Неандертальцы: история несостоявшегося человечества - Леонид Вишняцкий

Тем не менее, один раз удача, пусть и не очень широко, но всё же улыбнулась археологам. Как мы уже могли убедиться на примере копий из Лёрингена и Шёнингена, иногда, в особо благоприятных условиях, дерево всё-таки сохраняется в ископаемом состоянии и десятки, и даже сотни тысяч лет. Именно такие благоприятные условия существовали и в мустьерских слоях уже упоминавшегося выше грота Абрик Романи в Испании. Эти слои датируются временем от 45 до 50 тыс. лет назад. В них было найдено несколько деревянных предметов со следами обработки. Один из таких предметов по форме несколько напоминал ковш или черпак и мог служить либо в качестве контейнера для пищевых продуктов, либо, например, как лопата для чистки кострищ от золы[137]. К сожалению, изделие было представлено обломком, что не позволило точно определить его назначение.

В цитировавшемся уже выше романе изобретательной Джин Ауэл много места отведено описанию бытовой стороны жизни неандертальцев. Это, конечно, чисто умозрительная реконструкция, игра воображения, опирающегося на сведения, почерпнутые из этнографических описаний современных первобытных народов, но выглядит всё вполне реалистично. Ну что, скажем, невозможного в том, что были у неандертальцев «чаши из дерева», или «плетёные сосуды», или «короба из древесной коры»? Вырезали же они из дерева копья, а кору умели превращать в смолу (для чего, кстати, тоже нужны были какие-то сосуды, причём огнестойкие), так почему бы не делать из этих же веществ ещё чаши и короба? И почему бы «пузыри, желудок и кишки» мамонта не превращать в «ёмкости для хранения воды и прочую хозяйственную утварь», раз сама природа подсказывает такое их использование? Не вижу ни одной причины для скепсиса. Более того, одно недавнее открытие убеждает в том, что «плошки» неандертальцы, действительно, делали, причём делали и из гораздо менее податливых материалов, чем дерево или кора.

В пещере Чиоарей-Бороштени на юго-западе Румынии в среднепалеолитических слоях, для одного из которых получено четыре радиоуглеродных даты от 47 до 55 тыс. лет назад, вместе с каменными орудиями и 55 кусочками красной и жёлто-красной охры было найдено 8 «контейнеров», вырезанных неандертальцами из обломков сталагмитов. Контейнеры имеют овальную форму, диаметр от 4 до 8 см и глубину около 1 см (рис. 5.10). В центре углублений видны следы скобления и полировки, а также охры, для хранения и обработки (растирания, смешивания) которой и были предназначены эти изделия. Иногда охра покрывает всю поверхность вогнутости и края.

Насколько мне известно, сталагмитовые «плошки» из Чиоарей — первое и пока единственное, но зато «железное» доказательство существования рукотворной посуды в среднем палеолите[138]. Это вам не генетика вшей, это вещи вполне осязаемые и понятные. А сделать их 50 тыс. лет назад кроме неандертальцев было некому. Потому что не было тогда в Европе другого населения.

Наконец, не будем забывать и о том материале, с разговора о котором началась эта глава, т. е. о камне. Ведь из него тоже можно было делать не только ножи и скрёбла, но и кухонные принадлежности.

Рис. 5.10. Сталагмитовые сосуды для хранения и растирания охры из пещеры Чиоарей-Бороштени в Румынии (источник: Carciumaru et al. 2002).

Конечно, вазы, вроде тех, что непонятно как изготавливали из диорита древние египтяне, неандертальцы не осилили бы (да и не нужны они им были), а вот что попроще, вроде мини-жерновов, или, как иногда говорят археологи, «тёрочников» — это запросто. Плоские камни без специальной обработки, но со следами износа на поверхностях, указывающими на их возможное использование для растирания или толчения пищевых продуктов (например, дикорастущих злаков), отмечались в коллекциях целого ряда среднепалеолитических памятников, в частности, упоминавшейся уже в этой главе стоянки Молодова I[139]. К сожалению, этим и им подобным предметам уделяется очень мало внимания. Они до сих пор не стали объектом специального исследования, включающего трасологическое их изучение, и точно сказать, для чего именно их использовали (и использовали ли вообще), пока нельзя.

Возможно, одна из причин пренебрежения предположительными «тёрочниками» заключается в том, что неандертальцы издавна имеют репутацию существ крайне плотоядных, совсем не склонных к зерновой и вообще растительной пище. Если их изображают за трапезой, то непременно за мясной. Рисунков неандертальцев, грызущих огромные мослы, сколько угодно (рис. 5.11), а вот рисунка Неандертальца, например, с морковкой или другим корнеплодом мне что-то видеть не приходилось. А между тем ни корнеплодами, ни другими доступными плодами они не брезговали. Вегетарианцами, разумеется, не были, но и совсем обойтись без растительных продуктов тоже не могли. Да и зачем бы им без них обходиться, если продукты эти во многих областях неандертальского ареала имелись в относительном изобилии, и добыть их часто было совсем не трудно?

Рис. 5.11. Неандертальцы за трапезой (источник: Koenigswald 1958). А почему без гарнира?

Литература

Культура среднего палеолита, каменные индустрии: Борисковский 1979; Васильев и др. 2007; Вишняцкий 2005а: 181-206; Деревянко и др. 1994; Семёнов 1968; Щелинский 1983; Bordes 1968; Debenath and Dibble 1994; Inizan, Roche and Tixier 1992; Mellars 1996a; Schick and Toth 1994

Глава 6 И НЕ МЯСОМ ЕДИНЫМ

Благодаря достижениям генетиков, физиков и химиков мы можем сегодня узнать о жизни неандертальцев много такого, о чём ещё совсем недавно нельзя было и мечтать. Генетики придумали, как извлекать пригодные для анализа фрагменты ДНК из неандертальских костей, физики научились датировать эти кости с довольно высокой точностью (хотя здесь, конечно, ещё есть, над чем поработать), а химики изобрели метод, с помощью которого удалось заглянуть в неандертальское меню. По соотношению некоторых стабильных изотопов углерода и азота в коллагене из ископаемых костей, а также зубной эмали можно составить определённое представление о том, чем обладатели этих костей питались на протяжении примерно десяти последних лет своей жизни, или, по крайней мере, какие продукты составляли белковый компонент их рациона. Метод позволяет отличить преимущественно мясной рацион от преимущественно растительного или рыбного, а иногда удаётся даже определить, мясо каких именно животных и плоды каких растений — лесных или степных — составляли основу этого рациона.

Анализ химического состава костного коллагена европейских неандертальцев показал, что продукты животного происхождения занимали в белковой составляющей их пищи очень важное место — примерно такое же, как у живших одновременно с ними хищников (волк, гиена, пещерный лев). В основном это было мясо крупных травоядных животных, связанных преимущественно с ландшафтами открытого типа. К настоящему времени данные такого рода получены по костям не менее чем полутора десятков неандертальцев, живших в разных районах Западной и Центральной Европы, главным образом, в период от 60 до 30 тыс. лет назад. Первоначально эти данные были истолкованы в том смысле, что неандертальцы вообще, мол, питались чуть ли не одним только мясом. Этот вывод даже лёг в основу одной из гипотез, объясняющих их вымирание (см. главу 12). На самом деле, однако, рацион их был намного богаче и разнообразней. Конечно, мясо крупных травоядных животных играло в нём очень существенную роль, о чём можно догадаться уже хотя бы только по обилию костей со следами разделки на большинстве неандертальских стоянок, но всё же не такую большую, как у «прирождённых» хищников. Ведь неандертальцы — гоминиды, т. е. потомки растительноядных предков, и поэтому, хотя продукты животного происхождения и занимали в белковой составляющей их рациона такое же место, как у волков и гиен, сама эта составляющая была, скорее всего, значительно меньше. По некоторым оценкам, она вряд ли могла превышать 25 % всей потребляемой ими пищи и давала не более 40 % необходимой организму энергии[140]. Не берусь судить, насколько реалистичны эти цифры, но, даже если они и занижены, то, что неандертальцы питались не одним только мясом — факт[141]. Можно не сомневаться, что, с удовольствием отдавая должное мамонтятине или оленине, не пренебрегали они при случае и морепродуктами, богатыми жирами, и растительной пищей — источником углеводов. Об этом говорят и археологические данные.

Например, мустьерские слои приморских пещер Вэнгард и Горхэмс на Гибралтаре сохранили многочисленные свидетельства того, что жившие здесь неандертальцы активно эксплуатировали морские ресурсы. Кости морских животных (включая дельфинов), рыб и раковины моллюсков со следами, оставленными каменными орудиями, составляют значительную долю фаунистических остатков, встреченных в этих слоях[142]. Не пренебрегали моллюсками, а также черепахами и обитатели мустьерских стоянок, располагавшихся на берегах Апеннинского полуострова, в частности, уже упоминавшегося грота Мошерини[143]. Ещё более убедительны доказательства употребления людьми среднего палеолита в пищу черепах, полученные при раскопках пещеры Боломор в Валенсии (Испания). В слое IV этого памятника, относящемся к самому концу среднего плейстоцена, встречены обломки сотен панцирей и иных костей этих рептилий, несущих следы, оставленные каменными орудиями и даже человеческими зубами. Судя по всему, черепашье мясо перед поеданием