Князь Барятинский 5. Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прошу садиться, — он указал мне на кресло, стоящее напротив стола.
— Благодарю, — я отрицательно покачал головой. — Мой вопрос не займёт много времени.
— Слушаю вас, — Калиновский недоуменно приподнял бровь.
— Скажите, пожалуйста, по чьей протекции сюда, в академию, поступил Рабиндранат Иванов?
Калиновский нахмурился.
— При всем уважении, господин Барятинский, это конфиденциальная информация. Я не имею права делиться ею, даже если бы захотел.
— Догадываюсь. Но вы, полагаю, также понимаете, что я задаю этот вопрос не из праздного любопытства. Я выполняю служебный долг.
— Понимаю.
Калиновский задумался. И вдруг, просияв, придвинул мне телефонный аппарат.
— Вот что мы с вами сделаем, Константин Александрович. Вы ведь наверняка знаете номер своего… э-э-э… начальника?
— Господина Витмана? Знаю, конечно.
— Наберите его, будьте добры. Не сочтите за недоверие, но я хотел бы убедиться, что…
— Ясно, — вздохнул я. — Соломку сте́лите… Хорошо. Начальник, так начальник.
Я быстро набрал знакомый номер. Передал трубку Калиновскому.
В этот раз Витман, по счастью, оказался на месте и ответил быстро.
— Василий Фёдорович? — Трубку держал Калиновский, но голос Витмана отлично слышал и я. — Доброго дня. Чем обязан?
— Доброго дня, Эрнест Михайлович. Прошу прощения за беспокойство. Ко мне только что пришёл небезызвестный вам господин Барятинский… — Калиновский покосился на меня.
— Который, вероятно, стоит сейчас рядом с вами, — проницательно закончил Витман. — И что же ему угодно?
— Его вопрос носит весьма деликатный характер. Господина Барятинского интересует личность того, кто оказал протекцию господину Иванову при поступлении в академию.
— Господину Иванову? — переспросил Витман. — Я полагаю, курсантов с такой фамилией у вас в академии немало.
— Речь о Рабиндранате Иванове. Том несчастном, который…
— Ах, да, — вспомнил Витман. — Этот, подлёдник.
— Что, простите? — удивился Калиновский.
— Ничего, не обращайте внимания. Профессиональный жаргон… Так вы говорите, господина Барятинского интересует личность, оказавшая ему протекцию?
— Да, — вмешался в разговор я. — Вы меня слышите, Эрнест Михайлович?
— Слышу, прекрасно. — Два и два Витман сложил быстро. — Что ж, разумный ход. Я буду вам весьма признателен, Василий Фёдорович, если вы предоставите господину Барятинскому эту информацию. И чем скорее это сделаете, тем лучше.
— Но… — Калиновский казался абсолютно обескураженным. — То есть, вы имеете в виду… Я действительно могу это сказать?
— Вы можете это сделать прямо сейчас, Василий Фёдорович. Не кладя на рычаг трубку.
Я представил, какого труда Витману стоит сдерживаться. Не рявкнуть: «Быстрее, чёрт бы вас побрал!» Время-то у него наверняка — на вес золота. Всё-таки аристократическое воспитание и профессиональный опыт не пропьешь.
Калиновский помолчал. Нерешительно взглянул на меня, на телефонный аппарат.
— Не волнуйтесь, Василий Фёдорович, — подбодрил Витман. — Уверяю вас, какое бы имя сейчас ни прозвучало — меня и господина Барятинского оно не удивит. А уж говорить о том, что дальше нас эта информация не уйдёт, полагаю, вовсе излишне. Итак?
Калиновский молчал.
— Время, Василий Фёдорович, — Витман всё-таки начал терять терпение. — Побыстрее, прошу вас.
— Но… — Калиновский откашлялся. — Признаться, не понимаю, для чего вы просите об этом меня…
Голос Витмана похолодел.
— При всем уважении, Василий Фёдорович, наша организация — не из тех, что считает нужным сообщать кому бы то ни было о резонах, заставляющих нас поступать тем или иным образом. Просто ответьте на вопрос. Кто составил Иванову протекцию?
Я в очередной раз подумал, что свой пост начальник тайной канцелярии получил не за красивые глаза. Что-что, а задавать вопросы Витман умел превосходно. Последние слова прозвучали резко и напористо.
Калиновский сдался.
— Что ж, если вы так настаиваете… Хотя я по-прежнему не понимаю…
— В данной ситуации понимание от вас и не требуется. Говорите.
— Хорошо, Эрнест Михайлович, — Калиновский развёл руками. — Человек, составивший протекцию господину Иванову — вы.
Глава 18. Госпожа Иванова
Витману, должно быть, не часто доводилось нарушать свои обещания. Сейчас произошло именно это — и он, и я обалдело молчали. Несмотря на то, что минуту назад Витман едва ли не поклялся, что никакое имя нас с ним не удивит.
Калиновскому надо отдать должное: он быстро сообразил, что стал лишним в собственном кабинете. Демонстративно извлек из нагрудного кармашка часы на цепочке, откинув крышку, посмотрел на циферблат и сказал в трубку:
— Пойду-ка я, пожалуй, прогуляюсь немного. Доктора, знаете ли, советуют — при сидячем образе жизни…
— Очень правильный совет, Василий Фёдорович, — горячо поддержал Витман. — Сам охотно ему следую при каждой возможности. Всего вам доброго, благодарю.
— И вам всего доброго, Эрнест Михайлович, — Калиновский передал трубку мне. — Будете уходить, Константин Александрович — дверь кабинета прикройте поплотнее.
— Непременно, — я взял трубку. Пообещал Калиновскому: — Пять минут, не больше. Извините, что мы так…
— О, не стоит извинений. Я всё понимаю, — и Калиновский скрылся за дверью.
— Ушёл? — спросил Витман.
— Да.
— Правильно сделал. Умён старик — дай ему бог здоровья. Соображает, что вникать в дела тайной канцелярии — себе дороже.
— Дурака ректором не поставили бы, — заметил я. — К нашим баранам, Эрнест Михайлович. Верно ли понимаю, что о протекции, якобы оказанной Рабиндранату, вы впервые услышали только что?
— Разумеется.
— А это значит…
— Это значит, что дела обстоят ещё хуже, чем мы с вами предполагали до сих пор. — Я услышал, как чиркнула зажигалка — Витман закурил. — По словам Калиновского, о протекции попросили во время телефонного разговора. Это — нормальная, обычная практика, такое происходит нередко. Потому Калиновский и не удивился.
— За Кристину просили вы?
— Нет, конечно. У Кристины есть мать — первая статс-дама империи, её просьбы было более чем достаточно. Но некоторым другим абитуриентам я действительно составлял протекцию.
— И кто же они? — не сдержался я.
— К нашему делу эти молодые люди не имеют отношения, уверяю, — отрезал Витман. — Тем более, что в этом году — так же, как и в предыдущие пять, если не ошибаюсь, лет, — я никому протекций не оказывал. Но всё же — такие случаи бывали, и Калиновский моей просьбе не удивился. Ни на секунду не усомнился, что я — это я.
— Он сказал, что ему звонили из вашего кабинета.
— Не совсем так. Ему сказали, что на связи господин Витман — и Калиновский решил, что я звоню из своего кабинета. Ибо, в его понимании — откуда мне ещё звонить?
— Логично, — признал я. — То есть, в ваш кабинет злоумышленник не проникал.
— Нет. Но это, боюсь, наша с вами единственная хорошая новость. Тот, кто звонил, сумел превосходно подделать мой голос…
—… или как-то иначе убедить Калиновского, что звоните вы.
— Или так. В данном случае не имеет значения. Что ж, предупрежден — значит вооружен. Придётся придумать некое кодовое слово, по которому мои подчиненные будут понимать, что моим голосом с ними говорю по телефону именно я.
— А если не по телефону? Что мешает злоумышленнику принять вашу внешность?
— Гхм… — Витман замялся. — Видите ли, Константин Александрович. В непосредственном подчинении у меня — маги не ниже десятого уровня. Каждый из них обучен умению отличать натуральную внешность человека от магической маскировки — при условии, конечно, что та не защищена дополнительными заклинаниями, как это было проделано с великой княжной. Прошу прощения за то, что не сказал вам об этом сразу. Как-то не до того было.
— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — проворчал я. — Я тоже должен освоить эту технику! И чем быстрее, тем лучше.
— Разумеется. Как только ваш магический уровень…
— У меня — почти десятый уровень. Надеюсь, этого будет достаточно.
— Десятый⁈ Но… — Витман замолчал.
— Вы хотели сказать: но ведь у вас — восьмой?.. Боюсь, что огорчу. Информация устарела.
Всё-таки приятно иногда щёлкнуть начальство по носу.
Витман, впрочем, быстро взял себя в руки.
— Принято, — сказал он. — Я отдам соответствующее распоряжение, технике вас обучат… Так, относительно нашего дела. Что вы планируете делать дальше?
— Буду и дальше разрабатывать Рабиндраната.
— Каким образом?
— Сообщу, как только будет о чём сообщать.
— Но…
— Мне пора на занятия, Эрнест Михайлович. Всего доброго, рад был пообщаться, — и я положил трубку.
Береженого бог бережет. Моя паранойя не раз спасала мне жизнь. Уверенности в том, что телефонная линия Калиновского не прослушивается, у меня не было.
* * *
Адрес
