На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Содержание этих писем обсуждалось в резидентуре. Не осталось без внимания, что в письмах постоянно упоминались секретные или компрометирующие документы, хранящиеся по месту жительства предполагаемых немецких шпионов и агентов. Тарасов не без иронии оценил этот факт: «Примитивная повторяющаяся наживка. Пытаются заманить в ловушку, чтобы взять с поличным. Скорее всего, это американцы из ФБР осваивают навыки контрразведывательной работы».
«Конкуренты» в Мексике: у всех своя игра
Тарасов при каждой возможности ходил на приёмы в посольства западных стран – «конкурентов». Прекрасная возможность «нащупать» идеального кандидата для «контрактации». Надо было лишь внимательнее всматриваться, прислушиваться, использовать «подсказки» уже имеющейся агентуры. Подсказки могли быть разными, но главным в них должен быть мотив, из-за которого кандидат пошёл бы на «неформальный» контакт с советским дипломатом.
Среди западных «конкурентов», конечно, имелись тайные поклонники СССР и Сталина. Но, разумеется, тайные симпатии – это далеко не всё, для «контрактации» необходима основа. Самая проверенная основа для западников, далёких от коммунистических идеалов, – это деньги. Тарасов знал по опыту товарищей из разведки и своему собственному, что чем больше предлагалось денег перспективному кандидату, испытывающему нужду в финансовых средствах, тем проще проходила «контрактация». Кандидат из американцев, как прописано в «плане-задании», был бы идеальным вариантом, но помимо американцев обретаются в Мехико французы, англичане и их «попутчики», типа поляков и «разных прочих шведов». Для начала Тарасов решил «прощупать» именно поляков.
Заметными фигурами в польской колонии в Мексике были Владислав Нейман и Генрих Стебельский. Агент «Ковбой», используя свои связи в МИД Мексики и эмигрантской среде, подготовил для Тарасова характеристики на них, и резидент для большей рельефности добавил своих «штрихов», с учётом ситуации, сложившейся в международных делах по «польскому вопросу».
В отношении Неймана, польского посланника, сомнений не было – для «контрактации» не подходит:
«Он старый член Польской социалистической партии, крайне правого крыла. Крещёный еврей. Непримиримый враг СССР. Здесь, в Мексике, выдаёт себя за заслуженного польского патриота, всегда боровшегося против захватнических тенденций Москвы и «разлагающего» влияния польской компартии. Выступает против Ванды Василевской и называет её позором Польши, хвалится тем, что всегда боролся против неё. Нейман закрывает глаза на антисемитскую агитацию в лагере польских беженцев, прибывших из СССР. Полякам-евреям запретил жертвовать в пользу СССР, угрожая нарушителям включением в «чёрный список. Несмотря на решение польского правительства в Лондоне о восстановлении в гражданстве поляков – политических эмигрантов, польским участникам интербригад в Испании в этом отказывают. Нейман следует этим курсом, общаясь с интербригадовцами в грубой издевательской форме. Занимается крупной торговлей серебром, которое отправляет в США, используя дипломатическую почту. Американцы ему не мешают, и это ясно показывает, что он их человек».
По поводу Стебельского Тарасов написал в Центр оптимистичнее: «Работа с ним имеет определённую перспективу, но я не намерен форсировать личного контакта с консулом из-за понятной деликатности вопроса. «Конкуренты» обратят внимание на частые встречи первых секретарей советского посольства и миссии Польши и начнут копать: о чём там сговариваются представители вроде бы не столь дружественных сторон?».
Генрих Стебельский появился в Мексике с первой партией польских беженцев из СССР. Он прошёл через тяжёлые испытания во время пути через Иран, Ирак, Египет и Северную Африку. О создании в Мексике лагеря для поляков генерал Сикорский договорился с президентом Авилой Камачо во время визита в эту страну. К тому же на Камачо оказали сильное давление американцы и англичане, и он согласился принять пять тысяч выходцев из Польши. Они были размещены властями на севере страны, в имении Санта-Роса в окрестностях города Леон. Обстановка в лагере была сложная, многие считали его гнездом антисоветизма и антисемитизма.
На встрече с представителями еврейской общины в Мексике Сикорский не скрыл раздражения, когда его спросили о том, сколько ещё дополнительных виз он сможет получить для евреев: «Чего вы на самом деле от меня хотите? Вы и так уже привезли сюда всех еврейских торговцев бриллиантами!» В еврейских газетах этот инцидент обсуждался с негодованием, но через полгода генерал погиб в авиакатастрофе, и его эпатирующее высказывание было забыто.
На фоне постоянных конфликтов в польской колонии Стебельский выглядел приличным персонажем. В противовес клевете о жизни в СССР, распространяемой многими прибывшими в страну поляками, Стебельский заявлял, что они жили на равных правах с русским населением. Хотя в период продвижения немцев в глубь территории СССР и ощущался недостаток в продуктах питания, польские подданные имели равные условия с советскими гражданами и получали по 800 граммов хлеба в день, а все остальные продукты – по общим нормам.
Более того, Стебельский не скрывал критического отношения к некоторым действиям польского правительства. Членов его группы обманули, обещали работу в Мексике, и вместо этого людей поселили в лагерь, где процветает полнейшее разложение. Жизнь в лагере контролируют антисоциальные элементы. Стебельский отрицательно относится к Нейману: «Это недостойно – совмещать торговлю и спекуляции с дипломатической работой».
Для Тарасова политические взгляды Стебельского в отношении России были «достаточно взвешенными»:
«Он примыкает к либерально-демократическим кругам и не является непримиримым врагом СССР, хотя не отрешился полностью от обывательского страха перед большевизмом. Психологически Стебельский находится на распутье, в состоянии сомнений, упадка и пессимизма. Он болтает об опасности «красного террора» в случае занятия Польши Красной армией и одновременно предчувствует бесперспективность польского правительства в Лондоне. По поводу шумихи, поднятой в последнее время Польским правительством в Лондоне в отношении будущей границы, Стебельский занял позицию компромисса, находя требования СССР не чрезмерными».
Предложения Тарасова по Стебельскому понимания в Центре не вызвали. Ответ был кратким: «Встречаться с ним не следует».
Однако отслеживать обстановку среди поляков Тарасов не прекратил. Руководитель польской миссии Нейман, следуя указаниям из Лондона, «разоблачал» советские планы по «превращению» послевоенной Польши «в зависимое государство». Польская проблематика действительно была сложной, обсуждалась союзниками на различных уровнях. Провокационные выпады Неймана Уманский старался не замечать. Всему своё время…
Французов в советском посольстве привечали. Уманский поддерживал тёплые отношения с Морисом Гарро-Домбалем, послом правительства «Свободной Франции», другом генерала де Голля. Домбаль считал, что только сближение его страны с Россией поможет Франции занять достойное место в мировой политике после разгрома Германии. К Соединённым Штатам и Англии Домбаль относился более чем сдержанно, не сомневаясь, что они попытаются низвести Францию до роли второстепенной державы на Европейском континенте.
На приёмы в советском посольстве приходил, как правило, весь
