Огонь, водка и медные... трупы - Вячеслав Шалыгин

— Так-то оно так, да вот только как вы предполагаете вытащить вашего агента? Послать за ним спецгруппу?

— Возможно…

— Послушайте моего совета, Федор… Будет гораздо лучше для операции, если вы не станете делать поспешных выводов и совершать резких движений.

— Но ведь агента могут…

— Могут. Если вы плохо его подготовили, так и произойдет. Но если вы все сделали правильно, агенту ничего не грозит. Скорее наоборот — грозит тем, кто, с его точки зрения, ведет себя нехорошо…

Генерал снова скатывался на иносказания, и Сбондин заранее настроился на полнейшее непонимание его словесных артикулов.

— То есть лучше его не выручать. Так?

— Он сам к нам придет, — Бандерский вздохнул. — Вот увидите. Мы в его понимании будем одним из полюсов оси зла. Утешает, что вторым он наверняка видит Якова…

Зигфрид проснулся от тяжелого удара в ухо…

В общем-то, на этом повествование можно было и закончить, но…

Но капитану достало соображения не сопротивляться, а покорно повиснуть на руках куда-то несущих его бойцов. Поэтому его не убили на месте. Хотя, увидев, куда его принесли, Зигфрид решил, что надо было все-таки подраться и, получив лазерный импульс в затылок, спокойно, без мучений умереть в комнатке славного борделя.

Просторный зал чем-то напоминал пристрелочный стенд в «филармонии», но это было естественно, поскольку заведовал этим «хозяйством» все тот же Професор. Видимо, кличку горбуну дали не за углубленные знания в узкоспециальной области — например, оружейной, — а за широту интересов. В зале, куда принесли Зигфрида, душевные пристрастия Професора были представлены с самой неприглядной стороны. Весь зал был уставлен, увешан, завален орудиями пыток и всевозможными приспособлениями для ведения допросов. Безногий оглянулся и узнал некоторые из предметов и приборов. Дыба, а рядом последняя модель полиграфа… Какие-то склянки, шприцы, стерильные биксы, автоклав, а чуть поодаль классическая гильотина, только с баскетбольным кольцом вместо корзины для сбора отрубленных голов… Видимо, таким был професорский юмор.

— Конец тебе, голуба, — приближаясь к Зигфриду с ужасного вида щипцами в одной руке и зазубренной иглой в другой, произнес Професор. — Кинул тебя Бандерский на произвол судьбы.

— Ты, что ли, судьба?

— Я, — Професор криво улыбнулся. — Пытать я тебя все равно буду, но для порядка должен задать один вопрос: может, сам все расскажешь?

— Расскажу, конечно, — спокойно согласился Безногий. На самом деле спокойствие давалось ему с огромным трудом, и до сих пор не грохнулся от страха в обморок он потому, что до конца не верил в происходящее. — Спрашивай, все выложу, как на духу.

— Не-ет, — горбун протянул щипцы к левой руке капитана. — Сначала маникюр. Фаланга за фалангой, пальчик за пальчиком, суставчик за суставчиком…

— Професор! — в зал ворвался взмыленный Курдюк. — Сюда сам президент едет! А с ним Шкурат Мордаев! И охрана ихняя… Что делать-то, Професор?!

— Не бздеть, — коротко ответил горбун. — Стань вон там, в углу. Зайдут — поклонись и продолжай молча стоять, пока не спросят.

— А как спросят, чего отвечать?

— Правду, — скрипнул Професор и обернулся к Зигфриду. — Пока тебе повезло, капитан… Хотя, что-то ты сильно красивый для пытошной…

Он размахнулся и съездил Безногому по физиономии теми самыми щипцами. Зигфрид почувствовал, как из положенной лунки выщелкнулся левый верхний клык, а скула начала быстро надуваться.

— Теперь другое дело, — горбун удовлетворенно причмокнул. — Теперь тебя не стыдно и президенту показать.

Первыми в зал ворвались здоровенные охранники. Они схватили Професора, Зигфрида и за компанию Курдюка, а приведших капитана воинов просто вытолкали за дверь. Когда к встрече президента все было готово, в зал степенно вошел Верховный Авторитет по судебным вопросам Шкурат Мордаев. Внимательно заглянув всем троим подозреваемым в глаза, он обернулся и молча кивнул. Кто-то там, за дверью, выкрикнул «На караул!», и охранники вытянулись в струнки, а Мордаев изобразил на лице почтение.

Президент Гальюн Отстоев был невысок ростом, с оттопыренными ушами и какой-то несерьезной реденькой щетиной вместо бороды. Зато он носил самую высокую на Бастурмане вязаную шапку — почти полуметровый цилиндр — и шикарную кожаную куртку из уже знакомой Зигфриду кожи мандрагоровой свиристелки. Вряд ли он добыл этого хищника лично, участвуя в коммерческом сафари на планете Поррк, но все равно куртка придавала ему вид настоящего солидного президента. Так же, как и символ верховной бастурманской власти — тяжелый золотой медальон на толстой цепи. Внутри медальона был выгравирован сияющий глаз над усеченной пирамидой и что-то написано, кажется, по-латыни.

— Гони, — приказал Отстоев, встав рядом с Верховным Авторитетом.

— Шпалеры притаранил вот этот фуфел… — «погнал» Мордаев. — Зуб дал, что от Злюхи и что никакого палева… Так, мурзилка?

— Извините, — капитан едва заметно усмехнулся. — Я бастурманским плохо владею.

— «ВАПы» ты привез? — перевел Мордаев.

— Я.

— От Злюхина?

— От него.

— Проверяли? — спросил у Авторитета Отстоев.

— Масса лично пробивал. Запрос в спецотдел «Зис» делал, со Смердяево связывался, агентуру на Лохудринске подключал… вроде не врет.

— Ну, и какой с него спрос? Злюху надо наказывать, падлу!

После таких слов банд-президента в душе Зигфрида забрезжила надежда на спасение.

— Нет, тут разобраться надо, — возразил верховный бастманчский судья. — Вот, к примеру, Професор… Ты «ВАПы» на федералов настраивал?

— Я, — угрюмо кивнул горбун. — Всю ночь сидел.

— Вот! Всю ночь… — Мордаев многозначительно поднял палец. — А ты, жиртрест, отказался с Массой в боевой поход идти?

— Отказался, — бледнея, пробормотал Курдюк.

— Заговор! — вывел Авторитет. — Заговор и предательство.

— Шлепнуть, — предложил Отстоев.

— Надо корни заговора откопать, — снова возразил Мордаев. — Ведь кто-то за ними должен стоять. Если федералы нас обули, это одно. Если Злюха скурвился…

— Падла! — вставил президент.

— Это другое, — продолжил Авторитет. — А еще может оказаться, что это внутренний заговор. Я вам уже докладывал, что кое-кто давно по углам шепчется…

— Это ты про Кондомова с Оборзеевым?

— И не только…

— Ну ладно, разбирайся. — Президент Отстоев махнул рукой. — Только этих потом все равно шлепни. Раз уж у меня вырвалось… Не могу же я слова на ветер бросать.

— Будет сделано.

— Тут у нас все? — Президент нетерпеливо взглянул на часы. — Тогда поехали обедать. Жена сегодня поросенка с хреном в конопляном соусе приготовила. Остынет же…

— Всех пока в темную, — распорядился Мордаев. — Вечером приеду, побеседуем…

— Получил медаль за верность? — издевательски шепнул Професору капитан. Их заперли в сырой холодной камере с крошечным, меньше ладони, окошечком. Курдюк сразу повалился на ворох соломы и принялся жалобно стонать, а Безногий и горбун сели, опираясь о стену, ближе к бронированной двери.

— Ничего, Мордаев разберется, — прошипел горбун.

— А что толку? — Зигфрид усмехнулся. — Гальюн ваш ясно сказал — шлепнуть! Или ты думаешь, что Мордаев плюнет на авторитет президента из-за какого-то Професора?

— Президент в законе, — угрюмо согласился горбун, — на него плевать нельзя.

— Ну вот! Крышка тебе, Професор. Большая медная крышка.

— А тебе?

— А мне все одно ничего не светило. Я уже свыкся.

— Нельзя с этим свыкнуться, — засомневался горбун.

— О-о! За что?! — в голос застонал Курдюк.

— Заглохни, пингвин! — Професор не поленился привстать и пнуть толстяка в ляжку. — Так ты что, капитан, все-таки на федералов работаешь?

— На себя… и на Якова я работаю, — Зигфрид вздохнул. — Работал то есть. А если честно, не помню я ничего, Професор, пустота в башке, как будто половину мозгов из нее откачали.

— И давно это у тебя?

— Со Смердяево. Начиная с погрузки, все хорошо помню, а что до этого было — отрывками…

— Может, тебя злюхинские менеджеры не сразу уговорили с Яковом «помириться»? Может, перед этим слегка бока помяли да по башне отоварили?

— Может, — Зигфрид помотал головой. — Не помню.

— Дрянь дело, — решил горбун. — Думал, может, хотя бы федералы за тобой прилетят на выручку… Да нас заодно вытащат. Но раз память отшиблена, значит, ты действительно в злюхинской обработке побывал. Федералы так своих агентов не готовят. Видать, не судьба нам на халяву спастись.

— Оставь надежду, всяк сюда влетевший, — невесело усмехнулся капитан.

— За что?! — продолжал ныть Курдюк. — Я не винова-ат…