Академия Горгулий. Тайна ректора - Лена Александровна Обухова

– Как носим мы? – удивился Влад.

– А что здесь такого? – не понял Редек. – Я тоже ношу иногда. Когда холодно. Отличная вещь.

– Сейчас весна, – напомнила Мелиса. – Довольно тепло. А драконы не мерзнут и при более низких температурах. Думаешь, его знобило?

Последняя фраза была адресована Нике, и та отрицательно мотнула головой.

– Думаю, он пытался что-то скрыть. Сегодня он появился у меня в рубашке, но у нее был воротник-стойка, довольно высокий. И свитер тоже прикрывал шею. Мне кажется, сегодня я мельком видела то, что он прятал: потемневшие вены.

– Даже если это действительно какая-то болезнь, – без особого энтузиазма согласился Бенсон, – что с того? Почему ты думаешь, что она заставляет его вести себя неадекватно?

– Потому что его отец перед смертью тоже вел себя странно. Настаивал на том, чтобы Ламберт женился по расчету, когда у него едва погибла невеста. Они поссорились на этой почве. И, видимо, серьезно поссорились, если на основании этого дядя смог обвинить Ламберта в убийстве!

– Да, Патрику такое определенно было несвойственно, – задумчиво протянула Мелиса, возможно, вспоминая те дни. – И Энгард объяснял свой поступок тем, что Патрик был болен и боялся причинить вред окружающим. Вот и попросил убить его.

– Думаете, это что-то наследственное? – с сомнением уточнила Марин.

– Думаю, они оба заразились в мертвых землях, – предположила Ника. – Папу очень нервировал тот факт, что Ламберт летает туда в драконьей ипостаси. Я полагала, он не хочет, чтобы кто-нибудь еще его увидел, но теперь понимаю, что он боялся другого. И боялся не зря.

– Так нам теперь надо убить и Ламберта, пока он не натворил дел? – нахмурился Влад.

– Нет! – возмутилась Ника. – Надо найти способ его вылечить, пока он… не натворил еще больше дел…

– И как это сделать? – растерянно поинтересовалась Марин. – Мы понятия не имеем, с чем столкнулись. И у Патрика Рабана, очевидно, не получилось найти решение.

Ника закусила губу, не зная, что на это ответить. В столовой как раз снова появился слуга и доложил, что комнаты для всех гостей готовы.

– Предлагаю разойтись и отдохнуть до утра, – резюмировал Бенсон. – День был длинным и сложным, утром на свежую голову подумаем, что делать.

Возражать никто не стал: после долгой дороги, еды и теплого винного напитка действительно клонило в сон.

Проводить до комнат их вызвался слуга, Бенсон остался в столовой. Заметив, что Мелиса притормозила в дверях и оглянулась, Ника проследила за ее взглядом. Хозяин дома пододвинул к камину кресло, прежде стоявшее у стены, и достал откуда-то бутылку явно с чем-то крепким. Ника отвернулась, не желая подглядывать и дальше.

Прежде чем зайти в свою спальню, Мелиса поинтересовалась, нужно ли ей что-нибудь. Ника отрицательно покачала головой и торопливо пожелала наставнице спокойной ночи, не оставляя возможности задать еще какой-нибудь вопрос. Один вполне отчетливо читался у той во взгляде: «Если Ламберт действительно одержим и не отвечает за свои действия, сможет ли Ника быть с ним после исцеления? Сможет ли забыть о том, что он лишил жизни ее отца?» Она сама не знала ответа и не хотела сейчас об этом говорить.

Нике досталась комната почти в самом конце коридора. Дальше поселили только Алиану. Это была небольшая, но довольно уютная спальня с магическими удобствами в виде раковины и ночного горшка за ширмой в углу и небольшим письменным столом у окна. За окном уже совсем стемнело, но помещение хорошо освещалось пламенем камина и лампами на стенах. Темных углов не оставалось и никого нигде не было видно.

Однако стоило Нике закрыть за собой дверь и подойти к кровати, как лампы вдруг погасли, а она поняла, что в комнате кто-то есть.

Глава 18

Выслушав его рассказ до конца, Блор ушла, забрав охранников с собой и оставив Колта в полной тишине и одиночестве подземелья. На прощание ничего не сказала, но ему и так все было понятно. Она передаст его рассказ совету правления, а те решат, достаточно ли услышанной истории для оправдания.

Впрочем, Колт и так знал, что недостаточно. Блор считала, что он не испытывает угрызений совести, не раскаивается в содеянном и уверен, что обстоятельства его оправдывают, но она ошибалась. Ему просто было не свойственно демонстрировать подобные эмоции окружающим.

И двух мнений о том, что его ждет, быть не могло. Оставалось только дождаться вердикта и исполнения приговора. И хотелось надеяться, что это не займет много времени, поскольку ждать ему, по всей видимости, предстояло здесь: в темноте, в холодной сырости, прикованным к стене так, что ни встать, ни пройтись. Даже нужду предлагалось справлять чуть ли не там же, где сидишь.

Он бы предпочел умереть в огне Ламберта. Да и вообще, за всю жизнь у него было много достойных возможностей умереть и теперь оставалось только сожалеть о том, что он не воспользовался одной из них.

Однако Колт еще не успел прочувствовать все неудобство своего положения, когда в коридоре темницы снова послышались шаги. На этот раз шли четверо, и звонкого цокота женских каблучков среди доносящихся до него звуков не было.

Вскоре у решетки камеры появились четверо стражников. Трое остались снаружи, один неторопливо вошел в небольшое помещение и после недолгого промедления заявил:

– Будьте благоразумны.

И прежде чем Колт успел поинтересоваться, что он имеет в виду, браслет цепи, приковывающей его к стене, раскрылся, освобождая руку. Сразу стало понятно: его призывали не нападать на стражу и не пытаться сбежать. Видимо, из-за опасений, что он так поступит, их пришло четверо, и это можно было считать почти оскорблением. Впрочем, он же лишен магии, безоружен, измотан недавним сражением с Ламбертом в оборотной форме и не вполне здоров. В такой ситуации четверо – это все-таки комплимент.

– Поднимайтесь и следуйте за нами, – велел все тот же стражник.

– Куда? – поинтересовался Колт, вставая медленно и двигаясь плавно, чтобы никого не провоцировать.

Неужели все решили настолько быстро? Следовало порадоваться, ведь он так и хотел, но никак не получалось. Древний инстинкт, помогавший ему выживать все эти годы, не мог смириться.

– Следуйте за нами, – повторил стражник, делая приглашающий жест в сторону выхода из камеры.

Колт повиновался. Он был не в том положении, чтобы сопротивляться.

Окружив с четырех сторон, его провели по темным коридорам к лестнице, ведущей наверх. По ней поднялись на два этажа, после чего оказались в коридоре повеселее. Здесь, по крайней мере, были окна, за которыми догорал закат. Солнце уже укатилось за горизонт, на небе осталось лишь кроваво-красное послесвечение.

Это было очень красиво, но насладиться видом ему не дали: открыли дверь одной