Только сияй - Елена Филон

Сложив губы трубочкой, медленно выдохнула и повернула голову к камере. Пожала плечами:

– Не знаю… он смотрел словно не на меня.

– А куда же? – усмехнулась Анемона. – Неужели насквозь видел?

– Нет. – Я неуверенно улыбнулась и потупила хмурый взгляд себе под ноги. – Не знаю… будто… будто внутрь. В самую глубь меня.

– Надо же! Так волнительно!

Резко повернула к Анемоне голову и рассмеялась:

– Волнительно? Это страшно!

– Страшно? – изогнула брови ведущая. – Ты боялась Шейна?

– Нет, – фыркнула я, – и это бесило его ещё больше.

– Как интересно!

Младший менеджер сильно жестикулировал руками, подгоняя Анемону к следующему вопросу, и показывал на часы.

– Итак, Тейт, – улыбнулась мне ведущая, – мы уже много раз слышали от Шейна историю вашей любви, но не от тебя. Когда это произошло? Когда ты поняла, что любишь Шейна?

И тут щёки начали гореть, потому что мне предстояло крупно соврать – здесь уже выкрутиться не удастся. А лгунья из меня та ещё… Стыд да позор, в общем.

– Не знаю, – произнесла я, дёрнув плечами. – В основном мне всегда хотелось его убить.

Все восприняли как шутку – рассмеялись.

– Я часто думала о нем, когда уехала в Нью-Йорк. – Говорить правду было не намного проще, уж слишком сокровенной она была.

– После того случая на поле вы ведь не виделись четыре месяца?

Я кивнула.

– Продолжай, – улыбалась Анемона.

Глубоко вздохнула и вновь посмотрела в камеру:

– Я думала, он меня ненавидит. Как и думала о том, что сможет понять меня…

– Но Шейн ведь ждал тебя, – вставляла Анемона слова из фальшивой версии. – Ждал, пока начнётся тур по США. Ждал, когда снова сможет тебя увидеть.

Я смотрела в камеру, и слова вдруг сами нашли выход:

– Я не думала, что снова его увижу. Более того, я этого и не хотела. Хотела забыть всё, что… – пожала плечами, – все, что чувствовала в его присутствии. Хотела забыть эти бесконечные споры и бестолковую войну. Ведь мы с ним не ладили. – Брови Анемоны высоко вздёрнулись, а я рассмеялась. – Мы совершенно не ладили! Почти ненавидели друг друга!

– Я думаю, ты только что очень сильно удивила ваших с Шейном фанатов, Тейт, – широко улыбаясь, закивала Анемона. – Почему раньше никто из вас двоих не говорил об этом?

Я вновь пожала плечами:

– Наверное, потому…

«…потому что мы до сих пор ненавидим друг друга».

– …потому что это было очень личным.

– Понятно, – усмехнулась ведущая. – И как долго продолжалась эта «борьба»?

– Иногда мне кажется… что она никогда и не заканчивалась. – Я немного грустно улыбнулась, и Анемона с пониманием вздохнула:

– Да, любовь – она такая непредсказуемая, сложная…

– Больная, – добавила я нехотя и быстро растянула губы в улыбке. Все тут же рассмеялись. Только глаза ведущей подозрительно сузились. Знает ведь, что не всё тут чисто. Уверена, знает! Только играть продолжает так же, как и я.

– Хорошо. – Светлые глаза Анемоны вдруг стали задумчивыми. Она коснулась пальцами своего подбородка, пробежавшись по нему ярко-красными длинными ногтями, и, не взглянув в жёлтую карточку, задала следующий вопрос: – Что тебя в нём зацепило? Что зацепило в Шейне больше всего?

Теперь мои глаза сузились, пристально глядя в лицо ведущей. Младший менеджер жестами призывал ускориться, и я вдруг ощутила хорошо знакомое жжение, быстро распространяющееся от затылка по всему телу. Но обернуться не решилась.

– Тейт?

– Да, Анемона. – Я коротко усмехнулась и на секунду прикрыла глаза, размышляя. – Не знаю. При первой встрече Шейн убил мой мобильный, вряд ли это могло не зацепить.

Все вокруг вновь поддержали мою реплику смехом, и вроде бы даже искренним.

Анемона улыбалась:

– Но он ведь извинился?

– Да… мы вроде как решили проблему с телефоном.

Только один человек из всех присутствующих мог понять, о чём именно я говорю. И клянусь, я точно услышала приглушённый короткий смешок Шейна.

Анемона пристально поглядела куда-то поверх моей головы и спросила о следующем:

– А сейчас, Тейт? Сейчас… что тебе нравится в нём больше всего? – Её глаза хитро блеснули, а я вновь серьёзно задумалась.

«Что мне нравится в Шейне больше всего? Какой хороший вопрос…»

«Ничего!» – вот что хотелось закричать, но сердце вновь оказалось быстрее мозга:

– Мне нравится то, как он выглядит на сцене.

Анемона кивнула, чтобы я продолжала.

Я неуверенно вздохнула и вновь задумалась:

– Мне нравится его голос. Нравится, как он поёт. Как играет на гитаре. Нравится видеть его улыбку. Нет, не ту, какую знаете вы. Та улыбка, что нравится мне… её редко можно увидеть.

– Потому что она такая сложная?

– Потому что она слишком настоящая. И наивная, как у ребёнка.

Отовсюду вновь послышался смех.

– Тейт…

– А ещё мне нравится, как он пахнет. Его аромат ни с чем не сравним, – перебила я ведущую и только потом осознала, что сказала. Разумеется, все вокруг чуть скупую слезу не пустили, так растрогались, а я вот точно поняла, что переступила черту.

Размытым взглядом посмотрела на Анемону, чувствуя, как спина сгорает в неистовом огне и мне непреодолимо хочется рвануть отсюда со всех ног.

– Так когда ты поняла, что его любишь? – долетел до сознания следующий вопрос Анемоны, и это был явный перебор.

Я молчала. Потому что на этот вопрос у меня не было ответа.

– Может, в тот день, когда Шейн проводил тебя до аэропорта и вы расстались на целых четыре месяца? – Анемона реально думает, что сейчас помогает, предлагая мне вариант из фальшивой версии?!

– Да! Именно тогда мы и поняли, что любим друг друга! – влез в кадр Шейн и крепко обнял меня за плечи. – И жили долго и счастливо! Ура!

Я с облегчением вздохнула.

Опять выручил. Вот же засранец!

После интервью меня повели в гримёрку, где Маркус поправил макияж и причёску. Тогда и появился менеджер Кан – прямо из аэропорта. Как и Шейн.

Последние указания были отданы, пожелания сказаны, взяла в руки Гибсона и отправилась на сцену.

И там ожила. Я снова была в своей стихии. Тугой узел в груди развязывался, сердце возвращалось к нормальному ритму, а улыбка наконец стала естественной и искренней.

Публика ждала меня. Множество плакатов с изображением меня и Шейна. Они скандировали моё имя, пока я подключала инструмент, и кричали слова поддержки. Это… это потрясающее чувство.

Гибсон оживал в моих руках, и музыка летела над студией. Музыканты за спиной – на этот раз подготовленные – подхватили ритм, и вместе мы творили волшебство.

Я пела для них, для всех, кто пришёл, выкладываясь на полную! Теперь это происходило не в моей голове, это происходило на самом деле! Я на сцене. Со своей песней. Со своей музыкой! И все эти люди… они слушают меня. Подпевают! Мне подпевают!

Слёзы наворачивались на глаза под конец выступления, когда звуки моего соло заставили утихнуть всех. Только оно, только моё соло на моей «крошке» звучало в студии в эти секунды. В завершение ударила по всем струнам сразу, и публика взорвалась аплодисментами.

Меня продолжали поддерживать даже тогда, когда ведущий поднялся на сцену и вежливо попросил всех стать чуточку потише. А я тяжело дышала и улыбалась. Самой счастливой и самой настоящей улыбкой за последние несколько лет.

Теперь я официальная рок-певица! Отсчёт дней моей славы пошёл. И не важно, насколько тернист будет путь к вершине, я попаду на неё. Даю слово. Потому что теперь я точно уверена: сцена – моё призвание. Музыка – моё всё.

Ведущий пустил несколько шуток по поводу того, что тщательно подготавливался к нашей встрече, похлопывая себя по ярко-красной рубашке, задал несколько вопросов о том, каково это было – выступать здесь и сейчас, и после моих коротких заученных ответов для чего-то пригласил на сцену Шейна.

Студия буквально утонула в криках и аплодисментах. А я смотрела на Шейна предвзято и не без угрозы. Пусть только попробует что-нибудь выкинуть.

Сегодня кепки не было, на голове запланированный беспорядок, и даже оделся по-другому, ещё в гримёрке заметила на нём строгие чёрные джинсы (без дыр) и тёмную рубашку, застёгнутую на все пуговицы, включая рукава. Сок доплатил ему, что ли, за это? И вид какой-то совсем угрюмый, словно его в камеру пыток отправили, а не на выступление «любимой» девушки.

Злится. Всё ещё злится из-за нашего последнего разговора. Хотя и разговора особого не было. Была ярость в чёрных глазах и что-то ещё… что-то, что до сих не даёт покоя. Словно в тот раз я, а не Шейн, играла на стороне плохишей.

Ведущий и Шейн долго трепались и перебрасывались наигранными шуточками, как два старых лжеприятеля, а всё, что оставалось мне, – это смотреть на каждого по очереди и улыбаться время от времени, потому что обсуждать историю наших отношений заново не было уже никаких сил.

– Ну и напоследок, – сверкал улыбкой ведущий, – Шейн просто обязан поздравить Тейт с дебютом!