Русалочка - Вероника Карпенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно, — сказала она, убеждённая в том, что иначе быть просто не может.
Глава 21
Таня спешила. Нужно было успеть к десяти на работу. Но терпеть до вечера она не могла. Этот звонок выбил из колеи. Злость душила её! Хотелось выяснить всё, здесь и сейчас. Тяжелые каменные ступени, «облизанные» тысячами ног, вели к парадному входу. Сквозь большие прозрачные двери было видно, как суетятся внутри люди, желая попасть на приём. Таня попала! А толку-то?
Она пробежала сквозь «зал ожидания».
— Девушка, бахилы! — командным голосом распорядилась дородная женщина в спецодежде.
Таня закутала кеды в синий целлофан и устремилась по лестнице вверх, в поисках нужного кабинета. Возле него была очередь. Полная женщина, ревностно зыркнув на Таню, продолжила теребить свою медицинскую карту.
— За мной будете, — проговорила другая, с голосом мягким, но неуступчивым.
Таня мялась у двери. Идти напролом она никогда не умела! Но часики тикали, а сердце стучало всё лихорадочней. Она буравила взглядом дверь, а полная женщина буравила взглядом её. Кажется, догадавшись о том, что задумала Таня.
«Мне только спросить», — чуть не сорвалось с её языка. Но в этот момент в коридор вышла женщина с костылём. Пока Таня, как добрый самаритянин, придерживала дверь, пухлышка скользнула внутрь врачебного кабинета. Вид у неё был торжествующий! Медсестра за столом поздоровалась и пролистала её документы. Совсем не та волоокая медичка, а какая-то выдра в очках.
— Девушка, двери закройте, — проговорила она в адрес Тани.
И Таня закрыла. Она уставилась на табличку: «Врач-ортопед, Сухоруков Ж.Ж». А затем, послав к чёрту приличия, снова дёрнула ручку двери. На этот раз за столом восседал эскулап! И только сестрица, пылая праведным гневом, хотела прогнать её, как он вскинул руку:
— Татьяна?
Она просияла:
— Да, это я!
Полная женщина сдвинула брови, пытаясь привлечь внимание доктора. Но тот не смотрел на неё.
— Мариночка, сделайте снимок, — обратился он к медсестре.
Грымза в очках, напялив улыбку, увела недовольную за собой. И Таня осталась один на один с ортопедом.
— Присядьте, — бросил он, заполняя какие-то бумаги.
Как будто она пришла на приём. Но цель визита в этот раз была гораздо конкретнее! И Таня вдохнула поглубже.
— Скажите, доктор, а почему не сегодня? — уточнила она, стараясь держать за зубами свой гнев.
Мужчина отвлёкся, словно заметил её только что. Он выронил ручку:
— Есть небольшая проблема.
Вид у него был слегка озадаченный. Было трудно понять: он стесняется, или боится?
«Вымогатель», — подумала Таня и, сделав неимоверное усилие над собой, произнесла:
— Если нужны ещё деньги, я принесу!
— Ну, причём здесь… — он запнулся. — Таня, ваша мама больна!
Не выдержав, Таня повысила голос:
— Я знаю! И потому привезла её к вам!
Доктор вздохнул, снял очки. Он потёр переносицу и сказал, глядя в стол:
— Понимаете, Таня, у вашей матери рак.
Он продолжал говорить, но Таня не слышала. Она смотрела на красочный постер, где семья из четырёх человек делила одно одеяло. Наружу торчали их ступни. Большие — отцовские, изящные — мамины, ещё одни — маленькие и самые мелкие. Странная мысль посетила её! Ведь пол детей по ступне понять невозможно. Кто из них старше: сестра, или брат? Или это две девочки?
— Татьяна, вы меня слышите? — землистого цвета лицо опять возникло перед глазами, — Вы же сумели уговорить её на операцию? Я уверен, она вас послушает! К сожалению, мнение доктора вашу мать не волнует.
Таня взглянула на стол, с удивлением обнаруживая у себя в руке какие-то бумаги. «Анализ крови: Смирнова А.Т.», — прочитала она.
— Я не могу вам сказать, насколько серьезна ситуация. Это не мой профиль, — проговорил доктор, — Но я могу направить вас в клинику онкологии.
Он снова надел очки и пододвинул визитницу. Подставка была из мрамора. Но часы в золотом ободке стояли на месте, а держатель для ручки был пуст. Постамент, на котором умещалась конструкция, венчала какая-то надпись. Она не успела прочесть её.
— Вот, возьмите, — он вручил ей картонку, — Здесь телефон приёмной. Вы можете записаться пока, а я выпишу вам направление.
Таня тупо смотрела на буквы, а те плыли, сливаясь в одно бесформенное пятно. Как и слова доктора! Каким-то из них удавалось пробиться сквозь туманную занавесь. Но, вырванные из контекста, они продолжали парить в её сознании, как в невесомости: «уровень лейкоцитов», «гемоглобин», «показатель СОЭ»…
Дверь кабинета открылась. И вслед за медсестрой вошла полная женщина. Она оскорблено сощурилась, увидев, что Таня до сих пор здесь.
— Я уверен, что ваша мама поправится, — сказал в заключение доктор.
Его глаза излучали сочувствие. И Тане так захотелось спросить, как это делала Леська: «Обещаешь?». Вместо этого она взяла себя в руки и встала, освобождая место для другой пациентки. Та немедленно заняла его, усадив свой обтянутый зад.
Глава 22
По коридору Таня брела, глядя под ноги. Интерьер частной клиники, который прежде служил образцом и гарантом, теперь перестал значить что-либо. Ни огромные кадки с монстерами, ни уютные кресла уже не вселяли надежду на лучшее! Она остановилась напротив куллера. Машинально взяла пластиковый стакан. Пузырьки внутри этой ёмкости напоминали ей море. Прохладное и безмятежное! Промочив пересохшее горло, Таня двинулась в направлении двери. За которой, судя по надписи, находился стационар.
Восходящее солнце пробивало насквозь. Похожий на променад коридор расстилался узором квадратиков глянцевой плитки. Рядом с каждым из двухметровых окон, стоял громоздкий цветок. А вдоль стен тянулись скамейки. Медсёстры, как ангелы в белых халатах, появлялись в нём ненадолго, чтобы снова исчезнуть в лабиринте дверей. Несколько женщин в пижамах, как ни в чём не бывало, болтали, делясь накопленным опытом.
— Меня кесарили, вот это была операция! А это так, ерунда, — с вызовом бросила первая.
— Не скажи! — возразила другая. Они сидели в домашней одежде. Словно соседки, вышедшие за солью. И Таня, в бахилах и джинсах, ощутила себя чужаком.
Рядом с палатой под номером восемнадцать она остановилась. За всю свою жизнь Таня лежала в больнице всего лишь однажды. С пищевым отравлением, ещё в раннем детстве. Сама она помнила смутно! Но мама всегда говорила, что
