Ночь Седьмой тьмы - Дэниел Истерман

– И это место напоминает тебе твой сон?

Молчание Дэнни длилось бесконечно. Рубен остановился и повернулся к другу, направив луч фонаря на его лицо. Выражение страха на нем было неподдельным.

– Это и есть мой сон, Рубен, – прошептал Дэнни. – Неужели ты не понимаешь? Поэтому я и запаниковал. Это мой сон, повторяющийся вечно. Только на этот раз я не сплю.

Они молча двинулись дальше. Воздух уже начал сгущаться и застаиваться. Очевидно, боковые тоннели служили единственным источником свежего воздуха для подземного хода.

А затем, неожиданно, тоннель оборвался. Они прошли небольшой поворот, потом чуть заметный подъем и уперлись в кирпичную стену. Дальше пути не было, Как не было пути и назад.

Им показалось, что они просидели у стены довольно долго, в полном молчании. Темнота давила на них со всех сторон. Еще немного, и фонарь Рубена совсем погаснет. Фонарь Дэнни даст им еще час или два. Возможно, кто-то придет и спасет их к тому времени. Тьма вокруг была очень сильна.

– Ты не чувствуешь никакого запаха, Рубен?

Голос Дэнни был бледным и потерянным.

– А что еще мы делали, как не нюхали, с тех пор как попали сюда?

Дэнни наморщил нос и дважды потянул им воздух.

– Я не об этом, Рубен. Не о плесени. Это что-то другое.

Рубен принюхался. Дэнни был прав, появился какой-то новый запах.

– Он усиливается, Рубен. Это что-то знакомое... – Дэнни сделал глубокий вдох. Выражение его лица медленно изменилось. Оно как-то сразу побелело, словно кровь вдруг отхлынула от щек.

– Что случилось, Дэнни?

– О Господи, Рубен, я... я знаю, что это такое. Это газ. Я чувствую запах газа.

18

Газ медленно растекался по тоннелю из газовой трубы, разорванной во время обвала. Он пробирался, невидимый и смертоносный, в тесные и немые закоулки того маленького мира, который они сотворили, едва уловимый поначалу, но с каждой секундой набирающий все больше сил. Воздухом возле самого обвала уже было трудно дышать. До разорванной трубы было не добраться.

Дэнни и Рубен повязали рты носовыми платками и вернулись к стене, зная, что жизнь их измеряется скорее минутами, чем часами. Газу не понадобится много времени, чтобы заполнить то небольшое пространство, которое оказалось в их распоряжении.

Рубен потряс своим фонарем, шаря лучом вверх-вниз по поверхности стены, преградившей им путь.

– Ну, что ты думаешь, Дэнни?

Дэнни посмотрел на стену через плечо Рубена:

– Похоже, что ее возводили наспех, не как весь остальной тоннель. Раствор замешан грубо, местами крошится. Я думаю, это просто перегородка, которую поставили здесь, чтобы закрыть вход в тоннель. Она даже может вести наружу.

– Или в реку.

– Это тоже снаружи. В любом случае, я не думаю, что этого следует опасаться. Стена старая. Если бы по ту сторону текла вода, она бы уже давным-давно прорвалась сюда.

Дэнни сунул руку в карман и достал оттуда большой перочинный нож, из тех, у которых есть свое лезвие на все случаи жизни. Было там и шило, короткое, но достаточно крепкое. Дэнни передал его Рубену:

– Вот, попробуй этим.

Рубен принялся выковыривать раствор между двумя кирпичами на уровне плеча. Он легко крошился. Рубен работал быстро, кашляя и сипло дыша, по мере того как запах газа становился сильнее и удушливее. Цемент теперь отваливался большим кусками, сыпался ему под ноги. Отколупав достаточное его количество, Рубен позаимствовал у Дэнни его разряженный револьвер и обрушил его, как молоток, на облепленный паутиной кирпич, стараясь раздробить его и сдвинуть с остававшегося раствора. Кирпич раскололся, поддался и упал назад, в пустоту.

В крошечное отверстие был виден тусклый свет. Рубен вдохнул полный рот неотравленного воздуха, затхлого, но пригодного для дыхания.

– Дай мне твой фонарь, Дэнни. Мой уже еле дышит.

Рубен направил яркий луч в проделанную им дыру. В нескольких метрах от себя он сумел разглядеть что-то напоминавшее толстую металлическую решетку, прутья которой выщербились и заржавели от времени. Тоннель как будто обрывался позади решетки, но Рубен видел недостаточно, чтобы сказать, что именно там было. Все это время он сдерживал дыхание; втянув в себя воздух, он поперхнулся газом и почувствовал, как у него закружилась голова. Нужно побыстрее расширить отверстие.

После того как один кирпич был выбит, дело пошло быстрее. Рубен отказался от револьвера в пользу голых рук, толкая и раскачивая кирпичи; пока они не поддавались. Один кусок стены обрушился целиком.

Уже через несколько минут отверстие стало достаточно большим, чтобы в него можно было пролезть.

Оказавшись по другую сторону стены, они увидели короткий отрезок точно такого же тоннеля, по которому пришли сюда. Включив фонарь Дэнни, они смогли хорошенько рассмотреть решетку. Это были тяжелые ворота, запертые на засов с одной стороны. Клетки пустого пространства межу прутьями были затянуты паутиной бесчисленных паучьих поколений.

Рубен смахнул паутину с середины решетки и посветил туда фонариком. Позади открылся огромный зал, его стены и пол были полностью выложены кирпичом. Высоко над полом в дальней стене, почти невидимое с того места, где стоял Рубен, зарешеченное разбитое окно впускало снаружи немного воздуха и света.

Пол зала был испещрен круглыми каменными плитами, похожими на крышки люков. Эти плиты имели отверстия и выглядели на удивление гладкими. Отверстия были размером с крупную монету. Впечатление было такое, что зал стоит непотревоженным уже долгое время.

Засов отлетел при первом же ударе ногой, но Рубену тем не менее пришлось напрячь все силы, чтобы сдвинуть ворота хотя бы на несколько сантиметров. Петли заржавели насмерть. Воздействие газа здесь быстро слабело, но голова у него кружилась по-прежнему.

– Дай-ка я попробую.

Дэнни протиснулся мимо и занял позицию Рубена у ворот. Он был покрепче сбит, чем его друг, и все еще регулярно посещал гимнастический зал на Фултон-стрит. Ворота поддались. Ненамного, но достаточно.

Путь был открыт. Зал ждал их. Без всякой причины Рубен вдруг ощутил панический ужас.

19

Дэнни вошел первым, Рубен – сразу за ним. Они встали рядом у самого входа, нервно водя лучами своих фонариков по стенам этого огромного помещения. Тяжелые кирпичи, сложенные грубо, с длинными бородами седой паутины, выщербленные и потемневшие; мягко крошащийся раствор. Рубен чувствовал возраст этого места, его окутывающее присутствие, плотное, отделяющее от внешнего мира, напоминающее склеп. Насколько они могли судить, это был большой зал, тридцать, примерно, метров на столько же и метров семь-восемь в высоту. В стену справа от них была вделана тяжелая деревянная дверь.