Бывших ведьмаков не бывает - Галина Романова

— Вы тоже замерзли.

— Сейчас согреюсь. — Он сильным гребком послал лодку вперед. — Хотите есть — там в мешке хлеб, сыр и ветчина. Вода во фляге.

— Спасибо. — Есть хотелось ужасно, но мужчина молчал так напряженно, что у Владиславы кусок в горло не лез. — Извините меня.

— Угу, — опять буркнул он.

Его темное от многолетнего загара лицо было мрачным и сосредоточенным, глаза смотрели в одну точку. «Все еще злится!» — с тоской подумала девушка. Ей уже было стыдно за свой порыв. В конце концов, этот человек так много для нее делает! Да, она заплатила ему за то, чтобы он доставил ее в Загорск, но ведь что ему стоило в Усть-Нижнем улизнуть с ее деньгами, пока Владислава ждала в лодке? И потом, в этих не то Вызимах, не то Изюме, — а ну как бы он не пришел за ней в бакалейную лавку? Он ведь куда-то спешил, когда Владислава навязалась ему в попутчицы. Если он собирался покинуть пароход тайком, ночью, значит, ему было что скрывать. Княжна Владислава ему мешала, но ведь он согласился ей помочь! Нет, она несправедлива к этому человеку.

— Мне правда очень жаль, — собравшись с силами, сделала она третью попытку. — Я не должна была…

— Забыли, — буркнул он.

— Нет, не забыли! — с жаром возразила девушка. — Вы злитесь на меня, а я… я пытаюсь загладить свою вину. Я не должна была вас бить. Просто мне приснился такой плохой сон… Как будто меня душит огромная змея.

— Змея? — неожиданно заинтересовался Лясота. Ему ведь тоже снилась змея. — Какая?

— Огромная. Толщиной в руку, наверное. Вот я спросонья и подумала, что вы… ну, что это вы позволили себе лишнее.

Он хмыкнул, опять быстро отвернувшись и посмотрев через плечо. И Владислава внезапно вспомнила кое-что.

— А кто такой Лясота Травник?

Весла дрогнули в руках. Одно вырвалось и шлепнулось в воду, ударив по кисти. Лясота поднял на девушку взгляд, изо всех сил стараясь, чтобы его голос не дрожал.

— Что вы сказали, барышня?

— Ну, — она покраснела, — я вспомнила, что вы сказали странную фразу — мол, Лясота Травник никогда не пользовался бедственным положением женщины и не опускался до насилия. А вы сейчас так на меня посмотрели, что я вспомнила, ну и…

Говорить правду было нельзя — как все женщины, эта княжна любопытна и сметлива, она живо сообразит, почему он назвался другим именем. Разве только сочинить сказку, смешав ложь и правду?

— Лясота Травник, — он ухватился за весла, налег, выгребая что есть силы, чтобы паузы в рассказе казались не случайными, — я его мало знал. Он был… тоже лях. Офицер. Наш сосед. Немного старше меня. Он был из благородных, старинного шляхетского рода. Очень этим гордился. Говорил, что его предки были рыцарями, а рыцари всегда уважительно относятся к дамам. Ни один мужчина не должен поднимать руку на женщину, как бы ни хотелось. Это подлость. И позор. Мы служили вместе. И дружили, несмотря на то что я был, как говорится, из другого теста. Я мечтал походить на него, — добавил он, внутренне гордясь рассказом. И ведь нет почти ни слова лжи. Тем более что в юности Лясота действительно мечтал походить на своего соседа, того самого, кто помог его матери в нужде. Мать хотела отплатить за добро, но не знала, что может предложить, кроме самой себя ну и захудалого клочка земли, на котором стоял их хутор. Тогда сосед и ответил, что не воспользуется бедственным положением женщины в своих целях.

— А где он теперь? — вернул с небес на землю голос княжны.

— Погиб, — коротко ответил Лясота и, чтобы закрепить ложь, добавил: — Из-за женщины.

Владислава вздохнула и отвернулась, глядя на проплывающий мимо берег. Они держались поближе к зарослям, не рискуя выбираться на середину, где встречное течение было слишком сильным. Миновали водопой, потом, какое-то время спустя, мостки, где какая-то женщина, стоя на коленях, полоскала в воде белье. Она подняла голову, провожая лодку взглядом. Владислава отвернулась.

— Не стоит, — нарушил молчание Лясота.

— Почему?

— Будете отворачиваться, она вас непременно запомнит — мол, что за барышня такая, глаза отводит? Наверное, есть что скрывать. Будет думать, что да как, и, когда спросят, все и расскажет. А так — ну плыли и плыли. Мало ли кто куда плывет! Выкинет из головы и забудет.

Владислава выпрямилась, оглянулась на мостки. Крестьянка уже занималась своим делом, и внимательный взгляд пропал втуне.

15

Встречный ветер и не думал утихать. Вскоре после полудня он нагнал тяжелые дождевые тучи. Они закрыли все небо от края до края, разделив его на две половины. Там, впереди, куда держала путь лодка, было темно и мрачно, а за спиной, в низовьях, пока еще светило солнце. На фоне темно-синего свинцового неба прибрежная зелень и синь воды казались еще ярче, линии — четче. Если бы не ветер, гнавший навстречу рябь, было бы совсем хорошо. В свое время Владислава любила вот такое время, когда среди бела дня свет встречается с тьмой и последние лучи солнца пронзают тяжелые тучи прежде, чем погаснуть. Любила смотреть, как ураганный ветер гнет деревья, как бегают по двору прачки, собирая белье, как спешит горничная забрать материнскую шаль, забытую на скамейке в саду, как ветер треплет одежду и волосы и как первые крупные капли падают на сухую землю. Но любила наблюдать за всем этим, стоя на террасе их загородного дома или из окна, с безопасного расстояния. А отнюдь не сейчас, когда они упрямо плыли прямо навстречу грозе.

Петр Михайлик греб как заведенный. Он почти не останавливался, лишь в полдень они ненадолго пристали к берегу, перекусили половиной хлеба с сыром. Он спешил.

Владислава, поглядывая через его голову на небо, в один прекрасный момент заметила, что вдалеке повисла какая-то серая пелена.

— Там дождь, — неуверенно промолвила она.

— Знаю, — коротко ответил мужчина, бросив в очередной раз взгляд через плечо. — Будем надеяться, что он закончится прежде, чем мы доплывем.

Но их надеждам не суждено было сбыться. Дожди, видимо, шли в верховьях не первый день, и река постепенно вздувалась. Ветер усиливался, грести становилось все труднее. Несколько минут спустя потемнело так, словно уже наступил вечер. А еще через полчаса упал и первые капли.

— Ой, мама! — вскрикнула Владислава, когда первая шлепнулась ей прямо на нос. Девушка невольно схватилась за свою шляпку. — Мы промокнем?

— Накиньте мой сюртук на голову, — успел посоветовать Лясота, и буквально в следующую минуту дождь обрушился на них, быстро превращаясь в ливень. Завизжав от неожиданности, Владислава скорчилась под сюртуком, тщетно стараясь прикрыть и голову, и ноги. Она чувствовала, как намокают башмачки и подол платья. Лясота мигом промок до нитки. Теплые тяжелые капли барабанили по спине. Мокрые волосы липли ко лбу. Бросив взгляд через плечо, он заметил, что река практически исчезла за серой пеленой дождя. Усиливающийся ветер гнал волну, качая лодку. Еще немного, и она потеряет управление. Он пока еще видел берег, и ему показалось, что сквозь шум дождя и плеск весел различает и другой мерный плеск — плеск лопастей огромного водяного колеса. Водяная мельница? Но откуда? Впрочем, он же никогда не был на этой реке и не знал вдруг в здешнем краю водяные мельницы ставят не возле ручьев и малых речушек, а по берегам вполне судоходных рек? И сразу становится понятно, почему он раньше ничего не слышал — видимо, из-за ливня вода поднялась и мельничное колесо стало вращаться намного быстрее.