Grace. Автобиография - Майкл Робертс

К тому времени я подружилась с командой Browns – лондонского бутика, который первым поддержал американских дизайнеров новой волны. Когда они приезжали в Нью-Йорк закупать коллекции, мы вместе с хозяйкой Джоан Бурштейн, которую нежно называли просто «Миссис», и ее ассистентами ходили по самым модным ресторанам: Odeon, где обычно собиралась съемочная группа «Субботним вечером в прямом эфире»;[29] Hatsuhana, который открыл для меня японскую кухню и сразу же стал любимым; Da Silvano, где только-только начинала формироваться модная тусовка; популярный среди театралов Un Deux Trois, где на каждом столике до сих пор стоят симпатичные стаканчики с цветными карандашами, так что можно рисовать на бумажных салфетках. Вскоре к ним добавились Studio 54 и безумный клуб Gilded Grape («Золотой виноград»), в котором акробаты висели вниз головой на трапеции, и это напоминало не то фрик-шоу, не то цирк трансвеститов, одетых в стиле Грейс Джонс. В то время все парни традиционной ориентации сходили с ума по хриплоголосой королеве диско Аманде Лир, о которой упорно распускали слухи, будто она мужчина. Парни просто умирали от желания переспать с ней, только чтобы выяснить, правда ли это.

Роберт Форрест, директор моды Browns и заправский тусовщик, водил меня по гей-клубам вместе со своим другом, австралийским парикмахером-стилистом Керри Уорном. Они всегда были доброжелательны и общительны, хотя иногда мне казалось, будто я подслушиваю разговор на каком-то чужом, совершенно непонятном мне языке. «О, она точно буч[30]», – говорили они друг другу, указывая на вполне традиционную с виду официантку в ресторане, или вдруг президент Джеральд Форд в их устах превращался в «мисс Джеральдин Форд». Роберт был неутомим и с азартом выискивал все самое новое и модное. Он привозил из Америки записи последних хитов: Native New Yorker[31] и Le Freak, C’est Chic[32]. Вместе с миссис Бурштейн они проводили свободные американские уик-энды в домике, который она арендовала в знаменитом гей-анклаве на Файер-Айленд. Что касается Керри, то он был ветераном моих фотосессий с Альбертом Уотсоном, взбалмошным шотландцем, который жил и работал на Манхэттене и чьи фотографии – жесткие, энергичные, дискотечные – наиболее точно передавали дух того времени.

Кажется, я впервые услышала о СПИДе, когда была в компании Керри и Роберта. Прежде все больше говорили о герпесе, и вульгарные шутки на эту тему пользовались бешеной популярностью. Теперь на смену герпесу пришел СПИД, и это уже было серьезно – потому что смертельно. Вокруг этой болезни было много страхов и слухов: будто заразиться можно даже от рукопожатия с геем. Настолько наивны были люди. Впрочем, нельзя сказать, чтобы все вдруг достали свои презервативы. В Англии вообще мало что слышали о СПИДе и его страшных последствиях.

В том же году я познакомилась и с другой Америкой, побывав в Тусоне, штат Аризона, на съемке с Алексом Шатленом. Наша команда заметно разрослась. К нам присоединились стилист-парикмахер Дидье Малиж и визажист Бонни Маллер. Моделью была Келли Эмберг – жизнерадостная американка и бывший чирлидер[33], которая позже сошлась с певцом Родом Стюартом и родила от него двоих детей. Помнится, наша специалистка по подбору натуры была увлечена популярной в то время идеей просветления и старалась приобщить к ней и нас. Она даже предлагала, чтобы мы все уселись в горячую ванну, взялись за руки и начали говорить правду. Для меня эти новомодные увлечения вкупе с народной медициной были сродни клизме – возни много, а толку мало.

Одежда, которую мы взяли на эту съемку, была в основном из кожи. Накидка от Zoran представляла собой практически целую коровью шкуру. Все-таки мы проводили фотосессию в краю ковбоев, где спиритизм не в почете, а мужчина остается мужчиной, и его не спутаешь с городскими пижонами.

Однажды, прервавшись на обед в какой-то пыльной забегаловке, я просмотрела меню в поисках чего-нибудь съедобного и остановилась на ребрышках, чисто по-английски рассудив, что сейчас принесут милую моему сердцу и желудку баранину с мятным соусом. Принесли тушу. Она не просто не умещалась на тарелку – она была размером со стадо. Я отщипнула немного из вежливости, а затем предложила блюдо пастухам, которые сидели за соседним столиком и истекали слюной. Туша исчезла в минуту.

В 1979 году британский Vogue отправился в Китай. Впервые западный глянцевый журнал совершал поездку в эту страну (если не считать визита Артура Элгорта, который несколькими месяцами ранее был там по заданию американского Vogue в свите Нэнси Киссинджер). И снова меня сопровождали фотограф Алекс Шатлен и парикмахер Керри Уорн. Моделью была Эсме, новоиспеченная американская it-girl[34] с мальчишескими чертами лицами, густыми бровями и короткой стрижкой бобриком. Переговоры – сложные, политические, долгие – завершились согласием на две фотосессии, которые должны были проходить одновременно. Одна из них была моя, а другую проводил коммерческий Vogue Promotions под руководством моей коллеги Лиз Тилберис и при содействии красноречивого южноамериканского «миротворца» моды Роберто Деворика, который и оплачивал это историческое предприятие.

Для своей фотосессии я подобрала гардероб из причудливых, богато расшитых платьев в стиле шинуазри[35], но сразу по приезду отказалась от этой идеи. Когда я сошла с трапа самолета, меня окружила толпа из сотен людей: мужчины, женщины и дети – все были одеты в строгие френчи Мао голубого цвета или хаки. Все до единого. Только маленьким детям разрешалось носить одежду с утенком или другой аппликацией, но уже с трехлетнего возраста все выглядели одинаково. (Даже трудно было представить, что через двадцать лет – а именно тогда я снова приехала в Китай – эти мундиры сменятся блестками и довольно безвкусными подделками европейского платья.) Впечатленная зрелищем, я помчалась в магазин покупать френчи для своей модели (и, признаюсь, новый гардероб для себя). В конце концов, мы ведь приехали снимать современный Китай.

По стране мы разъезжали на поездах и всегда в спальных вагонах. Это было поразительно. Мы останавливались в огромных отелях с просторными номерами – куда больше, чем моя нынешняя квартира, – которые обычно предназначались для важных китайских делегаций. Мы снимали, как Эсме пьет чай в вагоне, сидит в станционном зале ожидания на большом белом диване, стоит у озера в утилитарном хлопчатобумажном костюме – дань уважения известному пропагандистскому изображению Председателя Мао, чье лицо маячило повсюду. У нас был замечательный гид, мистер Ко – эрудит и прекрасный знаток английского языка. В последний вечер, за ужином, он изумительно спел нам «Эдельвейс»[36].