Неделя на ликвидацию - Виктор Леденев

- Ты отравил водку!

Бог, с тобой! Все-таки тебе зря дали диплом даже за деньги. Подумай, это же ТВОЯ бутылка и я ее при тебе раскрыл.

- А второй компонент, я же ничего не пил, кроме кипяченой воды...

- Ты помнишь письмо, которое ты мне отправил. Как обычно, ты языком послюнявил конверт и отправил единственную улику против меня точно мне в руки. Теперь оба компонента (один всасывается через слизистую оболочку, а язык к тебя большой) у тебя в крови..

Водка всасывается через желудок, но тоже попадает в кровь. Молекулы соединяются и скоро их будет так много, что от этих радостных встреч ты умрешь. Я не буду смотреть на твои мучения, я хочу посмотреть в твои глаза сейчас, когда ты все знаешь.

Павел рукой за подбородок поднял лицо Аркадия и не увидел ничего, кроме ненависти и обиды за то, что проиграл. Ни скорби, ни страха, ни мольбы о пощаде. Только ненависть к выигравшему противнику. Павел отпустил его лицо, которое уже начало покрываться каплями пота - от страха или яда?

- Я увидел только ненависть, хотя в душе надеялся увидеть лучшее. Ты не жалеешь ни о чем, только о том, что проиграл. Сказать тебе нечего. Уже никакие слова не возвратят Светлану, не сделают тебя человеком, их никто не услышит, даже я, ибо тебе нечего сказать.

Павел опустился на свое место и стал допивать кофе.

- Ты и сейчас думаешь о мести. Ее не будет ни с какой стороны. Для всех я нахожусь в совершенно другом месте - мое алиби обеспечивают десятки моих друзей, которые не продадут меня ни за грош, ни за миллион, правда, тебе этого уже не понять. А за эту чашку кофе - спасибо. Я принесу ее тебе на могилу, как благодарность за твой единственный в жизни добрый поступок дать чашку

кофе человеку, которого пять минут назад хотел застрелить. Прямо

Дюма-отец... Кто знает, может это единственное, что тебе зачтется на Страшном суде.

На Аркадия страшно было смотреть, капли пота стали багровыми, почти кровавыми, он вытирал их и только размазывал по лицу. Глухо стеная, он распахнул халат - кровавый пот покрывал все тело. Жизнь словно вытекала из него каплями...

Павел посмотрел на обезумевшее лицо Аркадия и чуть не пожалел его (надо было просто пристрелить), но вспомнил тело Светланы, лежащее рядом, резко повернулся и вошел в гараж, плотно закрыв дверь.

ЭПИЛОГ

Подходя к машине ему померещилось легкое движение тени в слабом свете луны. Он приготовил пистолет и стал заходить сбоку, как услышал знакомый шепот Командира: "Спрячь пушку, а то выстрелишь с перепугу..."

У Павла не выдержали нервы и он громко, не таясь расхохотался.

- Дурак ты, боцман, и шутки у тебя дурацкие!

- Но-но, где субординация, старших по званию не уважаешь?

- Вот получил бы пулю, тогда бы и разбирались, кто старшой, а кто младенец.

- Все?

- Все. Жил мразью и умер, как мразь.

- Может на того типа взглянем?

- А что на него смотреть, если простоит до утра и его увидит кто, значит нет справедливости на свете.

- А вот это ты брось, на справедливости жизнь держится, а исчезнет она совсем, значит это и будет конец света.

- А ты философ к тому же, Командир.

- Надо же вас, сосунков, уму-разуму учить. Вот помру, к кому пойдешь? Вот и стараюсь тебе передать, грехи искупаю...

- Ладно тебе, Командир, нет на тебе греха, а если и был, то кто из нас без него?

"Фольксваген" пошел первым, уже почти светало и мы старались выбраться на шоссе, чтобы разными путями вернуться в город. Наконец машины выбрались с гравейки и Павел мигнул фарами: "Удачи, Командир". В ответ ожила рация, чтобы произнести: "Пошел ты, знаешь куда?"

Командир был в отличной форме...

О себе Павел так сказать не мог. Сколько раз его били за эти дни? А сколько всего дней-то прошло? Первая встреча с амбалами Аркаши была в понедельник, сегодня - воскресенье. День веселья... Ничего себе неделя. За эти дни он получил столько ударов (чем только не били!), что подсчитать не мог, почти все тело болело. Беспокоила голова. Нужно хотя бы принять лекарства, а на

последствия посмотрим потом.

Подумал о Наташе. Она в безопасности, под опекой жены Командира, которую он, кажется, сам побаивался. Смешная порой штука - эта жизнь. Человек не ведавший страха ни в каких серьезных переделках, боялся жены... Ладно, пусть выспится, отдохнет, а завтра он встретит ее на работе. Только вот куда деваться ему? Прийти домой, где все напоминает о жуткой смерти Светланы и где,

возможно, его ждут оперативники и он целую ночь будет рассказывать легенду, созданную Командиром и им самим. Нет, перспектива сидеть всю ночь у следователя и час за часом повторять одно и тоже, ему не понравилась.

Павел ехал почти бездумно, машин было еще очень мало, и не заметил, что приехал к наташиному дому. В окне горел свет... В квартире кто-то был, по шторе прошла тень.

Павел проехал дальше и вернулся к подъезду. Что это, очередная засада или может Наташа вернулась и снова попала к ним в лапы? Кому "к ним" Павел уже не различал - во стольких обличьях встречали его противники! Держа пистолет, чтобы можно было стрелять через карман, он слегка отступил назад и в сторону. За

дверью послышалось открывание задвижки, потом два поворота замка

и дверь открылась. На пороге стояла Наташа все в том же полупрозрачном голубом халатике...

- Я боялась, что ты придешь, а меня не будет.

Павел смотрел на нее, сжимая в кармане ненавистное оружие, и механически проанализировал обстановку. Командир! Он все понимал, этот невзрачный на вид пенсионер. Он успел сгонять на дачу и привезти ее сюда, отлично понимая, каково будет Павлу возвращаться домой...

Он вошел в теплоту ее маленькой квартиры, она стащила с него куртку, усадила в кресло и с трудом развязала шнурки. Павел смотрел на нее сверху вниз, как она возилась с его грязными бутсами, всеми силами хотел остановить ее, но не мог. Он вдруг почувствовал такую неимоверную тяжесть в теле, что засомневался, сможет ли он встать с кресла. Наташа поняла это и, полуобняв,

осторожно повела в ванну с горячей водой и взбитой пеной.

- Тебе помочь,- участливо спросила она, увидев мертвенную бледность его лица. Он слабо кивнул головой. Горячая вода и полусон, лежа в ванне, буквально за полчаса вернули его к нормальному восприятию событий. Краска стыда за свою слабость выступила на его распаренных щеках, когда он вспомнил, как Наташа раздевала его и почти бесчувственного укладывала в ванну. Когда наташина голова просунулась в дверь, он от смущения нырнул в воду. Наташа положила около ванны белье, брюки, рубашку , носки и домашние тапочки, явно маловатые для него.

Растершись полотенцем, он почувствовал себя почти нормально, если бы не голова, но лекарства остались дома и такие, что в аптеке без знакомства не купишь. Голова все сильнее давала о себе знать, вполне мог начаться приступ. После таких ударов по голове, он мог начаться даже с лекарствами. Возможно. Но вот без них он был почти неизбежен. Значит "скорая", больница, а может и реанимация. Мысли прыгали в голове, как теннисные мячики, колокола бухали изо всех сил... Господи, хоть одну таблетку, не говоря уже об уколе. Кое-как натягивая на себя одежду, он отстраненно понимал, что одежда не его, но мысли скакали и он никак не мог сосредоточиться. Шатаясь, он открыл дверь ванной и увидел Наташу, которая повела его к диванчику и заставила лечь

почему-то лицом вниз. Он явственно ощущал свое тело и мышцы, но вот голова давала сбои, но тело покорно улеглось, едва поместившись на крохотном диване. Он уже ощущал первые признаки приближающегося приступа, как вдруг почувствовал руку Наташи, которая приподняла ему голову и впихнула туда чуть не горсть таблеток, потом поднесла чашку с водой и он с трудом все проглотил.

Дальше вообще начались чудеса - кто-то стаскивал с него штаны и он ощутил иглу в своей заднице. "Скорая" приехала, теперь его потащат на носилках, будут стукать головой о перила, санитары - дышать спиртовым перегаром и впереди - больничная койка... Это в лучшем случае," - вихрем пронеслось в голове.

Но боль в голове начала ослабевать и к нему сквозь туман наваждения увиделось озабоченное лицо Наташи. Значит это все она сделала? Но как? Откуда лекарства, шприцы? И даже в таком состоянии он собрался с духом и громко

обозвал себя идиотом и олухом. Ну, конечно же, Командир? Господи, да сколько же он может меня спасать и чем я могу хоть чуть-чуть отплатить ему за это...

Наташа что-то делала на кухне, а когда вошла присмотреть за больным, то увидела безмерно уставшего худощавого мужчину с трехдневной щетиной и следами пулевых и ножевых ранений на груди, на руках, со свежими ссадинами и синяками на теле, который, по-детски подложив руки под голову, спал. Даже во сне не разгладились его жестко вырубленные черты лица и глубокие морщины возле губ и глаз. Она на коленях постояла возле него, вглядываясь в ставшее таким родным это мужское лицо, потом прикрыла мягким пушистым пледом его полуобнаженное тело. Прикорнув на ковре, Наташа уложила голову рядом - как в глубокой древности женщина, охраняла сон воина- мужчины...