Убить эмо - Юля Лемеш

– Они устроили раздел империи. Я им сказал, что неприятно видеть их такими…

Ему явно недоставало слов, чтоб определить степень противности предков.

– Мама вцепилась в меня, как в щит. Она мной обеспечивает свое безбедное существование. И, похоже, ей невыгодно меня отпускать.

– А отец?

– Я с ним почти не разговаривал. Но его адвокат согласен замолвить за меня слово. Так что мои шансы растут. В том смысле, что я постараюсь настоять на своем. Ладно, хватит про пауков в банке, давай лучше про тебя. Чем ты там занимаешься без меня?

Пришлось вкратце рассказать про детский утренник и про мое намерение подготовиться к институту.

– Ты думаешь у себя поступать? Давай сначала прикинем, что для нас удобнее. Я все выясню сначала. Кстати, я показал твои рисунки своему приятелю. Он в восторге. Хотя считает, что тебе недостает техники. Как он сказал, надо больше подробностей. Чтоб на листе свободного места не было. Он передал мне какие‑то альбомы. Из Франции притаранил. Там все без исключения считают, что комиксы – это востребованная тема.

– А у нас они почему‑то не прижились.

– Ты просто не видела, какого уровня там рисунки. Зашибись! Я все по нескольку раз пересмотрел. У каждого автора своя тема и свой стиль. Так что работай. Глядишь, до Парижа дорастем.

– А как же наши планы про возведение рая на земле?

– Одно другому не мешает. Тебе сказали – у тебя талант. Вот и соответствуй.

– Слушаюсь и повинуюсь, господин.

Мы еще немного поболтали. Кириллу было любопытно, почему я не захотела быть клоуном на утреннике. Ему очень нравятся карнавалы с переодеванием.

– Карнавал – это здорово. Но когда на нем есть опасность подвернуться под руку Сурикату, я – пас. Он и Танго травмоопасные. Они покалечить могут.

Кирилл посетовал, что я неактивная в смысле спорта. Бегать с ним отказалась, игры подвижные не уважаю и вообще медленная.

– Ты и сам перестал бегать. Ты теперь не тренируешься, а на меня батон крошишь. Еще скажи, что я виновата, что ты завязал с боксом.

– Конечно ты, – быстро заявил Кирилл, словно только и ждал поднять эту тему.

– Блин. Снова я во всем виновата. Вот дела! Ну не нравится мне носиться по парку как угорелая.

Мне больше нравится медленно прогуливаться с тобой по городу. Съел?

– Это ты сейчас так говоришь. А вот пройдет лет десять, станешь неповоротливой колодой, сама локти кусать станешь. Это пока лет мало, фигура классная…

Я срочно согласилась бегать, прыгать, сигать. Но только с ним на пару.Когда я отключила трубку, то почувствовала себя просто на седьмом небе от счастья. И решила срочно сесть рисовать. Персонажи у меня уже были. И про них вполне можно сотворить миллион историй. Странно, но на этот раз меня вдохновила Оля. Которая бьется, словно кулачный боец, с разлучницей. История получилась такая агрессивная и тупая по своей кровожадной сути, что я слегка ошалела. Особенно убедительно смотрелось Олино лицо, перекошенное в момент драки. И топор в ее черепе. Не рисунок, а пособие для серийного маньяка. Мне стало страшно. А вдруг ее эта девчонка изувечит?

– Оля, а ты когда планируешь разборки с этой, которая парня твоего увела?

Надо было сначала посмотреть на часы.

– И тебе доброй ночи. Ты что, совсем не спишь? Погоди, только сигарету возьму.

Возникла пауза, прерываемая шорохами в телефонной трубке. Потом щелчок зажигалки и шумный выдох. Мне показалось, что у меня перед лицом возникло облако дыма.

– Стася. Ты либо полная крези, либо наивняк. Ты думаешь, я дебилка? Я не спорю, с неделю психопа‑тила, но теперь настроение – позитив форевер. Все пучком, подруга. И спасибо тебе. Ну, что тогда меня выслушала. Я иногда пургу гоню, извини. Короче – драки не будет.

Попрощавшись на этой оптимистической ноте, я твердо решила – показывать нарисованное Оле я не буду.Утром позвонил Кирилл и пожелал мне доброго утра. А я потребовала в обед услышать «приятного аппетита». На что он обиделся, потому что я ему «доброе утро» забыла сказать. Тогда я извинилась и пожелала ему удачного дня оптом и в розницу. Вот! Мы распрощались до «спокойной ночи». То есть до вечера. И он впервые сказал на прощание «целую». А потом ждал моего ответа.

– И я тебя в то же место.

Кирилл обозвал меня ехидной, и на этом мы расстались, довольные друг другом.

* * *

Надеюсь, что с вами не случалось подобного. Если случалось, вы поймете, как мне было трудно.

Я ненавижу, когда мной манипулируют и принуждают делать то, что не хочется. Когда на меня наседают родичи, взывая к совести или чувству долга, типа «я твоя мать, и ты должна…», я поступаю как считаю нужным. Впрочем, часто сдаюсь под прессингом родительского авторитета. Но – именно «сдаюсь», изо всех сил показывая всем своим видом, что меня вынудили. А если докапывается подруга под соусом «Помоги! Спаси! Только ты и можешь!»?

– Стася! Если ты этого не сделаешь – мне не жить, – и далее в том же духе.

Оля ворвалась в мое спокойное ожидание Кирилла, как целеустремленный паук, который уже врезался в мое темечко и опутал все, до чего дотянулся, своей липкой паутиной.Ей не давал покоя вопрос «Почему ее парень выбрал другую девочку?». Быть может, она просто решила меня использовать для выяснения шанса на возвращения бойфренда. Но она яростно отвергла мое предположение.

– Если я не буду знать, то стану постоянно совершать одни и те же ошибки и никогда не встречу ту самую любовь. Которая навсегда. Ты мне поможешь? Ты не откажешь? О, я знала, у тебя доброе сердце…

«И очень слабая воля», – мысленно прибавила я. Короче, мной воспользовались в деле идиотской миссии переговоров с неизвестным мне поганцем.Оля выбрала дислокацию в кафе, намериваясь дождаться меня с информацией в клювике. В этот день она облачилась в яркую разностильную одежду, слизав образец из молодежного журнала мод японского розлива.Везет японским подросткам. Они прирожденные эмо. До определенного возраста.Думаю, все дело в этих замечательных черных прямых волосах и удивительных глазах. Кроме того, они такие эстетичные, тощенькие, кривоногие. Просто шуганутые эмо‑пупсики! Хоть игрушки с них лепи и продавай вместо Барби. Поверьте, влет уйдут!Японцам я успела позавидовать, пока шла к объекту. Который, ничего плохого не подозревая, с сотоварищами намеревался выпить пивка на скамейке неподалеку от школы.Когда я увидела эту гоп‑компанию, мне стало не по себе. Ничего из Ольгиной затеи не выгорит. Во всяком случае, путного.От растерянности я сразу задала неверный тон:

– Простите, пожалуйста, а кто из вас Артем?

– Че те надо?

– Детка, ты случаем не из этих? – Компания презрительно загоготала, намекая на что‑то мне непонятное.

– Не. Я из тех. «Эти» ко мне никаким боком.

– Я тебя где‑то видел, – задумчиво пробасил чересчур длинный субъект с невероятно аккуратной стрижкой под «офисного клерка».

Кроме роста и стрижки, в нем не было ничего примечательного, разве что потрясающие усики, придающие их обладателю сходство с мохнорылым грызуном. Образ мелкого хищника усиливался мелкими глазками свинцового цвета.

– Очень может быть. Если Артема тут нет, то, пожалуй, пойду, – я прекрасно знала, кто из них Артем, отличительными приметами которого Оля прожужжала мне все уши.

– Ну я. И дальше что?

Того, который вылитый грызун, вдруг осенило, где он меня видел. Точнее, мы вспомнили одновременно. Я на всю жизнь запомню тот парк и жесткие ребра скамейки. И его потные руки на моем лице. Он тогда все пытался мне рот закрыть ладонью. То еще воспоминание.

– Какая встреча! – Меня обуял кураж. Несостоявшегося насильника смыло. Сутулясь так, что лопатки торчали, он, словно на ходулях, ускоренным темпом потрусил прочь.

– Ты чего? А пиво? – Изумление компании зашкаливало разумные пределы.

– Это все из‑за нее, – с подозрением в голосе высказался бритый наголо.

– Ага. А еще из‑за меня вчера была хорошая погода. Артем, разговор есть. Отойдем?

– Не ходи с ней, Артемушка, козленочком станешь.

Снова липкие ухмылки.А потом кураж прошел, и я словно язык проглотила.

– Ну и какая во мне надобность? Забыла, что ли? Ранний склероз, обусловленный поздним половым созреванием.