Бесстрашный - Тиа Луис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маленькие грязные игроки с косичками и широкими улыбками — у некоторых отсутствовали зубы — создавали милое сочетание, и хотя она фотографирует совсем недавно, у моей сестры есть художественный глаз. Мне не терпится увидеть, что Хана запечатлела.
— Прошло много времени, с тех пор как я видела Хану такой увлеченной чем-то, — я поднимаю взгляд и замечаю, как двигается мускул на челюсти Хатча. Его брови опущены, и он выглядит рассерженным. — Что?
Он бросает на меня короткий взгляд.
— Ничего.
Темно, но я могу сказать, что это не пустяк. Шипучее сияние в моей груди остывает.
— Скажи это.
Поерзав на сиденье, он отпускает мою руку, кладя свою на руль.
— Мне не очень нравится, когда Пеппер и Хана сближаются.
Защитный гнев сжимает мое горло, и я откидываюсь назад, скрещивая руки.
— Что плохого в том, что Хана и Пеппер дружат? Я видела только хорошее в том, что они проводят время вместе.
— Пока что.
— И что это значит?
Хатч громко выдыхает, глядя в окно.
— Да ладно, Блейк. Не заставляй меня говорить то, что ты не хочешь слышать.
— Думаю, тебе лучше это сделать, поскольку я не умею читать мысли.
— Хана — распущенная личность. Пеппер — маленькая девочка. — Он поджимает верхнюю губу, и даже если он выглядит восхитительно, гнев, сжимающий мою грудь, убивает это.
— Ты хочешь сказать, что она оказывает плохое влияние? Я не согласна. Хана знает, что Пеппер всего одиннадцать. Она не стала бы делать ничего безответственного рядом с ней.
— Прошлой ночью это ее не остановило.
Это как плеск ледяной воды мне в лицо.
— Что случилось прошлой ночью?
Хатч снова сжимает челюсть, и бросает на меня испепеляющий взгляд.
— Мы получили анонимную наводку в офисе, и когда мы пошли проверить, она была там с Трипом, под кайфом.
— И ты только сейчас мне об этом рассказываешь? — В моей груди бушуют отчаяние и безысходность.
Не знаю, что меня больше беспокоит — то, что Хатч не сказал мне, или то, что мне стыдно, что я доверяла Хане, защищала ее, а она вернулась к своим старым саморазрушительным привычкам.
Нет, я не позволю ему пытаться отстоять свою моральную позицию.
— Если у Ханы проблемы, ты виноват в них не меньше, чем кто-либо другой.
Хатч сжимает кулак на руле, и издает рычание.
— С чего ты взяла?
— Я была единственным человеком, защищающая ее от Виктора, и когда ты отправил меня в Бишоп, это был конец. У нее никого не было.
— Я думал, ты сказала, что он уже… — Его голос понижается. — Насиловал ее, пока вы не уехали.
— До меня доходили слухи, но у меня не было никаких доказательств. Как только ты убрал меня из поля зрения, у него развязались руки.
Подбородок Хатча опускается, и он выглядит раскаявшимся.
— Мне жаль, что с ней такое случилось. Если бы я мог вернуться и помочь ей, я бы это сделал. — Так же быстро он поднимает подбородок и смотрит на меня зелеными глазами. — Это не меняет того, где мы сейчас находимся. Она плохо влияет на мою племянницу, и я не допущу, чтобы она плохо себя вела в моем городе.
— Значит, теперь это твой город? — Я не могу понять, шокирована я или разозлена. — Я думала, ты презираешь все формы притворства, владения городом.
— Это не притворство. Это правда.
Мы подъезжаем к дому дяди Хью, и я хватаюсь за ручку, прежде чем грузовик полностью останавливается.
— Можешь не беспокоиться о том, что моя сестра вмешивается в дела твоей семьи или порочит твое доброе имя в твоем городе. Спокойной ночи, мистер Уинстон.
Выскочив из грузовика, я захлопываю дверь кабины и несусь к входной двери.
Я мимолетно слышу звук его голоса, но мне это не интересно. Я оказываюсь в доме, запираю дверь и свое сердце, прежде чем он выезжает с подъездной дорожки.
Глава 16
Хатч
Захлопывая дверь в свою спальню, я вздрагиваю, вспоминая, что сегодня вечер четверга и я не один в доме. Я снова открываю дверь и прислушиваюсь к звукам Пеппер. После нескольких секунд тишины я снова тихо закрываю ее.
Моя челюсть напряжена. Черт, да у меня все тело напряжено. Не знаю, как мы так быстро попали из этого гребаного рая в преисподнюю.
Это ложь. Я знаю, как. Я с самого начала знал, что это плохая идея. Блейк застряла в реальности, где ее сестра — жертва, не имеющая права голоса. Она видит Хану маленькой девочкой, запертой в комнате насилия, из которой она не может выбраться.
Это неправда, и это позволяет продолжать Хане делать то, что она, по-видимому, всегда делала, то есть делать все, что ей вздумается, а Блейк убирать за ней. Это чертовски раздражает, но мне было бы плевать, если бы я не начал так сильно переживать за Блейк.
Она забралась мне под кожу, черт возьми. Она была под моей кожей, с тех пор как я увидел тот гребаный журнал с ее мокрой и едва прикрытой грудью, приоткрытыми губами и серебристо-голубыми глазами, говорящими: «Трахни меня» через страницы.
Я отвечал на этот призыв слишком много раз. Теперь я тот, кого имеют.
Запустив руки в волосы, я опускаю лицо и чувствую запах роз на своей рубашке.
— Черт побери, — рычу я, срывая одежду через голову и швыряя ее через всю комнату.
Хью сделал это со мной. Он годами играл со мной в эти игры, посылал меня проведать ее, присылал ее фотографии. Теперь он поставил меня в такое положение, когда я должен оставаться рядом с ней, чтобы обеспечить ее безопасность. Я влез в его план.
Я был бы в ярости, если бы не эта чертова бухгалтерская книга, если бы не то, что Блейк рассказала мне о том, как Виктор украл имущество ее отца, если бы не это мертвое тело. Они — единственное, что делает это реальным, а не просто гребаный заговор о сватовстве, организованный ее дядей.
Чего Хью не знает, так это того, что я завязал с играми. Я выясню, что случилось с наследством его племянницы, с имуществом его племянника, и тогда я уйду. Уйду. Больше ничего.
Блейк ван Гамильтон может жить своей жизнью в Нью-Йорке, где она постоянно начеку и притворяется счастливой. Она может помогать своей зависимой младшей сестре сколько угодно. Я больше не пытаюсь ее спасти.
Я напряжен и зол, когда откидываю одеяла и забираюсь
