дальний путь, оказались персонажами этой небылицы.

— Я буду ездить, деда, на полурыбах-полуконях, когда умру? — серьезным тоном осведомился Небби.

— Да, — рассеянно ответил дед Закчи, попыхивая трубкой. — Да, а может, и нет, Небби. Может, и нет.

— Наверно, я скоро умру, деда, а? — задумчиво проговорил Небби. — Многие маленькие мальчики умирают, прежде чем становятся взрослыми.

— Что ты, малыш! Что ты! — воскликнул дед, внезапно осознав, что говорит ребенок. Позднее, когда Небби стал то и дело заговаривать о своей смерти и о том, что он будет скакать на полурыбах-полуконях вокруг дедушки, когда тот будет работать на дне, старый Закчи нашел неожиданный и не столь радикальный выход из затруднительного положения.

— Я поймаю, Небби, одного, — сказал он, — и ты сможешь скакать на нем по кухне.

Это предложение страшно понравилось Небби, и он почти перестал с нетерпением ожидать своей смерти, которая позволит ему ездить в море на полурыбах-полуконях.

Целый месяц серьезный малыш каждый вечер нетерпеливо спрашивал у старого Закчи, поймал ли он сегодня коня или нет. Закчи между тем честно трудился над уже описанной, четыре фута на десять дюймов, сосновой, желтой доской. Он вырезал полурыбу-полуконя, сообразуясь лишь с собственным представлением о том, каким он должен быть, и воображением, игре которого немало помогали вопросы-подсказки Небби, такие ли у полурыб-полуконей хвосты, как у настоящих лошадей, или они как у рыб; есть ли у них копыта; кусаются ли они?

Эти три пункта определенно вызывали у Небби любопытство; и его результаты оказались довольно определенными, ибо деда снабдил это странное существо «стоящими» костяными зубами и подвижной челюстью, двумя короткими, но огромными ногами, прикрепив их к месту, именуемое им «носом», а «корму» — уже упоминавшимся хвостом скумбрии, установив его так, как и было задумано самой Госпожой природой, т. е. «поперек судна», так что его два хвостовых плавника, когда лошадка стояла, касались земли и служили ей подпорками, идея которых была позаимствована из мастерской Великого плотника.

Наконец наступил день, когда лошадка была готова и на ней высох последний ровный слой краски. Вечером того же дня, когда Небби побежал навстречу Закчи, он услышал, как дедушка кричит в сумерках: «Тпру, кобылка! Тпру, кобылка», — а затем хлесткий удар хлыста.

Небби пронзительно вскрикнул и бросился со всех ног на шум. Он сразу же понял, что деду наконец удалось поймать одну из этих хитрых полурыб-полуконей. Вероятно, существо это было не очень-то сговорчиво, ибо, подбежав ближе, Небби увидел, что его богатырского сложения дедушка вынужден с чудовищной силой натягивать крепкие поводья, прикрепленные, как с трудом удалось разглядеть Небби, к приземистому черному чудищу.

— Тпру, кобылка! — заорал дед и яростно хлестнул в воздухе кнутом.

Небби завопил от восторга и принялся бегать вокруг деда, борющегося со строптивым животным.

— Ура! Ура! Ура! — кричал Небби, пританцовывая то на одной то на другой ноге. — Ты поймал ее, деда! Ты поймал ее, деда!

— Да, — ответил дед, которому, должно быть, приходилось туго, ибо он часто и тяжело дышал. — Сейчас она успокоится, малыш. Вот, скакун твой! — И он передал вожжи и хлыст взволнованному, но несколько напуганному Небби. — Положи на нее руку, Неб, — сказал старый Закчи. — Это успокоит ее.