Все, что я хочу на Рождество… (сборник) (ЛП) - Уайлд Лори

Дверь не открылась, но это был ее голос.

— Уходи.

— Нет.

— Я вызову полицию.

— У тебя нет денег. Ты не можешь заплатить за этот номер. Людям это не понравится.

— У меня мой кошелек. Все это время он был здесь.

Это помешало ему. Неожиданно вдруг оказалось, что Хлоя уже не девица в беде. У Хлои есть деньги. Водительское удостоверение, с ее именем на нем. Телефон с номером мужа на быстром наборе. Хлоя зажила своей собственной жизнью.

— Прости.

— Мне нет до этого дела.

— А мне есть.

Она открыла дверь. Была она босиком, без макияжа, ее глаза были опухшими и красными, и она была прекрасна.

— Зачем ты пришел?

— Чтобы извиниться, — это не совсем то, что стоило сказать, но это был всего-навсего один шаг, первый из, кажется, двенадцати, потому что Бог тому свидетель, ему следует пройти через двенадцати-ступенчатую программу, чтобы научиться правильно строить отношения.

— Это все? — она приподняла бровь, потому что ей очень даже неплохо удалось прочесть его мысли.

— Нет, — ответил он.

Голубые глаза пылали гневом. В ожидании. Он посчитал это добрым знаком. Она могла захлопнуть дверь прямо у него перед носом. Она могла вызвать полицию. Но вместо этого, она ждала. Его.

— Расскажи мне о своем муже, — он задумал начать с этого, потому что ее брак казался самым серьезным препятствием, чтобы войти в этот номер.

Она захлопнула перед ним дверь.

Видимо, ее муж был не самым большим препятствием, чтобы войти в этот номер.

Откуда-то снизу, из вестибюля, до Эрика доносилось пение рождественских песен. Он посмотрел вниз по лестнице и увидел Санта-Клауса, который наблюдал за ним, улыбаясь каким-то своего рода тайным кодом. И что, черт возьми, известно Санте?

Явно недостаточно. Потребуется, наверное, больше, чем парочка рождественских песен и чулка, полного пепла от простыни, чтобы исправить весь тот вред, который он ей причинил. Но нет таких песен, которые можно было бы спеть, и нет таких слов, которые можно было бы сказать.

И тогда Эрик начал улыбаться.

Да нет, они были. Они похоронены в его шкафу, запихнутые в обувную коробку между давними теннисными кубками и парой никогда неиспользованных рыбацких сапог.

Он бежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки зараз, и в холле, пробегая мимо Святого Ника, легонько наклонил перед ним голову. Может быть, может быть, и нет. Он не позволял себе сметь надеяться, мечтать, до этого момента. Может быть, это из-за рождественской елки, а может, это из-за искорок в глазах Санты. А может это была та самая частичка его сердца, которая наконец-то встала на свое место.

* * *

Хлоя убеждала себя, что ей все равно. Неважно, что он ушел. Так будет лучше. Он не любит ее. Он никогда ее не любил. Он не любил ее толстой, он не любил ее красивой. В конце концов, Эрику Маршаллу и Хлое Скидмор никогда не быть вместе навсегда.

Мир устроен по другим правилам, и неважно, какие фантазии она сплела, поэтому настало время ей поумнеть и уехать.

Настало время уехать из Пайн-Креста навсегда.

Но сначала следует заняться одним небольшим делом. Она позвонила в управление полиции и поговорила с очень приятным лейтенантом. Подробно она объяснила, что именно Тиг Прайс поджег старый особняк. Тиг Прайс, который спалил дотла ее дом.

И все-таки уже не ее дом.

После того, как она повесила трубку, девушка уставилась на свои скудные пожитки, которые она привезла с собой в Пайн-Крест. Грандиозные планы ее реванша.

Ха!

У нее была квартира в Балтиморе. Знала, что у нее приличный бизнес по пошиву штор и проектированию и дизайну помещений. Разозлившись на себя, она распахнула чемодан и сунула свое идеальное платье от Дж. Менделя обратно в самый крошечный карман, с глаз подальше. Она не собиралась его уничтожать. Оно обошлось ей слишком дорого, и хотя Хлоя чувствовала себя довольно неплохо, уничтожая вещи Маршалла, со своими собственными она повела себя чуточку умнее.

Ее зубная щетка присоединилась к ее платью и черному шелковому белью, которое она купила только ради него. Ха!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Можно подумать она когда-нибудь позволит ему снова его увидеть. Не в этой жизни и не в следующей. Убирая свои туалетные принадлежности с раковины, она бормотала про себя, осуждая семейство Маршаллов на всевозможные мерзкие наказания, включающие скорпионов, муравьев и москитов, в основном локализованных в частях тела, что ниже пояса, образно говоря, конечно.

Когда Хлоя закончила собирать свои вещи и за последним из ее изощренного плана мести застегнулась молния, она под своей дверью услышала звуки. Сначала она подумала, что это были кто-то из Рождественских воспевателей, но это оказалось чем-то другим. Рождественские воспеватели не звучат как Саваж Гарден (прим: Savage Garden — австралийский поп-дуэт, пользовавшийся всемирной популярностью в 1997 — 2000 гг). Они не пели на Рождество «Истинно, безумно, глубоко (прим: сингл «Истинно, безумно, глубоко» (single “Truly Madly Deeply”) поп-дуэта Саваж Гарден)».

А потом она уловила звук нового голоса. Более громкого, не такого уж и идеального, но слова звучали чисто. Под ее дверью пел Эрик Маршалл и, судя по громким воплям, остальные жители отеля были не очень-то довольны этим, тем не менее, он не останавливался. Он пел, что по-настоящему любит ее каждым своим вздохом, и Хлоя почувствовала, что ее бросает в дрожь. Прислушиваясь к словам, она сползла вниз по двери и вопреки всему продолжала надеяться, что это не сон, не мечта и не просто фантазия. И именно тогда, когда она убедила себя, что возможно все это правда, музыка закончилась. Люди по соседству завопили «слава Богу!». А потом началась новая песня.

Следующей была «Пока ты меня любишь» группы Бэкстрит Бойз. Эрик продемонстрировал в ней кое-какой реальный потенциал бой-бэнда, хотя охранник отеля так не считал. До тех пор, пока... он не понял, кто пел.

— Мистер Маршалл? С вами все в порядке? Мы можем проводить вас вниз, чтобы вы проспались.

— Я не пьян.

— Разумеется, нет, сэр.

— Хлоя!

Она молчала очень, очень долго, все еще не смея верить этому. Не смея верить своим ушам, своему разуму, но, в конце концов, именно ее сердце заставило ее поверить, и она приоткрыла дверь.

— Да?

— Я люблю тебя.

Тогда она захлопнула перед ним дверь.

Он снова постучал в дверь, громче.

— Хлоя?

Она приоткрыла дверь.

— Да?

— Я люблю тебя.

Она снова захлопнула дверь.

Они проходили через это четыре раза, прежде чем она в итоге поняла, что на этот раз он не намерен оступиться и не уйдет.

На этот раз, когда она приоткрыла дверь, то пригласила его пройти в свой номер. Чтобы поговорить. Им о многом предстояло поговорить. За двенадцать лет жизни многое накоплено, о чем поговорить, и Хлоя была убеждена, что это будет нелегко. Но не сейчас. Поэтому она опустилась у окна в кресло с подголовником и стала ждать, когда он заговорит.

— Ты любишь своего мужа?

— Нет, — призналась она.

Он улыбнулся, услышав это.

— Отлично. Санта уверял меня, что он полный придурок. Ты можешь развестись. О Господи! Ты же собираешься подать на развод?

— Мне вовсе нет надобности подавать на развод.

Он посмотрел на нее, явно обиженный.

— Нет, есть. Ты моя. В глазах этого города. В моих глазах и глазах закона. Ты обязана развестись. Я подобным не занимаюсь. За исключением этого одного раза. Может, двух. Ну, может, трех раз, в зависимости от того, каким образом тебе захочется их подсчитать, но у меня есть принципы. Я — Маршалл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Хлоя глубоко вздохнула и выпалила правду.

— Нет у меня никакого мужа. Это был обман. Мне захотелось приехать сюда, чтобы показать тебе, показать всем, что я нашла парня своей мечты.

Она готовилась к взрыву гнева или к какой-то другой реакции типа «она опять за своё!», однако он лишь облегченно вздохнул.