Канцтовары Цубаки - Ито Огава
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом году «Канцтовары Цубаки» открылись аж 4 января. Хотя многие магазины Камакуры по традиции отдыхают только 31 декабря, а уже с 1 января вновь открывают двери для посетителей. В сравнении с ними «Цубаки», пожалуй, заведение слишком расслабленное.
Я наивно полагала, что в первые дни января клиентов ожидать не стоит, но просчиталась. Не успел магазинчик открыться снова, как в него тут же начали забегать туристы, приехавшие посетить храмы Камакуры с новогодней молитвой.
В первый же день я продала все десять подарочных наборов, которые еще в декабре собрала на пробу из канцтоваров, продать которые уже и не надеялась. Добрый знак, подумала я. Если так пойдет дальше, может, стоит закрыться опять, чтобы собрать еще с десяток таких же?
Но тут в магазин заглянула Мадам Кефир на пару со своей внучкой-кокэси. Я как раз была занята с покупателями и не могла поболтать с ними подольше, но поняла, что они вернулись из родительского дома, куда ездили на праздники погостить. Нога у Мадам Кефир совсем зажила, а Куколка с нашей последней встречи подросла чуть ли не на целую голову. Обе выглядели вполне жизнерадостно.
Уже прощаясь с ними, я тихонько спросила у Куколки, как там вопрос с ее «секретным письмом».
— Про сенсея можно забыть! Он женился, — отрубила малявочка, не задумываясь. Видно, уже нашла себе новое развлечение, подумала я и улыбнулась, увидев ленточку в волосах Мадам Кефир — такую же синюю в белый горошек, как и весь остальной наряд.
Эти бабушка с внучкой наверняка удивились бы, расскажи я им о своих отношениях с Наставницей. Из магазинчика они выходили, взявшись за руки, точно лучшие подружки, которых слегка разделяет возраст.
Барон навестил «Цубаки» ближе к вечеру шестого января.
К тому часу почти непрерывный поток клиентов ненадолго иссяк. Склонившись над бумагами за конторкой, я услышала цоканье деревянных сандалий. А когда подняла голову, передо мной уже стоял Барон с белым пластиковым пакетом в руке.
— Нанакуса́![61] — крикнул он вместо приветствия и, развернувшись, уже собрался выйти вон, когда я окликнула его:
— Подождите!
Чтобы задержать Барона хоть ненадолго, я предложила ему саке. Не задумываясь и таким растерянным тоном, что стыдно и вспоминать.
Спешно разогрев на печке кастрюльку с саке, я налила горячий напиток в бумажный стаканчик и протянула ему — так, как это положено предлагать клиентам всю первую неделю января.
— Сладкое саке обычно пьют летом, не так ли? — брякнул он, едва пригубив.
Я остолбенела от удивления. Всю жизнь полагала, что сладкое саке — напиток зимний.
— Разве?
— «Сла-адкое саке — с жаро-ой накоротке!» — протянул он нараспев. — Когда-то так кричали на улицах зазывалы. Сладкое саке — отличное средство для поддержания температурного баланса, заруби себе на носу!
Так заявил Барон и залпом осушил стаканчик до дна. Наверное, обжег себе горло, подумала я, глядя на его покрасневшую вмиг физиономию.
— Но раз оно летнее… Значит, его и разогревать не нужно? — робко уточнила я, совсем запутавшись.
— Вот именно! Оно и охлажденное вкусное! — ухмыльнулся Барон. И, буркнув короткое «спасибо», растворился в дверном проеме.
После него на столе остался белый пакет. Развязав узелок, я почуяла запах свежей, стылой земли. Неужели Барон сам сходил в горы и нарвал для меня дикоросов?
А ведь в этих семи травках прячется самый ранний аромат весны! Вдыхая его, я тут же вдруг вспомнила о своих ногтях. В последний раз я подстригала их аккурат перед Новым годом. А в детстве, помню, именно 7 января нужно было стричь ногти на руках и ногах. И никак не раньше, даже если те успели отрасти так, что за все цеплялись.
— Подстрижешь ногти с «семью травами» — целый год не будешь болеть! — всякий раз приговаривала Наставница. И вплоть до старших классов я воспринимала это правило как нечто само собой разумеющееся. А затем у меня начался период бунтарства. Я заявила Наставнице, что этот обычай — дремучее суеверие, выкинула его из своей жизни и больше ни разу о нем не вспоминала.
Теперь же, как только Барон ушел, я сразу положила травы в тазик и тщательно промыла холодной водой. Дикая зелень в блестящем тазике из нержавейки выглядела так радостно, будто еще не понимала, что ее разлучили с матушкой-землей навсегда.
На следующее утро я ставлю тазик на пол и погружаю руки в травяной настой. Вода за ночь не просто остыла, а даже подернулась еле заметной корочкой льда.
Тихо и спокойно, почти в медитации, я принялась за стрижку ногтей в настое из семи трав. И вспомнила: когда я делала это в последний раз, мои детские ногти были мягкими, как лепестки сакуры, и неровными, как морские ракушки. Теперь же, как ни посмотри, это крепкие, гладкие ногти взрослого человека.
Аккуратно обстригаю кусачками влажные, до синевы похолодевшие ногти на левой руке. Затем на правой. Тот же «травяной ритуал» десять лет спустя.
Теперь, с обновленными пальчиками, можно приготовить и травяную кашу. Кстати, этим же утром я решила первой поприветствовать госпожу Барбару. Это важно. После нашего похода к колоколу мы не виделись еще ни разу. Все ли у нее в порядке?
— Доброе утро! — кричу я в окошко сдавленно, словно откуда-то из живота.
И тотчас же слышу в ответ:
— А, Поппо-тян? Кажется, я одна еще не поздравила тебя с наступившим? Ну что ж, поздравляю!
Ее голос, как всегда, полон жизненных сил.
— Вас также! Всех благ в новом году! — отзываюсь я скороговоркой, стараясь не выдать себя. На самом деле мне хотелось кричать во все горло от радости. Всю эту неделю, пока мы не виделись, меня не отпускало опасение, что с госпожой Барбарой могло что-нибудь случиться. И только теперь, услышав все тот же энергичный голос, я понимаю, что волновалась напрасно.
— Ну как, ты смогла попробовать вкусного дзо́ни? — спрашивает она, бодрым тоном рассеивая остатки моих тревог.
Новогодний суп в этом доме обычно готовила Наставница. В лучшей лавке возле станции она самолично выбирала утиный фарш, приносила домой, лепила из него маленькие фрикадельки и готовила с ними потрясающий овощной суп. Но теперь, когда я живу здесь одна, готовить что-либо
