Пониматель - Михаил Веллер

В конкретных отношениях всегда ищется компромисс и взаимопонимание, лад в семье. Но в принципе это ничего не меняет: полное согласие принципиально недостижимо, каждый хлебнет из своей чаши радости и горя. Бывали века родительского диктата, когда супротив пикнуть не смей, ходи по струнке замуж за кого я укажу. В нынешней Америке – противоположность: «автономность» комнаты, максимум свободы, а в восемнадцать – вообще можешь сваливать и жить сам как хочешь. О результате «свободы» говорилось в начале главы, и масса родителей в 68 незабвенном году вздыхала о жестоком зажиме патриархата, видя буквально гибель повзрослевших детей…

Изменение характера с возрастом

Кто ж не знает, что характер с возрастом меняется. А прямее сказать – портится. А почему, собственно?..

По достижении некоего пика зрелости – лет 37—40 – в человеке вдруг начинают нарастать негативные эмоции. Все более он начинает переходить от оптимизма к пессимизму: не то чтобы менялось мировоззрение, но любое событие все больше является поводом для отрицательных эмоций, нежели положительных. То, что в молодости явилось бы поводом для радости и ничего больше – с возрастом может вызывать вздохи и печаль, под разными соусами: поздно произошло, мало платят, недостаточно уважают, и вообще включаются ассоциации на тему: жизнь горька и несправедлива и люди сволочи. Что немало отравляет жизнь себе и окружающим.

Окружающие говорят: да у тебя все хорошо, да ты и сам еще ничего, да чего ты кривишься – ведь произошло хорошее. Да, кисло отвечает убеждаемый, действительно хорошее… но немножко не так, и немножко не тогда, и вообще все это немножко не то. Жизнь может быть той же самой или даже идти на подъем – а вот отношение к жизни меняется, «идет на спад».

Молодости не нужны причины для радости – в том смысле, что радость – ее дежурное состояние, и поводов всегда будет полно. Выспавшийся человек открывает глаза с хорошим настроением. И даже если груз на душе лежит – он еще сначала должен вспомнить, проснувшись, про этот груз, а пока не вспомнит – настроение хорошее.

Старость спит плохо. Она ворочается в постели и припоминает былые несправедливости и обиды. Боже! – вдруг вылезает из памяти то, что казалось давно забытым. Вдруг бешеное раздражение вызывают сущие мелочи давно прошедших лет. А через неделю они сменяются другими древними мелочами. Таки у вас невроз?

Можно сказать про перспективу молодости и близость смерти в старости, силу молодости и слабость старости, про износ нервных клеток, которые не восстанавливаются, – это не ново, но ничего по сути не объясняет.

Правильнее говорить даже не о старости – под старостью обычно представляют седину, немощность, смирение, покой, воспоминания и какой-то уровень стабильности жизни: уже ничего нового не будет, можно на солнышке тихо радоваться бытию. Правильнее говорить о пути с вершины: жизнь вполне продолжается и внешне даже может идти на подъем по «закону эскалатора» в карьере, но силы и личные возможности идут на спад; а это процесс постоянный и непрерывный.

Молодость активна, и активно ее отношение к жизни. Ее желания могут реализовываться в большой мере. Ее жизнь в своей будущей покуда несовершённости и неопределенности огромна и прекрасна. Ее самоутверждение тяготеет к экстенсивности: совершать, изменять, реализовывать. Она рвется вперед и вверх, ища и торя пути, и любое событие склонна рассматривать с точки зрения победы – этапа на пути к главным победам. Поэтому она не мелочна, не злопамятна, не мстительна.

Каждое событие может иметь для нее положительный смысл – даже как приобретение отрицательного опыта, полезного на будущее. Цель высока и далека, жизнь впереди длинная, и смысл событию придает именно разворачивающаяся великость всей системы и структуры настоящих и будущих поступков. Любое событие работает на более общее пространство жизни и усилий.

Старость слабеет. Меньше сил, желаний, возможностей, меньше интереса к жизни. А жить надо! Хочется. Инстинкт, потребность. По-прежнему необходимо самореализовываться и самоутверждаться в максимально возможной степени.

А теперь припомним, что нормальное соотношение потерь наступающих и обороняющихся – три к одному. Обороняющемуся легче, он врылся в укрепленную заранее местность, и тем как бы равен по силе действия (противодействия) трем наступающим.

Отсюда консерватизм старости. Не могу уже открыть новое – но тебе, щенку-новооткрывателю, еще могу свернуть шею. Как бы по индивидуальной силе, по величине отдельно взятого поступка – я еще значительнее тебя. Нет, это, конечно, не рассудочное стремление – это инстинктивное, безусловное стремление индивида делать тот максимум, который он может. Ведь на весах – взять город и отстоять город есть равновеликий поступок с разными знаками.

А силенок-то где взять для действий? Где нервная энергия, где побудительный мотив, где ощущение, которое требует реализации в действии? А активное негативное отношение ко всему, чему можно противодействовать, сидя в своем окопе. Раздражение, неприятие, стремление к противодействию.

Дежурное отношение молодости: все не так, я это переделаю!

Дежурное отношение старости: все не так, но я не могу это переделать (опыт, забота о детях, малость сил, плетью обуха не перешибешь, мир все равно не переделаешь).

Вспомним, что страдание – это кнут к действию. Чем меньше энергии – тем больше сил надо мобилизовать индивиду для действия. Вот страдание – сильное отрицательное ощущение по какому-то поводу – и заводит старика: давление скачет, предынфарктное состояние, а он все кричит, слюной брызжет и добивается какой-то ерунды. Ибо он создан не для того, чтобы беречь здоровье и предельно продлить свое индивидуальное существование, а для того, чтобы ощущать и делать максимум возможного.

Страдание и переживание «ни с чего» вышибает резервы сил, которые могли бы пойти на мирное тихое существование. Но человек не создан для тихого существования, он, понимаешь, «мятежный, ищет бури»! А буря в первую очередь – это буря в душе, сильные ощущения.

Заметьте: любая весомая и реальная причина к страданию мигом вышибает у старости мелкие и надуманные поводы страдать. Смещение доминанты.

А поскольку кнут страдания всемогущ и куда сильнее пряника радости (которая в определенном смысле и есть избавление от страдания, как долдонил Шопенгауэр) – страдание есть способ старости ощущать и делать максимум. Я не могу улучшить твою жизнь – зато я могу ее попортить десятком слов.

Старость утверждается через отрицание – но уже не в силах толком реализовать его через действие: закон… мораль… сил нет. Очаг возбуждения отрицательных эмоций не снимается, мало снимается. А как его снять?..

Старость утверждается через критику. Вот ты что-то делаешь – а я уравниваюсь с тобой и даже встаю выше: тем, что я умнее тебя и сделал бы это лучше, просто возраст не позволяет, тут вины нет, а ты слабак. Твой реальный пик я измеряю по своему прошлому (воображаемому), и мой пик выше.

На спуске с вершины нарастает негативная реакция на раздражители. Что означает: нарастает недовольство существующим положением вещей. Что означает по сути: нарастает несогласие с этим миром. Чтоб было хорошо, надо чтоб было как-то иначе. Нарастает субъективная потребность в том, чтоб мир был не таким, каков есть.

Это подстегивает силы по мере их убывания, это должно побуждать все больше концентрировать силы на переделке мира: за счет, так сказать, мобилизации внутренних резервов. Все старику не так, все ему надо иначе, ну же надоел всем!..

Это можно считать компенсаторной реакцией центральной нервной системы на старение организма. Продолжай ощущать и действовать!

(Вообще мы имеем здесь, конечно, интересный комплекс причин:

– невроз цивилизованного человека. Многие проявления отрицательных эмоций вечно сдерживаются законом, моралью, инстинктом самосохранения, преобладающим желанием достичь своей цели. С возрастом подавленные желания все меньше и труднее компенсируются рассудком, волей и другими, отвлекающими желаниями и поступками, и масса подавленных в течение многих лет отрицательных эмоций начинает прорываться наверх в сознание – с интенсивностью, никак не соответствующей малости поводов. Недаром есть присказка у пацанов-хулиганов: «Пьяный мужик страшнее танка». В драке и на войне никакой пацан не звереет так, как поживший мужик: да мужик озверел от всей предшествовавшей жизни, вот он теперь зверство и выдает наружу. Раздражитель, нейтральный или даже положительный (!), все более воспринимается «подсознанием» как возможность прицепить к нему и выплеснуть наружу накопившиеся отрицательные эмоции. Ну, типа: треснул собаку, потому что вчера тебе нахамила продавщица.

– сравнение реального события (положительного) с тем, каким оно когда-то рисовалось в воображении. Поскольку мечта всегда превосходит действительность, сравнение не в нашу пользу. А ведь в оценке значимых для нас событий мы всегда исходим из сравнения того, что есть, с тем, что должно быть по нашему разумению. Мы часто и постоянно обманываемся в своих ожиданиях – ибо ожидаем черт-те чего, раздутого и раскрашенного рефракцией неопределенной перспективы мечты и воображения. Должное вечно превосходит сущее, идеал – реальность, и осадок разочарования печален, отрицателен.