Слишком много женщин - Рекс Стаут

– На это можно положиться?

– Я могу.

– Тогда и я могу. На тот случай, если этот расплющиватель голов будет продолжать свои штучки и следующей жертвой буду я, сообщаю тебе, что этого человека зовут Самнер Хофф. Он работает в компании «Нейлор – Керр», и его кабинет находится в отделе фондов. Запомни это.

– Хорошо. Больше тут ничего не требуется?

Я сказал, что ничего, и Сол ушел.

Я поднялся на лифте на тридцать четвертый этаж, не зная, что буду делать. Было вполне возможно, что делегация руководителей ждет меня, чтобы предложить убраться восвояси. Но меня совсем никто не ждал. Правда, когда я вошел в общий зал, обошел вдоль стены и прошел через длинный проход, на меня было обращено много различных взглядов, но их было всего лишь чуть больше, чем на прошлой неделе. Я повесил пальто и шляпу в своей комнате, немедленно вновь вышел в зал, пересек его, открыл дверь комнаты Эстер Ливси, вошел и закрыл за собой дверь.

– Что вы хотите? – спросила она требовательным тоном.

Эстер протирала свой стол и выпрямилась, когда я вошел. Она выглядела нервной, несчастной и раздраженной. Фриц сказал бы, что она не выглядела как хороший едок. Впечатление, что она попала в какую-то беду и что никто, кроме меня, не мог понять этого и помочь ей выбраться из нее, у меня не исчезало. Теперь даже закоренелый скептик сразу увидел бы, что она несчастна. И большую часть этой беды мне придется разделить с ней.

– Меня зовут Арчи Гудвин, – сказал я, – и я работаю на Ниро Вульфа.

– Я знаю. Что вы хотите?

Очевидно, в отделе фондов все всё знали.

– Боюсь, что я не смогу ответить на ваш вопрос так же прямо и по делу, как вы спросили меня. Я могу сказать вам, чего я хочу, но оставлю пока более или менее в тайне ответ на вопрос, почему я этого хочу. Я бы хотел назначить вам свидание: мы встретимся сегодня после обеда часов в пять и сходим вместе к Ниро Вульфу. Он хочет поговорить с вами.

– О чем?

– Вы не слишком приветливы, – пожаловался я. – Этого я вам сказать не могу, могу лишь заметить, что это связано с убийством Керра Нейлора, и вы можете догадаться об этом с закрытыми глазами. Позвольте для начала просто спросить вас: вы сделаете это?

– Конечно, нет. Почему я должна куда-то идти?

– В таком случае, займемся следующим вопросом: почему вы должны пойти со мной. Больше всего я хотел бы обойти его, но невозможно иметь все. Мистеру Вульфу стал известен один факт, который имеет отношение к вам и Керру Нейлору, и он просит вас прийти. Природа этого факта такова…

– Что же это за факт?

Я покачал головой:

– Природа его такова, что если вы не захотите прийти и позволить Вульфу задать вам вопросы, касающиеся этого факта, ему придется передать этот факт полиции, и тогда вопрос будет стоять по-другому. Если вы не пойдете, вас приведут, и атмосфера для вопросов будет иная.

– Мой Бог, – сказала она голосом, лишенным всякой окраски, словно была слитком заторможена, чтобы чувствовать происходящее.

Это разозлило меня.

– Для вас же лучше, что я не полицейский, – заявил я. – Вы бы подумали, как представить это дело в наиболее выгодном для вас свете, пока не вмешалась полиция, если только до этого дойдет.

Она резко и быстро подошла ко мне, положила ладони с расставленными пальцами мне на грудь, так что я вынужден был опереться на стол, подняла лицо и спросила голосом, в котором соединились требование и мольба:

– Что это за факт?

Она почти добилась своего. Но я успел остановиться, прежде чем ответ слетел с моего языка, и твердо покачал головой.

– Нет. Вы узнаете это от Вульфа.

– Вы не скажете мне?

– Нет.

– Значит, тут ничего нет. Я не верю. Нет никакого факта.

– Как это нет, черт возьми, – я почувствовал досаду от того, что она не поддавалась. – Вы глубоко ошибаетесь. Вы только что сказали мне, что тут не только один, а два, может быть, больше фактов, и вы должны узнать, какой есть у Вульфа.

Эстер, безусловно, раскрылась, но еще не была побеждена и теперь демонстрировала, что может смело взяться за дело. Она подошла к вешалке в углу, взяла пальто и просунула руку в рукав.

– Я пойду сейчас, – сказала она.

– Погодите, – я подошел, чтобы помочь ей освободиться от пальто. – Сейчас у мистера Вульфа одно свидание, которое он не может пропустить, – это свидание с орхидеями до одиннадцати утра.

Я взглянул на часы.

– Мы можем выйти через час с четвертью. Я встречу вас в вестибюле без четверти одиннадцать.

Но она знала, чего хотела.

– Я не собираюсь просто сидеть тут, – сказала она, – а если попытаюсь печатать под диктовку, то не смогу. Нужно идти сейчас и подождать его. Побудьте тут минутку, пока я скажу мистеру Розенбауму.

Я повесил пальто, которое держал в руках, и сказал, что мне нужно было до ухода еще кое-что сделать в этом здании. Она сдалась, но только потому, что не имела надо мной власти. Я вышел, не имея никакого представления, как отреагирую, если она бросит свои фокусы и начнет себя вести со мной честно. Она согласилась встретиться в вестибюле в десять сорок пять, а я вернулся в свою комнату, поднял трубку телефона, позвонил Вульфу и предупредил его, чтобы он ждал нас в одиннадцать часов. Я также сказал о том, что Сол узнал Самнера Хоффа.

Затем я позвонил телефонистке компании «Нейлор – Керр» и попросил соединить меня с офисом президента.

На этот раз мне пришлось долго уговаривать, чтобы меня с ним соединили. У него было важное совещание, и его нельзя было беспокоить, но я в конце концов убедил секретаршу, что в это утро я гораздо важнее всяких совещаний, и меня попросили не класть трубку. Я долго ее держал. Через пять минут мне стало интересно, чем она занимается, а еще через три минуты возникло подозрение, что меня собираются оставить голодать. Я уже начал слегка покачиваться, когда услышал голос секретарши:

– Мистер Гудвин?

– Все еще тут и не потерял надежды.

– Пожалуйста, поднимитесь в комнату директоров, на тридцать шестой этаж. Вас пустят.

По ее тону я понял, что это был исключительный случай – один из тысячи, – и тепло поблагодарил ее.

Секретарша на тридцать шестом этаже объяснила мне, где находится комната для совещаний. Когда я подошел к ней, охранник перед дверью убедился, что мое имя было действительно Гудвин, и открыл мне дверь. Я вошел с чувством собственного достоинства.

Их, пожалуй, не проведешь. Комната была большая, с высокими потолками, хорошо освещенная и производящая сильное впечатление на такого рядового служащего, как я, который состоял в штате всего каких-то три пятых недели. Огромный ковер покрывал почти всю комнату. Стол из светлого орехового дерева был размером с мою спальню, хотя немного другой конфигурации. Вокруг него стояли просторные кресла, обитые коричневой кожей, – двадцать, а может, и больше – и все, за исключением четырех-пяти, были заняты. Два кресла стояли по торцам стола, остальные – вдоль него.

В одном из кресел в дальнем конце сидел Джаспер Пайн. В другом утонул человек, чье тело было настолько маленьким, что большая часть кресла оставалась свободной. Возраст, несомненно, иссушил его. Я узнал этого человека с первого взгляда, потому что видел его портрет на стене в офисе президента: это был Джордж Нейлор, один из основателей фирмы и отец миссис Пайн, для меня Цецилии, и мистера Керра Нейлора, ныне покойного.

Пайн, не вставая, сказал:

– Джентльмены, это мистер Арчи Гудвин. Гудвин, здесь происходит совместное совещание совета директоров и некоторых руководящих работников. Это специальное совещание, созванное для того, чтобы рассмотреть вопрос о смерти мистера Керра Нейлора. Мы обсуждали его довольно продолжительное время во всех аспектах. Было сделано предложение, чтобы мы поручили мистеру Вульфу, вашему работодателю, продолжить расследование и заняться также смертью мистера Нейлора. Некоторые из присутствующих считают, что прежде чем решить этот вопрос, мы должны…

Он остановился, потому что старый Джордж Нейлор пробормотал какое-то выразительное слово. Это слово часто можно слышать от фермеров, занятых на полевых работах, от шоферов грузовиков, детективов, которые подвергаются опасности, однако я не ожидал, что оно могло использоваться на совещаниях директоров.

Основатель добавил к этому:

– Это почти решено! Конечно, пусть Вульф продолжает!

Я отметил, что его сын унаследовал тенор не от него. У основателя фирмы был баритон, все еще громкий и сильный, хотя возраст уже давал о себе знать.

По креслам присутствующих пробежал шепоток. Пайн возразил ему с вежливой почтительностью, но в его голосе проскользнуло некоторое нетерпение:

– Я думал, мы согласовали, мистер Нейлор, что сначала должны выслушать Гудвина. Гудвин, расскажите нам, что вы уже сделали с тех пор, как пришли сюда в прошлую среду?