Азазел (рассказы) - Айзек Азимов

Все это членами "Эдема" воспринималось весьма всерьез. Известны случаи, когда потерявшие в припадке честности свое состояние здемиты предпочитали медленную смерть от голода работе за деньги и потере членства. Их имена до сих пор произносят, понижая голос, а мемориальные доски в их честь украшают парадный зал клуба.

Нет, старина, занять денег у других членов клуба они не могли. Такое предположение очень характерно для вас. Каждый член "Эдема" знает, что никто не будет занимать у богатого, если существуют толпы бедных, только и ждущих, чтобы кто-нибудь их облапошил. Библия учит нас: "Да пребудут бедные ваши с вами всегда", а для членов "Эдема" превыше всего - набожность.

И все же Алистер не был вполне счастлив, ибо члены "Эдема", к сожалению, его очевидным образом избегали. Я вам говорил уже, что он был занудой. У него никогда не было ни умения вести разговор, ни блеска ума, ни свежего мнения. Даже в среде членов клуба, остроумие и оригинальность которых соответствовали уровню четвертого класса начальной школы, он выглядел на редкость уныло.

Можете себе вообразить его огорчение, когда ему приходилось вечер за вечером одиноко просиживать в "Эдеме" среди толпы. Океан разговоров, какими бы жалкими они ни были, омывал его с головы до ног, а он оставался сух. И все же он никогда не пропустил ни одного вечера в клубе. Он даже велел приносить себя туда во время тяжелой дизентерии в надежде утвердиться в качестве "Железного Крампа". Члены клуба издали восхищались, но благодарности почему-то не выражали.

Иногда я оказывал ему честь принять его приглашение в "Эдем". Родословная у меня безупречна, аристократический сертификат не-работника достоин восхищения всей общественности, а в награду за непревзойденно тонкие блюда за его счет и изысканнейшую обстановку я должен был с ним разговаривать и смеяться его скуловоротным шуткам. Мне было жаль бедного парня от всей глубины моего чувствительного сердца.

Следовало найти какой-то способ сделать его душой общества, средоточием жизни "Эдема", человеком, за обществом которого гонялись бы даже члены клуба. Мне рисовались пожилые и респектабельные эдемиты, отпихивающие друг друга локтями и кулаками ради возможности сесть к нему поближе за ужином.

В конце концов, Алистер ведь был воплощенная респектабельность, каким и должен быть эдемит. Он был высокий, он был худой, имел лицо, похожее на морду породистой лошади, жидкие блондинистые волосы по бокам головы, бледно-голубые глаза и общий унылый вид формально-консервативной ортодоксальности, присущей человеку, чьи предки настолько высоко себя ставили, что даже браки заключали только внутри своего клана. Единственное, чего ему не хватало, - это умения сказать или сделать что бы то ни было, достойное малейшего интереса.

Впервые Азазел не докучал мне жалобами на то, что я вызвал его из его таинственного мира. Он там был на каком-то обеде в складчину, и сегодня как раз была его очередь платить, а я его выдернул за пять минут до подачи счета. Он хохотал, заливаясь, мерзким фальцетом - как вы помните, он ростом всего два сантиметра.

– Я через пятнадцать минут вернусь, - хихикал он, - а за это время кто-то уже успеет оплатить счет.

– А как ты объяснишь свое отсутствие? - спросил я.

Он вытянулся во весь свой микроскопический рост и закрутил хвост штопором.

– Я скажу правду: меня вызвал для совета экстрагалактический монстр экстраординарной глупости, которому до зарезу понадобилась моя интеллектуальная мощь. Что тебе надо на этот раз?

Я ему объяснил, и, к моему изумлению, он разразился слезами. По крайней мере, у него из глаз брызнули две тоненькие красные струйки, Я полагаю, что это были слезы. Одна попала мне в рот, и вкус она имела безобразный - как дешевое красное вино, точнее, она напомнила бы мне вкус дешевого красного вина, если бы я когда-нибудь опускался до того, чтобы знать этот вкус.

– До чего грустно, - всхлипнул он. - Я тоже знаю случай, когда достойнейшее существо подвергается снобистскому пренебрежению тех, кто гораздо ниже его. Не знаю большей трагедии, чем эта.

– Кто бы это мог быть? Я хочу спросить, кто это существо?

– Я, - сказал он, тыча себя пальцем в грудь.

– Не могу себе вообразить, - сказал я. - Неужели ты?

– И я не могу вообразить, - сказал он, - но это правда. Ладно, что может делать этот твой друг такого, за что мы могли бы зацепиться?

– Вообще-то он иногда рассказывает анекдоты. По крайней мере, пытается. Это ужасно. Он начинает рассказывать, путается, сбивается, возвращается и в конце концов забывает, что хотел сказать. Я часто видел, как от его анекдотов плакали навзрыд суровые мужчины.

– Плохо, - покачал головой Азазел. - Очень плохо. Дело в том, что я сам великолепный мастер анекдота. Не помню, рассказывал ли я тебе, как однажды плоксы и денниграмы схлестнулись в андесантории, и один из них сказал...

– Рассказывал, - соврал я, не моргнув глазом. - Но давай вернемся к делу Крампа. Азазел спросил:

– Нет ли какого-нибудь простенького способа улучшить его выступления?

– Разумеется - дать ему умение гладко говорить.

– Это само собой, - ответил Азазел, - Простая дивалинация голосовых связок - если у вас, варваров, есть что-нибудь подобное.

– Найдем. И еще, конечно, умение говорить с акцентом.

– С акцентом?

– На искаженном языке. Иностранцы, которые учат язык не в младенчестве, а позже, непременно искажают гласные, путают порядок слов, нарушают грамматику и так далее.

На крохотной мордочке Азазела отразился неподдельный ужас.

– Это же смертельное оскорбление!

– Не в этом мире. Так должно быть, но на самом деле не так.

Азазел грустно покачал головой и спросил;

– А этот твой друг когда-нибудь слышал непотребности, которые ты называешь акцентом?

– Непременно. Всякий, кто живет в Нью-Йорке, а все время слышит акценты всех видов и сортов. Здесь вряд ли услышишь правильный английский язык, такой, как у меня, например.

– Ага, - сказал Азазел. - Тогда остается только отскапулировать ему память.

– Чего ему память?

– Отскапулировать. Обострить в некотором смысле. Восходит к слову "скапос", что означает "зуб зумоедного диригина".

– И он сможет рассказывать анекдоты с акцентом?

– Только с таким, который раньше слышал. В конце концов, моя мощь не безгранична.

– Тогда скапулируй его.

Через неделю я встретил Алистера Тобаго Крамда VI на перекрестке Пятой авеню и Пятьдесят третьей улицы, но тщетно высматривал на его лице следы недавнего триумфа.

– Алистер, - спросил я его, - есть новые анекдоты?