Меч Предназначения - Анджей Сапковский

– Кис, кис, кис, – позвал ведьмак.

Кот, застыв, зловеще глянул на него, прижал уши и зашипел, обнажив клыки.

– Знаю, – кивнул Геральт. – Я тебя тоже не люблю. Я просто пошутил.

Он медленными движениями стянул расслабившиеся застежки и шнуровки курточки, выровнял на себе складки одежды, проверил, не стесняют ли они где свободу движений. Перекинул меч за спину, поправил рукоять над правым плечом. Перевязал лоб кожаным ремешком, откинув волосы назад, за уши. Натянул длинные боевые перчатки, набитые короткими конусами серебряных игл.

Еще раз глянул на солнце, сузив зрачки в вертикальные щелочки, подумал: «Прекрасный день. Прекрасный для боя».

Вздохнул, плюнул и медленно пошел вдоль улочки, вдоль стен, выделяющих резкий, пронзительный запах мокрой штукатурки, известкового связующего.

– Эй, чудак!

Он обернулся. Цикада в обществе трех подозрительно выглядевших вооруженных типов сидел на штабеле бревен, уложенных вдоль вала. Встал, потянулся, вышел на середину улочки, старательно обходя лужи.

– Далеко собрался? – спросил он, упершись узкими ладонями в увешанный оружием пояс.

– Не твое дело.

– Чтоб было ясно: чихать я хотел на войта, чародея и весь этот засранный город, – сказал Цикада, медленно выговаривая слова. – Дело в тебе, ведьмак. Ты не дойдешь до конца улочки. Слышишь? Нет? Проверить хочу, каков ты в бою. Не дает мне это покоя, ну не дает, понял? Нет? Стой, говорю.

– Прочь с дороги.

– Стой! – рявкнул Цикада, положив руку на рукоять меча. – Не понял? Драться будем. Я тебя вызываю! Счас увидим, кто из нас лучше!

Геральт, не замедляя шага, пожал плечами.

– Вызываю тя на бой! Слышь, выродок? – крикнул Цикада, снова загораживая ему путь. – Чего ждешь? Вытягай железяку! Что, страх забрал?

Геральт продолжал идти, заставляя Цикаду пятиться, неловко идти задом. Цикадины провожатые поднялись с бревен, пошли следом за ними, однако держались в отдалении. Геральт слышал, как грязь хлюпает у них под ногами.

– Я тя вызываю! – повторил Цикада, бледнея и краснея попеременно. – Слышь ты, ведьмино дерьмо? Чего те еще надо? В харю наплевать?

– Плюй!

Цикада остановился и действительно набрал воздуха, сложив губы для плевка. Он глядел в глаза ведьмаку, а не на его руки. И это была ошибка. Геральт, по-прежнему не замедляя шага, молниеносно ударил его кулаком в игольчатой перчатке, не замахнувшись, лишь слегка согнув колени. Ударил прямо по кривящимся губам. Губы Цикады лопнули, словно раздавленные вишни. Ведьмак сгорбился и ударил еще раз в то же самое место, на этот раз сделав короткий замах и чувствуя, как вслед за силой и инерцией удара выхлестывает ярость. Цикада, повернувшись на одной ноге в грязи, а другой в воздухе, рыгнул кровью и навзничь шлепнулся в лужу. Ведьмак, слыша за спиной шипение клинка в ножнах, остановился и медленно повернулся, держа руку на эфесе меча.

– Ну, – сказал он дрожащим от злости голосом. – Ну, давайте!

Тот, который достал оружие, смотрел ему в глаза. Секунду. Потом отвел взгляд. Двое других попятились. Сначала медленно, потом все быстрее. Слыша это, человек с мечом тоже отступил, беззвучно шевеля губами. Тот, который был дальше всех, развернулся и побежал, разбрызгивая грязь. Остальные замерли на месте, не пытаясь приблизиться.

Цикада развернулся в грязи, приподнялся, упершись локтями, забормотал, кашлянул, выплюнул что-то белое вместе с большой порцией красного. Проходя мимо него, Геральт с отвращением пнул его в щеку, сломав лицевую кость и снова повалив в лужу.

И, не оглядываясь, пошел дальше.

Истредд уже ждал у колодца. Он стоял, опершись о венцы деревянной, обросшей зеленым мхом клети. На поясе висел меч. Прекрасный, легкий терганский меч с полузакрытой гардой, касающийся окованным концом ножен блестящего голенища охотничьего сапога. На плече чародея сидела нахохлившаяся черная птица.

Пустельга.

– Пришел, ведьмак. – Истредд подставил пустельге руку в перчатке, нежно и осторожно посадил птицу на навес над колодцем.

– Пришел, Истредд.

– Не думал. Полагал – выедешь.

– Не выехал.

Чародей свободно и громко рассмеялся, откинув голову назад.

– Она хотела нас… хотела нас спасти, – сказал он. – Обоих. Ничего не получилось, Геральт. Скрестим мечи. Остаться должен один.

– Ты намерен драться мечом?

– Тебя это удивляет? Но ведь и ты намерен драться мечом. Давай!

– Почему, Истредд? Почему мечом, а не магией?

Чародей побледнел, нервно дрогнули губы.

– Давай, говорю! – крикнул он. – Не время задавать вопросы. Время вопросов миновало! Наступило время действий!

– Я хочу знать, – медленно сказал Геральт. – Я хочу знать, почему мечом. Хочу знать, как и зачем оказалась у тебя черная пустельга. Я имею право знать. Имею право на… правду, Истредд.

– Правду? – горько повторил чародей. – Ну что ж, может, и имеешь. Да, может, имеешь. Наши права равны. Пустельга, говоришь? Прилетела на заре, мокрая от дождя. Принесла письмо. Коротенькое, я его знаю на память. «Прощай, Валь. Прости. Есть дары, которых нельзя принимать, а во мне нет ничего, чем бы я могла отблагодарить. И это правда, Валь. Правда – осколок льда». Ну, Геральт? Я удовлетворил тебя? Ты воспользовался своим правом?

Ведьмак медленно кивнул.

– Хорошо, – сказал Истредд. – Теперь я воспользуюсь своим. Потому что не принимаю во внимание этого письма. Я не могу без нее… Предпочитаю уж… Приступим, черт побери!

Он сгорбился и выхватил меч быстрым, ловким движением, свидетельствующим о навыке. Пустельга заскрежетала.

Ведьмак стоял неподвижно, опустив руки.

– Чего ждешь? – крикнул чародей.

Геральт медленно поднял голову, некоторое время глядел на него, потом развернулся на каблуках.

– Нет, Истредд, – сказал он тихо. – Прощай.

– Что это значит, черт побери?

– Истредд, – бросил Геральт через плечо, остановившись. – Не впутывай в свои дела других. Если иначе не можешь, повесься в конюшне на вожжах.

– Геральт! – крикнул чародей, и голос у него вдруг надломился и резанул уши фальшивой злой нотой. – Я не откажусь! Она не убежит от меня! Я поеду за ней в Венгерберг, поеду за ней на край света, я найду ее! Я не откажусь от нее никогда! Знай об этом!

– Прощай, Истредд.

Он отошел в переулок, ни разу не обернувшись. Шел, не обращая внимания на людей, прытко уступающих ему дорогу, на поспешно захлопывающиеся двери и ставни. Он не замечал никого и ничего.

Он думал о письме, которое ожидает его в корчме.

Пошел быстрее. Знал, что в изголовье кровати ожидает мокрая от дождя черная пустельга, держащая в кривом клюве письмо. Он хотел как можно скорее прочесть его.