Не сотвори себе кумира - Аркадий Галинский

Между прочим, с того самого матча в тяжелом состоянии увезли в больницу известного форварда Бубукина, который сам правил не нарушал никогда. Интересно, что чувствовал он, когда упал, сраженный сзади злым ударом по опорной ноге? О чем думал, размышлял он в те несколько минут, на протяжении которых лежал в сторонке, за чертой поля, в ожидании врача? Каким мыслям предавался, когда Носилки втолкнули в машину, В кабину вскочил санитар.

А знаем ли мы, что думал в такие же минуты Г. Федотов? Нет, увы, никто из нас не может сказать об этом в точности ничего. Но разве в восклицании, которое вырвалось у моего собеседника во время его рассказа о Симоняне, разве в этом вырвавшемся в сердцах: «Эх, одного лишь себе простить не могу!» не послышалось, что нынче, по зрелому уже размышлению, он готов был бы претерпеть, пережить все, что вытерпел и перенес Симонян, ради такой, как у Симоняна, нравственной спортивной репутации! Тем более что нынче, по прошествии четырнадцати-пятнадцати лет с тех пор, как они играли с Симоняном вместе и в «Спартаке», и в сборной СССР и пользовались, в сущности, одинаковой любовью и уважением у любителей футбола, нынче из-за тех двух несчастных годков, когда нервы у него стали «рвать повода», он отодвигается в памяти тех же любителей футбола все дальше и дальше, тогда как Симонян, напротив, с каждым годом (как и Федотов, П. Дементьев, Пайчадзе, Бесков, Месхи, Метревели, Лобановский) все прочнее и прочнее утверждается в истории советского футбола, в славной когорте его легендарных рыцарей.

Да, смелость игрока — это вовсе не ответный удар по ногам.

Должен покаяться: в течение трех или четырех лет я видел в лице одного молодого форварда (и нынче выступающего в высшей лиге, а иногда и за сборную СССР) истинного преемника наших рыцарей футбола. Видел бы его в этом качестве, наверное, и поныне, если бы не случайный разговор с одним из тренеров, в котором я обратил внимание своего собеседника на то, что игрок этот при сравнительно малом росте нередко красиво забивает мячи головой, выпрыгивая подчас на мяч гораздо выше иных высокорослых защитников. И когда я сказал, что игрок этот умеет исключительно точно выбирать место перед воротами, а кроме того, обладает удивительной для его роста прыгучестью, мой собеседник усмехнулся, а потом спросил, не приходилось ли мне в эти моменты наблюдать за происходящим в бинокль.

— В бинокль? — переспросил я. — Зачем же?

— О, вы пропускаете довольно интересный, я бы даже сказал, весьма характерный для современного футбола момент, — ответствовал тренер. — Ибо хоть игрок этот действительно не отвечает ударом на удар и безропотно поднимается с земли, даже не взглянув на своего обидчика, — все это не более чем камуфляж, предназначенный для судей. Словом, понаблюдайте как-нибудь за его действиями в штрафной площади соперника в бинокль, и, ручаюсь, вы увидите нечто новое и любопытное.

И правда, я это увидел: пользуясь полным доверием арбитров, мой «рыцарь» перед собственным прыжком очень ловко придерживал руками стоявшего рядом защитника, придерживал его за мгновение до того, как тот собирался выпрыгнуть на мяч и тем самым получал еще отменную опору для собственного взлета. Так однажды на моих глазах он «перепрыгнул» самого Шестернева, славящегося, как известно, прекрасным выбором позиции, высоким и точным прыжком, отличной игрой головою! Но все это происходило настолько быстро и незаметно, что фоторепортер, которого я попросил как-то заснять этот момент и который в течение нескольких месяцев пытался его уловить, лишь однажды сумел сделать снимок, на котором нарушение правил запечатлелось более или менее рельефно. Да толку что? Свои незаконные прыжки наш «рыцарь» продолжает делать и по сей день.

Словом, похоже, что в футболе сложилась обстановка, чем-то напоминающая положение в другой игре — в водном поло, где спортсмен, не умеющий нарушать под водой правила — просто не игрок! Несмотря на то, что всесоюзная коллегия судей из года в год уверяет нас, что уровень судейства повышается[14], я думаю, что процесс этот развивается как раз наоборот — негативно. Пожалуй, даже само понятие о правилах футбола настолько затемнено, что мало кто знает уже, что этими самыми правилами разрешено и что категорически возбраняется. Убежден, что поветрие это — грубость, грубость и еще раз грубость! — занесено в наш футбол извне, из практики официальных международных турниров, где «сеча» подчас идет, как говорится, на самом высоком уровне.

Мне кажется, что если бы бразильцы и не завоевали в 1970 году в третий раз кубка Жюля Риме, а заняли второе, третье или четвертое места, а то и вовсе не попали, как в 1966 году, в четвертьфинал, все равно, увидев и одно-единственное их выступление, допустим, против сборной Англии или сборной Чехословакии, многие из вас непременно сказали бы, что лучшей игры, чем сборная Бразилии, не показал на мексиканском чемпионате мира никто.

Собственно, лучшей игры, чем бразильцы, не показал никто и в 1966 году, на лондонском чемпионате, — если только под футбольной игрой мы будем понимать артистизм и творческое ведение борьбы в соответствии с правилами, а не желание победить любым путем. Однако, направляясь в 1966 году в Лондон, бразильцы не знали еще, что иные из их конкурентов, проанализировав опыт чилийского чемпионата 1962 года, пришли к выводу, что Пеле там был выведен из строя чересчур поздно, а Гарринче слишком часто позволяли принимать мяч без каких бы то ни было болевых ощущений. В результате этого «анализа» Пеле был «ликвидирован» на лондонском чемпионате уже в ходе второго матча, а Гарринчу, как выражаются в футбольных кругах, «косили всю дорогу». Причем «косили» по преимуществу профилактически, превентивно, то есть несколько ранее того момента, когда к нему должен был прибыть мяч.

Вот почему ошибается тот, кто думает, что чемпионаты мира проводятся в основном в соответствии с правилами футбольной игры. Ничуть не бывало. И поверьте, что говорится это отнюдь не из болельщицких соображений: речь идет не об отдельных судейских ошибках и, в частности, не о том, пересек мяч границу поля в конце матча СССР — Уругвай или не пересек. Сколько помню я мировые чемпионаты футбола (с 1950 года), столько каждому из них предшествовали заверения руководителей ФИФА, что уж на сей-то раз судейство будет упорядочено, унифицировано наверняка. И всякий раз ничего не менялось. В связи с чем после каждого чемпионата газеты «обиженных стран» бушевали по нескольку месяцев. Но в спортивную прессу остальных государств отголоски этих бурь доносились лишь в виде коротких заметок в конце газетных полос, а спустя некоторое время все вообще стихало. Тем более что национальным федерациям пора было думать уже о новом чемпионате, сборным командам — готовиться к предварительным турнирам, затем состязаться в них. А за несколько месяцев до начала чемпионата руководители ФИФА вновь решительно поднимали вопрос о необходимости упорядочить судейство...

О, наивный и оттого счастливый футбольный болельщик! Сейчас я нарушу твое счастье. Знай же, что все это туман, дипломатия, кухня (как и сомнительна почтенность седин президента ФИФА Стэнли Роуза) и что в кухне этой потешаются над твоей любовью к футболу и твоею наивностью! И над футбольными игроками, представь себе, посмеиваются тоже. Конечно, когда техничные, ловкие, объятые жаждой гола лучшие футболисты шестнадцати стран направлялись на очередной чемпионат мира, в Швецию или Чили, Англию или Мексику, они знали, что судейство там не всегда будет точным. Но все-таки надеялись, верили, что на сей раз хоть правила игры будут трактоваться во всех матчах одинаково!

Вот почему они с таким волнением следили за судейством первого матча. И обычно оставались им довольны. Так было и в 1970 году. Судья Ченчер действовал в матче СССР — Мексика с поистине немецкой пунктуальностью. Каждый параграф, каждая буква правил соблюдалась им неукоснительно. Правда, скрупулезно фиксируя решительно все нарушения, он упускал подчас из виду развитие игры, отчего дал два-три свистка в пользу провинившихся. Но игроки обеих команд не высказали недовольства: они ведь полагали, что судейство в первом матче — символическое, установочное, что оно задаст тон всему чемпионату, и футболистам импонировало, что арбитр пусть чересчур педантично, но все же верно служит закону.

В матче Бразилия — Англия судья Клейн с полным равнодушием пропускал все, что заставило бы Ченчера пронзительно свистеть. И англичане тотчас взяли бразильцев в шоры сверхжесткой игры. Недаром их тренер Рамсей уверял, что у бразильцев «не будет свободы на поле», а капитан команды Мур заявил: «Мы покажем им, почему мы чемпионы!» Однако оба серьезно просчитались. Выяснилось, что бразильцы извлекли уроки из лондонского чемпионата, и спустя несколько минут после начала матча англичане познакомились с ними не только как с артистами, жонглерами, но и как с мускулистыми, крепко стоящими на ногах, а главное, отнюдь не сентиментальными атлетами. Едва успел англичанин Ли ударить ногой по лицу бразильского вратаря, как сам рухнул на поле от ответного удара. Перелома ноги он не получил лишь по счастью.