О носах и замка́х - Владимир Торин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Джаспер ткнул рукой куда-то вперед.
Фигура в полосатом пальто и цилиндре стояла на парапете к ним спиной, дождь будто пытался ее стереть. Бежать дальше было некуда. В безвольно опущенных руках беглеца оружие отсутствовало, и доктор Доу осмелился приблизиться.
- Мистер Фиш…- начал он, но человек на краю крыши даже не обернулся.
- Машина Счастья,- сказал он. В его голосе прозвучала застарелая тоска. Казалось, им овладела безысходность.
- Что?
- Реймонд Рид.- Фиш опустил голову и глянул вниз. Доктор и мальчик двинулись было к нему, но он, по-прежнему не оборачиваясь, вскинул руку, останавливая их.- Спросите у Ригсбергов, что сделал Реймонд Рид. Отисмайер. Пять… девять… два… четыре… один… три… пять… один… один… Машина Счастья.
Со стороны лестницы послышались топот ног и крики.
- Стоять! Стоять, Фиш!
Доктор Доу обернулся, узнав этот рокочущий голос – только их здесь и не хватало! И в этот момент Джаспер закричал.
Натаниэль Доу бросил взгляд на Фиша, но на том месте, где он только что стоял, больше никого не было. Он прыгнул!
Доктор и мальчик бросились к парапету, выглянули из-за него. Они принялись высматривать внизу разбившееся изуродованное тело в полосатом пальто, но его там не было. Зато вдали над площадью раздался задорный и отчаянно беззаботный смех.
Там, прорезая дождь, на механических крыльях, вырастающих из ранца-кофра, летел этот до невозможности странный человек. На глазах у него были большие лётные очки, а на губах – улыбка. Повернув голову к доктору и его племяннику, он, прощаясь, прикоснулся к краю цилиндра, после чего тут же надел его обратно на лысую голову. Через мгновение он уже исчез в навалившейся на площадь, будто пуховое одеяло, низкой туче.
Человек из Льотомна сбежал.
Часть 2. Человек из Льотомна.
Часть II. Глава 1. П.У. Трикк.
Часть II. Человек из Льотомна.
Глава 1. П.У. Трикк.
Кругом дым, тучи черно-серого дыма. Он выплескивается отовсюду, поднимается над городом столбами, соединяется в темное удушливое покрывало высоко над домами. Это пожар? Началась война? Нет, это просто Габенское утро. Все кругом тарахтит, топки кипят, поршни шипят, город пришел в движение.
На Чемоданной, Поваренной, Пыльной и Полицейской площадях, на площади Семи Марок и, разумеется, на Неми-Дрё стучат по брусчатке колеса экипажей, фургонов, кэбов и пароцистерн. Трамваи и омнибусы набиты людьми, словно консервные банки на полке бакалейщика, а кони, стучащие подкованными копытами по мостовым, похожи на гротескных монстров в своих противоудушливых приспособлениях на головах. Смог и чад настолько сильно заполоняют улицы Тремпл-Толл в это время, что без жутких масок, состоящих из респираторов и защитных очков, животные, которые еще и волокут за собой тяжеленные повозки, в глубине дымных туч долго бы не протянули.
Сигарные дирижабли курсируют над Саквояжным районом. Пассажирских здесь всего три: «Бреннелинг», «Фоннир» и «Воблиш», – но, помимо них, через Тремпл-Толл с юга, от Гари, на север, к Набережным, волочатся еще и грузовые – уродливые махины, вызывающие одним своим видом лишь тоску да беспросветность. Туда и обратно над жилыми кварталами проносятся аэро-кэбы, воздушные экипажи из Больницы Странных Болезней и багровые пожарные кареты. Уныло ползут меж туч воздушные шары.
Габенское утро, будто труба выхлопа, выплевывает на улицы и площади, на мосты и переулки лишь злых и невыспавшихся людей. Осунувшиеся лица, прищуренные глаза, зевки, похожие на эллинги дирижаблей. В это время в Тремпл-Толл вы не встретите ни одного доброго взгляда, не услышите ни одного вежливого слова. Все друг с другом ругаются, все злятся, все торопятся, и концентрация мизантропии достигает своего апогея. В Саквояжном районе утро добрым не бывает никогда. Все нарочно подгоняют друг друга, все остервенело жмут груши клаксонов, трамвайные звонки походят на крики сумасшедших птиц, да и новости в газетах оставляют желать лучшего – сплошь какие-то злые слухи, а хроника событий пропитана желчью и ядом.
Вот и этим утром на передовице «Сплетни» появилась фотография, которая вызвала множество пересудов. На ней были изображены два полицейских констебля, застрявших в дверном проеме, – они пытались протолкнуться в помещение, при этом мешали один другому. У обоих глаза выпучены, лица перекошены – они напоминают пьяных рыб. И венцом всему заголовок: «ДОСТОЙНЫЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ПОЛИЦИИ ТРЕМПЛ-ТОЛЛ». Приложенная к фотографии статья за авторством акулы пера Бенни Трилби была написана в презрительно-снисходительной манере и сводилась к тому, что констебли в Тремпл-Толл в лице Грубберта Бэнкса и Хмыря Хоппера (см. фотографию) совершенно разучились нести службу.
- Меня зовут Хмырр, а не Хмырь!- проворчал Хоппер.- Они все переврали. Проклятый Бенни Трилби…
- Нет, это все этот проклятый Фиш!- прорычал Бэнкс.
Для обоих констеблей нынешнее утро было едва ли не худшим за всю их службу. Как только в утренней «Сплетне» появилась статья, их тут же вызвал к себе сержант Гоббин. Он пребывал в состоянии холодной ярости, и это было намного хуже, чем если бы он орал на них или даже бил их. Но нет, с виду он был совершенно спокоен – что для него было не особо присуще. Он сидел на высоком стуле за сержантской стойкой и вдавливал указательный палец в фотографию на передовице лежащей перед ним газеты так сильно, что у настоящего Бэнкса вот-вот готов был проступить на носу синяк.
- После провала предыдущего дела, я, помнится, велел вам намертво приклеиться к своему посту, но нет… вы решили заделаться местными знаменитостями!
- Сэр, мы…
Сержант Гоббин яростно втянул воздух своим распухшим красным носом.
- Не перебивать, когда я выбиваю из вас всю дурь,- прошипел он.- И вот вы, две никчемности, вместо того, чтобы бояться высунуть нос из своей норы после недавнего позора, бросили пост, разъезжаете по городу и…- он опустил глаза в статью,- устраиваете перестрелку в апартаментах Доббль!
- Но ведь мы выполняли ваше приказание, сэр!- растерянно ответил Хоппер. Огромный, едва вмещающийся в свой необъятный мундир, сейчас распекаемый начальством он будто бы весь съежился.- Мы занимались делом, которое вы нам поручили!
- Что?- Сержант Гоббин перевел с Хоппера на Бэнкса злобный взгляд.- Что он такое мелет?
- Ну… эээ…- замялся толстяк.- Та старуха… кхм… прощеньице… престарелая дама с улицы Слепых Сирот, подруга вашей родственницы. Жалоба. Вы велели разобраться, сэр. Все началось с нее…
И Бэнкс рассказал сержанту все, что произошло после
