Феерия для другого раза I - Луи-Фердинанд Селин

– Он?… Он?… Этот?… этот?… он же мертвый?… мертвый?… живой?… Похороненный?… в мавзолее?… Он?… Он?…

Коричневые глаза закатились, белки, как лотос!

Потому что я ничего не отрицаю, не так ли!.. Живой ли?… Мертвый?… для меня, тем более, здесь!.. никакого значения!.. я вылетаю отсюда, «Феерия» уносит меня на своих крыльях!.. вы меня увидите теперь только на велосипеде… на двух, на трех велосипедах!.. больше никаких тачек!.. больше никаких гадостей от Сибуара!.. с бандитами из Академии покончено! В треуголках или без! Оды на подтирку!.. Высших офицеров – на флюгера! Простаты Богмолефф!..*[385] Чуму на вас, сволочи! Если бы я выгнал тетушку Эстрем с ее бандой! Если бы я все это провернул! И песни мои! Оставлю только велосипед!.. два велосипеда!.. служанку, вот!.. двух служанок для открывания дверей!.. кастрюлю, чтобы кипятить шприцы!.. все, что необходимо для моей практики!.. я посвящаю себя ей!.. еще раз посвящаю!.. вызовы и днем, и ночью!.. какой-никакой, а туризм существует… я не хочу оставлять мой Монмартр в таком состоянии!.. У меня есть воспоминания, обязательства, в конце концов… я схожу с поезда на Монпарнас, я пересекаю Париж на велосипеде… сенсация!.. улица Рен… Самаритэн… крюк через Сен-Луи на Остров… поднимаюсь по улице Риволи… минута на Пале-Рояль… тут, перед пушкой,*[386] меня затопили волны страха… осторожно, меня могут узнать… Рискованно! В седло!.. Римская улица!.. стрелой!.. Римская улица!.. мост Европы!.. крылатый старик!.. привидение!.. мост Колэнкур!.. домчусь!.. этот субъект что-то знает!.. есть!.. он замечает меня, замечает, как я подпрыгиваю от натуги, крутя педали!..*[387] Он больше не разговаривает со мной!.. он хмурится… он втягивается в свою утробу… сплющенная голова в морщинистую шею, глубже, еще глубже! Корчась от ненависти, клокоча изнутри, он всего лишь безголовое чудовище… голова его в брюхе, в его же собственных внутренностях, он брюзжит, брюзжит… спрессованный сам в себе… среди скамеек, в собственной гондоле, со своими палками в руках, он мечтает убить меня… эти повязки на голове бедного калеки… он заметит, как я с натугой кручу педали… он подстерегает меня у Нового моста… он больше не кричит… он бормочет что-то сквозь зубы… клокочет, булькает… видит, как я поворачиваю к «Гомону»…*[388] брюзжит… бубнит что-то… с расстояния в две тысячи метров!.. Жюло, братец мой, сердце мое, моя слабость… вот какой он, когда ревнует!.. он часами сидел бы в своей коробке, на лавочке, прямо на тротуаре, только бы я подошел, чтоб выдернуть из-под меня раму велика и потом убить меня! Завистливый черт, чтоб его!.. не только велосипед возбуждает его!.. все!.. даже мой 10-й класс не может простить! У него был 11-й!.. я получил медаль раньше, чем он, правда, у меня ее забрали, эх!.. это должно было его успокоить… как же!.. он получил орден Почетного легиона,*[389] компенсацию за героизм и ранение, калека на тридцать процентов… вот это, я думаю, компенсация!.. от чего я получил настоящее удовольствие!.. даже счастье – от его Почетного легиона!.. я узнал это из вечерних радионовостей… говорю: «Завтра, сынок! На рассвете»! Я тогда жил еще с матерью… я взбираюсь на Пигаль, бужу его!

– Говори! Говори!

Я поздравляю его! Плачу от умиления!

– Плевать мне на Легион! Пусть мне ответят, почему у тебя такие глаза!

Дались ему! Выкипает? Мои глаза?

Затем совсем невпопад:

– Ты не встречал мою модель?

Чью модель? Какую модель… Он говорил мне про свою модель? У него их было десять! Тридцать! Сильвин?… Фаринетт?… Манон?… Я прихожу его поздравить, а он пристает ко мне, чтобы я нашел ему девку! Ну и приемчик! Какая неискренность!.. а он разве не обольщал их?!. Ах, скорее! Наконец-то хотя бы… чтобы он не осуждал!.. он ненавидит меня, чародея глаз… женщины, которые ему говорили про мои глаза… болтуньи! дурынды!.. что они знали!..

– Ах, как он смотрел на меня вчера!

Готово!.. Он вскипал! псих!.. это было что-то другое, не мои глаза!.. причина его ревности!.. что?… из-за чего?… думаете, я понимаю? ни черта!.. пусть у меня две ноги, у него должно быть больше! Ах, он считает это преступлением! Да, преступлением! Хотя у самого – две руки, а у меня одна!.. только действующая, это еще как-то можно перенести… тем хуже! У него только две отрезанные ноги! И все! Всепоглощающая злоба! Мои глаза! Моя удача! Мое обаяние! судите сами! Можно ли это пережить? Теперь этот тип, этот идиот, видит меня здесь, в тюрьме, и говорит: бо-бо? Ах ты, недотрога! Твои глаза! Похудел на сорок пять килограмм? Но зато приобрел стройность! краля!

Его мастерство меня поражает: скульптура,*[390] это же так трудно, почти невозможно работать на тележке с колесиками, он, наверное, весь пол испортил! Весь паркет измазан этой жижей!.. даже его ноздри забиты глиной, кругом всякая дрянь… а по вечерам, весь в грязи, волосы в краске, он был уморителен… клоун на колесиках!.. он обижался… отмывался… такой розовый… так тщательно подбирал свой туалет… Думал, что это сработает… и оправу очков, само собой… элегантность, покрой пиджака… пусть женщины столбенеют… он инстинктивно был клубменом… не отрывался от зеркала, маленького зеркальца на цепочке… он завидовал мне, ведь я не скульптор, я могу лапать задницы и письки клиенток, вот вам!.. он видел, как я пальпирую больных! Двумя руками!

– Но у меня всего лишь одна рука, ты, эротоман несчастный!

Ну вот, здорово я ему врезал!..

– Ты бы слегка помял глину в моих горшках! Глянь-ка, вон глина! А это масляная паста! Не сожри всю красную краску, обжора! черт возьми! где красный мелок? Что это еще такое?

Ему мерещится, что у меня все губы в краске! Он жаловался на все и на вся, но больше всего волновался, что скоро не будет хватать глины! Он испортил последний ком!.. все, его золотой жиле конец, его специальному тоннелю, единственной гипсовой «статуэтке» Монмартра! Он, только он знал эту расщелину, одну-единственную! Лишь он!.. и Паско Рио,*[391] который уже умер… там, в конце тупика Трене, слева… Ах, он мне не назвал точное место! Даже мне! Вход в его расщелину! Единственный вид гипса, который ему необходим!*[392]

– Когда уже придет конец глупостям?… моя печь!

Его печь, последняя на Монмартре!.. ну, положим, не совсем последняя, но почти что!.. во всяком случае, последняя его печь… развалившаяся в 39-м!.. а мои кирпичи, а? Найдите мои кирпичи! Кирпичи, печь! Ему всегда мало!

– Я бросаю все, конец, работе конец!

Он хватался за гуашь, акварель, случайные заработки… Случайные клиенты… Он бы хотел обжигать глину!.. раскаленная земля! только земля! растрескавшаяся!

– Я буду последним керамистом!

Весь пол запачкан глиной… На паркете – лишь глиняные статуэтки… писал он тоже на полу… подрамники стоят у стены… Он не мог рисовать на мольбертах!.. он ни минуты не оставался на месте, вертелся волчком!.. и вечерами напивался в стельку… лак!.. краски! тюбики!.. кисть!.. все летело к черту!.. разбивал молотком глину… резал полотна!

Сколько злобы!

– Пошли все вон, все!

Когда он бесился, это было нечто! Бешенство палок! Грохот костылей! Трассирующие снаряды! Горшков!.. все в окно! срывал повязки! и пусть они вернутся сейчас же… пусть молят о прощении… раздобывают шампанское… и даешь загул!..

Буль-буль! Буль-буль!Вот и Парижанка!*[393]

Веселуха до рыгачки!

И давай носиться зигзагами… пусть все видят виртуоза…

– Давай, гуляй, моя гондола!

Прямо по чужим ногам! По животам! По горшкам! По головам!

– Откуси мои ноги! Отрежьте мне ноги!

И попер на клиентов! ну и вопли! а у самого полно бензина, растворителей… лаков… он ведь про огонь говорил, что-то такое про огонь, однако!.. пролитые литры бензина! и еще трубку курил за трубкой! сигары! он играл с огнем! художники – опасные люди, непредсказуемые, вы говорите, он не дурак… как раз наоборот!.. вот он шарит по углам, что-то смешивает… что-то нашел под диваном… пакет… письмо… положил назад… черт! окно! поздним вечером, когда успокаивался, а он затихал поздно, казался хамелеоном на колесиках – весь желтый, оранжевый, фиолетовый, все лицо в глине… нас осталось только двое, он да я, он переругался со всеми… пустота… при свете газа… у него был газ, внизу, под лестницей, и ободранная кухня… свистящая газовая горелка… это напоминало мне пассаж Шуазель, он тоже освещался газовыми рожками, тысячами газовых рожков…*[394] в предпраздничные дни все уроды с Бульваров толпились в Пассаже, вопили, простофили, клоуны, арлекины, господа с Больших Бульваров… ну и суматоха! И толстые тетки, и старички, и молодежь! Какой визг там стоял! Газ светит посильнее, чем Луна, газ, тусклый зеленый свет, который поражает… ошеломляет… в его свете все кажется странным… люди ни живые ни мертвые, никакие… живые мертвецы… я раньше бредил этим мертвенно-зеленоватым маскарадом… а тут – вообще конец света! Полный Пассаж… вам надо побывать там… в предпраздничные дни! рожи разрисованы почище, чем у. Жюля! и этот бледно-зеленый свет газа… я вам уже описывал мастерскую Жюля… хаос!.. по его же вине!.. его бешеная гондола… его горючие смеси в горшках!.. а если он все это разобьет! Ах, гипсовые модели! Его конура была настоящим гадюшником!.. к тому же лак!..