Неслучайная ночь - Ольга Володарская

Ульяна, обдумав прочитанное, поняла, что очень хорошо понимает мужчин, переживающих кризис. И вспомнила Экклезиаста с его изречением про камни. До тридцати трех лет мужчины, по примеру Христа, их разбрасывают, а потом собирают. И, прособирав лет пять, мужчина вдруг понимает, что собрал их очень мало, либо совсем не те, которые нужны. И тогда к нему приходит ощущение, что жил он не так и умрет, не познав истинного вкуса жизни.

Сама Ульяна переживала нечто подобное сейчас, хоть и была женщиной. Но ведь кризис среднего возраста не только мужская прерогатива! Иной раз он и представительниц слабого пола касается. И не только таких, как она, одиноких, бездетных. Замужних мамаш тоже, но попозже, когда детишки вырастают, упархивают из гнезда, а муж заводит молодую любовницу или уходит с головой в работу. Ульяна же была еще относительно молодой для кризиса, ей не исполнилось тридцати пяти. Но все равно она ощущала все его симптомы. И желание в корне изменить свою жизнь, чтобы наконец стать свободной и счастливой. Ложиться спать с одной и той же мыслью: «Какой чудесный сегодня был день! А завтрашний будет еще лучше!»

«Может, и мне заняться каким-нибудь экстремальным спортом? – подумала вдруг Ульяна. – Тем же кайтингом! Глядишь, заодно и похудею. Стану такой же грациозной, как Женя…»

Но ее тут же одолели сомнения: «Хотя вряд ли у меня получится. Я не спортивная. Ни на лыжах, ни на велосипеде не катаюсь, в тренажерный зал не хожу, а уж экстрим мне вообще чужд. Я даже на машине боюсь ездить, притом что имею водительские права. А тут придется носиться на бешеной скорости, повинуясь воле ветра… Бррр…» Ульяна передернулась от страха, но сразу устыдилась своей трусости и принялась бодриться: «Ничего, научусь держаться на доске, тогда не ветер будет мною повелевать, а я им. Я молодая, вполне здоровая женщина, не совсем уж размазня, у меня получится. Женя тоже в моем возрасте начала кайтингом заниматься и ничего, освоила. Ей, конечно, легче, потому что она бывалая сноубордистка, но зато у меня есть масса свободного времени, я смогу тренироваться хоть каждый день. А что? Это идея! Деньги у меня есть, перееду сюда, на «Ветродуйку», найму инструктора, и через пару месяцев, глядишь, не только заядлой кайтисткой стану, но и «рожу́» новое произведение…»

Идея так Ульяне понравилась, что ей захотелось непременно ею с кем-нибудь поделиться. Жаль, поблизости ни одной живой души не было. Тогда она поднялась на ноги и зашагала к дому.

Проходя мимо станции, дверь которой была прикрыта, но не заперта, Мичурина решила заглянуть внутрь и хорошенько рассмотреть, пощупать оборудование (почему-то эта мысль пришла ей в голову только сейчас, хотя совсем недавно в ее распоряжении были кайт и доска Егора). Про себя она такой процесс называла флиртом с вещью. И если с мужчинами Ульяна флиртовала крайне редко, то с вещами постоянно. Даже с обычными сапожками, увиденными в магазине. Если те ей нравились, она долго их рассматривала, ощупывала, примеряла, но покупала не сразу. Сначала должна была понять, ее ли это вещь. С мужчиной ведь тоже не сразу в койку прыгаешь, а сперва изучаешь его, «примеряешь» на себя и только потом делаешь его «своим»…

Ульяна зашла в темное помещение и стала на ощупь искать выключатель. Пошарив по стенам рукой, поняла, что его просто-напросто здесь нет. Свет обязан был проникать сюда через окна, но сейчас проемы оказались затянутыми темной тканью. Ульяна вспомнила, что ей говорили: станция заперта всю зиму и раннюю весну, а оборудование хранится где-то в другом месте. Сейчас же его привезли, но пока не расставили, а свалили грудой.

Внимание Ульяны прежде всего привлекли кайтборды. И не только потому, что сами кайты лежали в чехлах, просто доски манили ее своей изящной агрессивностью. Яркие, блестящие, очень в себе уверенные (Ульяне иной раз чудилось, что вещи, так же как и люди, излучают уверенность или отсутствие оной), они казались ей «своими», несмотря на хищный вид. Но особо ее внимание привлек серебристый борд с летучей мышью, разбросавшей по его поверхности перепончатые крылья. Доска стояла у стены, задвинутая за стопку собратьев. Ульяне показалось, что где-то она уже ее видела.

Мичурина сделала несколько шагов по направлению к нему, но вдруг ощутила резкую боль в затылке, пронзившую ее неожиданно и так сильно, что у писательницы потемнело в глазах. Ульяна выставила руку вперед, чтобы задержаться за стопку бордов и устоять на ногах, но сил хватило только на то, чтобы коснуться верхней доски. Сразу после этого перед глазами стало совсем черно, а в голове зашумело, словно она летит в самолете, и тот стремительно заходит на посадку…

Шум прекратился быстро, а чернота сменилась туманом. Ульяна, ощутив небывалую легкость, осела на земляной пол.

Глава 7

Женя захлопнула аптечку и досадливо поморщилась. Эластичный бинт куда-то испарился, и одному всевышнему известно – куда. Она его точно не брала. А это значит, что придется кататься без повязки, превозмогая боль. Или совсем забыть о своем намерении выйти в море.

«Нет, все равно прокачусь! – упрямо возразила себе Женя. – Уж коль решила… и привезла с собой кайт…»

Швырнув аптечку в багажник, Бабуся направилась к кайт-станции. Свое оборудование она выгрузила из машины и перенесла туда еще вчера. Когда проходила мимо дома, увидела в одном из окон Диану. Девушка стояла возле зеркала в одних трусах и прикладывала к груди лифчик. Чашечки показались Жене такими маленькими, как кулачки младенца. Ей такие разве что в пятом классе были впору. А вот Диане в двадцать два года подходят. А то и велики! Евгения заметила, как невеста Марка что-то запихивает в чашечки, в которых, как пить дать, имелись специальные кармашки для силиконовых подушечек. Самой Бабусе применять их необходимости не было, но она знала – некоторые женщины вкладыши используют, чтобы грудь казалась пышнее. К примеру, хозяйка туристического агентства, в котором Женя трудилась менеджером, без «вкладышей» из дома не выходила. Говорила: они мое второе «я». Как она ложилась с мужчинами в постель (а парней девица меняла с завидной регулярностью), для Жени оставалось загадкой. Не в лифчике же!

Диана тем временем приладила свои накладки и сам лифчик водрузила на место. Потом накинула поверх него прозрачную рубашку и приняла перед зеркалом одну из привычных модельных поз: спина выгнута, голова запрокинута, рука на бедре, а на лице то порочно-задумчивое выражение, что сводит мужчин с ума…

«По крайней мере, Марк не устоял однозначно, – грустно подумала Женя. – Он смотрит, как Диана жеманится и корчит из себя супермодель, и не раздражается, как все остальные, а умиляется, восхищается, возбуждается, наконец… И излучает просто бешеную влюбленность. А я из кожи вон лезу, чтобы казаться равнодушной. Ведь иначе все – и самое ужасное, Диана – поймут, что я до сих пор люблю Марка…»

Женя никому в том не признавалась. Даже себе самой до поры до времени. Но сегодня вдруг это осознала. Почему именно сегодня? Да все из-за Лорда. Тот умер, а ей наплевать. Но едва она представила, что Марк тоже может уйти из жизни, как ей стало нестерпимо больно…

– Эй, ты чего уставилась? – услышала Женя насмешливый голос.

Оказалось, Диана заметила, что Бабуся за ней наблюдает, и когда та задумалась, подошла к распахнутой створке окна и выглянула на улицу.

– Завидуешь моей стройности и хочешь спросить, как ее достичь? Не стесняйся – спрашивай.

Евгения хотела сказать: не дай бог, если ей Дианина «стройность» в страшном сне приснится, – но промолчала. Вступать в перепалку с человеком, уступающим тебе в интеллекте, неправильно. А опускаться до банального хамства не хотелось. И она молча развернулась и зашагала к станции. А Диана смотрела ей вслед и подавала какие-то реплики, на которые Бабуся просто не реагировала. Много чести!

Быстро преодолев расстояние до станции, Женя толкнула дверь и вошла внутрь. В помещении было темно, но она хорошо знала, где что лежит, поэтому довольно уверенно направилась туда, где сложила свое оборудование. Однако на пути ей вдруг встретилась преграда. Присев, Евгения ощупала ее и с удивлением констатировала, что под ногами лежит борд. Вернувшись к входу, она широко распахнула дверь, позволив свету ворваться в помещение. Едва солнечные лучи проникли внутрь, Женя увидела, что доски, которые, насколько помнилось, были сложены стопкой, раскиданы по полу. Но не это поразило ее, а то, что рядом, на полу, лежала Ульяна Мичурина. И, как показалось Жене, не дышала.

– Ульяна! – испуганно выдохнула Бабуся, кидаясь к писательнице. – Ульяна, что с тобой?

Вопрос вырвался сам собой – при первом взгляде на Мичурину у нее возникло убеждение, что та не ответит. Потому что мертва!

Но вдруг Ульяна застонала.

– Жива! – обрадовалась Женя и принялась тормошить Мичурину.

– Поаккуратнее… – простонала та, открывая глаза. – Голова болит…