Девятый чин - Олег Егоров

— Не может быть! — ахнула травница.

— Пришлось расколоть, — сознался потомок алхимика. — Нас четыре брата в семье. Каждому в равных долях талисман достался.

Байкер предъявил Алевтине перстень на безымянном пальце с рубином, оправленным в золото.

— И вообще, — добавил он назидательно, — среди млечного нашего пути существуют две вещи, каких не может быть. Не может быть, чтобы мы с тобой встретились случайно, и не может быть, чтоб зараза Малюта позабыл, где общак.

Алевтина с трепетом дотронулась до камня и перевела взгляд на татуировку, венчавшую обнаженное плечо возлюбленного наподобие эполета.

— Число зверя? — прошептала вдова, задохнувшись от восторга.

Лиловую шестерку червей, выколотую довольно искусно, дополняла роза, более похожая на тюльпан.

— У нас в основном славяне, — возразил Байкер. — Звери держат вещевые рынки, туристический бизнес и гостиницы.

— А братики ваши нынче где?

— Пали в борьбе роковой. Один остался. У Шивы смотрящий.

— У самого бога Шивы?

— В каком-то смысле, — согласился Байкер. — Шива — авторитет серьезный. Но, между нами, горшков не обжигает. Хотя многим поганку завернул. Четыре покушения на него уже было.

— Что вы говорите?! — заволновалась травница. — А Марк Собакин утверждает, что он — бессмертный.

— Собакин твой лох, — поморщился обладатель философского камня. — Есть другой авторитет — по кличке Кащей, из «тамбовских». Вот он реально бессмертный. Шесть пуль из «калаша» в него засадили, и — ничего. А что касается Шивы, то с ним — обратный случай. Так называемый случай редкого фарта. Кто другой рассказал бы, ни за что не поверил бы. Заказали его те самые звери, которых число. Но Шива бережется капитально. В упор не подойдешь. Что делать? Забашляли снайпера. Разрывная пуля угодила Шиве точно в… Мобильный телефон!

— Не может быть! — ужаснулась Алевтина.

— Говорю тебе, мобильный звонит! — Байкер вскочил с кровати и заметался в поисках своей «косухи». «Косуха» сыскалась на плечиках в стенном шкафу, а вместе с нею нашлась и подававшая сигналы бедствия «Моторола».

— Иес! — заорал Байкер, нажав кнопку «yes».

Пренеприятное известие он выслушал молча. Запасной ключ от наручников Хариуса был у него с собой.

— Клиент в машине убивается, — сказал он поспешно Алевтине. — Надо срочно порчу снять.

— Лучше магический плащ накинь, — посоветовала ему целительница. — Он тебя от сглаза укроет.

«Мудро, — сообразил Байкер. — Судя по происшествию, обалдуев этих засекли. Значит, и теперь, возможно, следят. Так что плащик „от сглаза“ в самый раз окажется».

Продев на бегу руки в шелковый балахон, Байкер скользнул на лестничную площадку и вызвал лифт.

Вернулся он буквально через пять минут.

— Легкий случай, — пояснил он Алевтине. — Но много энергии пришлось отдать. Надо бы зарядиться. Ты готова?

После «зарядки» изможденный правнук алхимика задремал. Алевтина же была неутомима. Нажарив большую сковороду картофельных оладий, она растолкала Байкера к завтраку.

— И что дальше? — обратилась она к властителю своих дум, когда тот уплел вегетарианский завтрак.

— Дальше Малюта бросит клич, устроит крутую разборку с ментурой и загремит лет на десять в ИТК, — поделился с целительницей своими соображениями Байкер. — Дальше бригадные генералы начнут делить шкуру убитого медведя. А для меня наступит момент истины.

Как из уроков истории, так и по личному опыту Байкер знал, что гражданская война — предприятие самое жестокое и кровопролитное. Лучше линять, пока не поздно. Знакомый гений «липы» Семен Матвеевич по кличке Проявитель, допустим, изготовит ему паспорт на имя только что сочиненного Франца Карловича Штуцера, и можно будет начать новую жизнь. Например, создать с Алевтиной товарищество. Или общество с ограниченной ответственностью. Название, скажем, такое: «Возрожденная алхимия». Или лучше просто — «ВОАЛ». Да, так, пожалуй, лучше.

— Но что же было, когда пуля попала богу Шиве в мобильный телефон? — напомнила травница прерванную историю.

— Ах, ты об этом. Телефон, разумеется, вдребезги, — продолжил рассказчик жизнеописание Шивы. — Но, что занятно, жизнь он ему спас. И тогда суеверный Шива построил себе для защиты корпуса, типа, бронежилет из мобильных телефонов. Короче, в каждый карманчик для пуленепробиваемой пластины он велел зашить по мобильнику, включая и те карманчики, что на спине. Вещь получилась эксклюзивная, но пришлось отказаться.

— Зачем же отказываться? — расстроилась не менее суеверная, чем Шива, целительница.

— Когда два-три из них звонить начинали, — криво ухмыльнулся Байкер, представив себе эту картину, — а то и все зараз, Шива вертелся, как окруженный роем диких шмелей, не зная, где отключать и кому отвечать. Он хлопал себя по спине линейкой, с разбегу ударялся о стену животом… Ничего не помогало. Телефоны-то Шива из сверхпрочного сплава заказал. Вот такая борьба за жизнь, Алевтина.

— Да, — пригорюнилась вдова. — Нет в мире совершенства. Я тоже не подберу комбинацию для похудания в бедрах.

— Это лишнее, — возразил живо Байкер. — Твои бедра подобны яблоку раздора в разрезе. Из-за подобных бедер вспыхивали военные действия. Но об этом — после. Ты под каким знаком родилась, Алевтина? Будь честна со мной. От этого зависит наше совместное будущее.

— Близнецы, — произнесла Алевтина, затрепетав.

— Нет! Только не это! — Байкер сорвал со стены репродукцию почитаемого вдовой Нострадамуса и, выхватив гелевую ручку, принялся быстро чертить геометрические фигуры. — А число, Алевтина! Число!

— Шестнадцатое июня, — призналась она упавшим голосом.

— Сходится! — вскричал Байкер, отбросив ручку. — Я чувствовал! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Оба — Близнецы, и оба — шестнадцатое июня! Ты видишь, где точка гипотенузы пересекает параболу?!

Целительница бросилась в распахнутые объятия возлюбленного.

«Надо месяц и число не забыть, — подумал новорожденный „близнец“, прижимая к себе дрожащую Алевтину. — Проявителю один хрен, какую дату в паспорт вписывать».

В столицу Байкер прибыл из Новороссийска и уже шестой год обретался по съемным квартирам. Средства на приобретение собственного жилья Байкер скопил давно, но век бандита короток, и в случае его бесславной гибели под огнем конкурентов жилье досталось бы ненавистной сестрице. Братьями судьба его обнесла. Потому Байкер предпочел сохранить средства до момента «завязки». Такого момента он давно ждал. Покинуть Глеба Анатольевича без уважительной причины было равносильно самоубийству. Но теперь «завязка» близилась. Телохранитель Малюты чувствовал ее интуитивно. А интуиция была у него — дай Бог каждому. Так что магическая бездетная вдова с трехкомнатной обителью подвернулась ему как нельзя кстати.

Пока в квартире № 134 прямо на портрете великого Нострадамуса вершилось судьбоносное предсказание, в прямо противоположной квартире № 132 Никита Брусникин заканчивал свою печальную повесть.

— Лихо ты свою задницу подставил, — задумчиво подвел итоги Шолохов. — Такой змеиный клубок разве что Кузьмичу по силам размотать. Дрозденко мы, конечно, отфильтруем. Свяжемся с коллегами из Интерпола. Зуб даю, что этот ложный африканец давно у них под ночным колпаком. От него и к Малютину ниточка тянется. Полагаю так: братва надумала кинуть Дрозденко, а твое портретное сходство использовать в Монровии для перевода его бабок на собственные счета. Что бы ты там ни подписывал, это явно был не страховой полис. «Продюсера» твоего они убрали сразу после завершения операции, а с тобой решили подождать пару-тройку месяцев, как с личностью, устранение которой может вызвать нежелательный общественный резонанс. Очевидно, сейчас готовят что-то простенькое. Несчастный случай, например. Должен тебе доложить, что пивная «Лорд Кипанидзе» у Малюты под крышей. И если бы ты не поперся туда на поиски Капкана, они о тебе, может, и не вспомнили бы. Хотя это — сомнительно. Глеб Анатольевич с Лыжником свидетелей не оставляют. Потому и на воле до сих пор.

— Утешил, — мрачно отозвался Брусникин. — По крайней мере, буду знать, что я не сам напросился, когда меня под электричку столкнут.

— Но с тем товарищем изрезанным, которого ты до Шереметьево-два подкинул, абсолютная непонятка. — Опер выпил и захрустел маринованным огурцом. — Допускаю, что ему посчастливилось ускользнуть от Малюты. Но как он тебя вычислил по дороге в аэропорт, логическому анализу не поддается.

— И не поддастся, — отпустил загадочную реплику молчавший до сей поры Матвей Николаевич Буслаев.

Оператор тоже выпил, глядя куда-то в потолок.

— Эй! — возмутился Кумачев. — А почему все чокаться вдруг перестали?!