Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник) - Джозефина Белл

Билли Олдфилд, радуясь теплому летнему вечеру, стоял у ворот дома и строил гримасы прохожим. Для своего возраста он был высоким, и его тело могло бы быть быстрым, способным на изящные и точные движения. Но Билли двигался неуклюже, и даже намеренная грубость подростка была лишена умения и точности, которые вложил бы в нее и пятилетний ребенок.

– Ты Билли Олдфилд? – спросил Дэвид, останавливаясь перед ним.

– Да, сэр. Мамы нету.

Было это констатацией факта или объяснением нынешнего поведения, Дэвид не определил. В любом случае мальчик говорил бегло и вроде бы осмысленно, хотя и неразборчиво.

– Ты работаешь в колледже «Денбери»?

– Иногда помогаю Фреду.

– А помнишь, как был там в пятницу?

– В пятницу? – Лицо подростка вдруг стало угрюмым, и он начал раскачиваться, припадая к воротам и отталкиваясь. – Это когда приехали эти… которые играют. Я ничего плохого не делал. А он говорит, пошел вон…

– Ничего страшного. – Дэвид поспешил прервать нарастающий поток злоречия. – Я слышал, они с тобой не слишком вежливо обошлись. Скажи, ты сразу после этого ушел или еще какое-то время был поблизости?

В глазах Билли сверкнула хитрая искорка.

– А зачем тебе? Я тебя ни разу не видел. Тот другой тоже много чего хотел знать.

– Ничего страшного. Мне просто интересно, почему они с тобой так грубо обошлись.

– Это только который старый. Но у него не вышло. Я не боюсь. Я завернул за угол сарая и выглядывал оттуда, когда они все вышли. А потом домой пошел.

Он запрокинул голову и зашелся в искреннем смехе, похожем на рев. Кто-то из прохожих обернулся.

– Продолжай, – поторопил его Дэвид. – Можешь еще что-нибудь про них вспомнить?

– Одежда такая красивая, – мечтательно произнес Билли. – И одна молодая леди как конфетка. Я про нее сказал мистеру Скофилду, когда он уехал на своей машине.

– Сказал? – Дэвид подавил растущее волнение.

– Ага, а он без внимания. Велел, чтобы я шел домой.

– А ты?

– Я не боюсь. Ушел в огород на минутку, а потом обратно. Мистер Скофилд спешил, очень.

– Спешил?

– Ага. – Билли несколько раз кивнул. – Он дверцей машины как хлопнет, а потом как развернется да как рванет в ворота, будто за поездом гнался. В ту другую машину чуть не врезался.

– Тот водитель был недоволен?

– Там не было водителя. Машина стояла на дороге.

– А, понимаю. Припаркованная машина. И он так спешил, что чуть в нее не въехал?

– Ага.

– Ну-ну. – Дэвид помолчал, а потом поинтересовался как бы между прочим: – А ты не видел, мистер Скофилд не из музея вышел, когда сел в машину?

– Я его вообще не видел, пока он не сел. Я же говорю: был за сараем, пока эти все не ушли.

– Понимаю. Значит, это все, что ты знаешь, Билли?

– А зачем это вообще надо? Мне вопросы задавать!

– Не волнуйся. – Дэвид вытащил горсть серебра и выбрал монетку в шиллинг. – Вот, Билли, купи себе конфет. И не переживай, что актеры с тобой грубо обошлись. Больше такого не будет.

– Уж я прослежу, – внушительно ответил Билли, пряча свою награду.

Рут Фосетт взволнованно ждала под каштаном на углу директорского сада. Сегодняшний разговор с Найджелом Трентом, достигнув момента, когда она уже готова была представить ему свое дело во всей его запутанности, был резко прерван прибывшими с прогулки школьниками. Рут в панике сбежала в дом, а Найджел, лежа на подстилке, смотрел, как сгущаются тучи на лице Джона Хилла, и по поведению обоих влюбленных сделал правильные выводы. Он почувствовал, что вмешательство, так долго откладываемое, стало сейчас жизненно необходимым. Поэтому Найджел подстерег возвращавшуюся с вечерней службы медсестру и предложил встретиться, когда она выполнит свои наиболее срочные обязанности. Рут была занята, хотела от него отделаться и пообещала прийти к каштану, когда школьники улягутся спать. Так что в половине десятого она стояла в назначенном месте, нервная и сердитая, говоря себе, что вот еще две минуты, и она уйдет домой, а мужчины народ совершенно невозможный и верить им никак нельзя.

Но Найджел опаздывал не намеренно. Вместе с другими членами труппы он ждал, пока Джордж Лемминг звонил режиссеру в Истбурн. Дозвониться удалось лишь спустя приличное время. Отель ответил, но связь прервалась раньше, чем ее переключили на аппарат в номере мистера Дьюхарста. После этого ошиблись номером. Потом портье отеля, смущенный и потому сердитый, ответил, что мистера Дьюхарста сейчас нет. Затем был занят телефон отеля. В общем, через полчаса повторяющихся попыток Джордж установил контакт со своим начальником и проинформировал его о текущих событиях, в особенности об аресте Лайонела Бассета. Дьюхарст выразил озабоченность, но было очевидно, что он надеется теперь на скорое окончание дела и освобождение труппы в течение ближайших суток.

– Он подкинет нам двух актеров ко вторнику, – сообщил Лемминг. – Встречаемся с ними в Ньюбери. Туда мы поедем завтра, если будет возможность, вторник репетируем, среду играем и продолжаем турне по расписанию. Дьюхарст сказал, что Соня должна или играть на следующей неделе, и без глупостей, или уходить. Завтра ей, конечно, придется дать показания, и я не думаю, что доктор Мэйсон может ее от этого освободить. Потом будут похороны. До того как все закончится, особого толку от Сони ожидать не следует.

– Ты не слишком черств? – осведомился Найджел с явной неприязнью.

– Нет, не слишком. Мы дружили с Бобом, и он был хорошим актером – лучше вас всех, вместе взятых. Почти никто из вас не умеет играть, а девяносто процентов не умеют даже работать. Никто из вас, кроме Эдуарда, никогда не поднимется выше, чем сейчас. Боб был настоящим артистом и заслуживает хоть какого-то уважения.

Найджел пожал плечами и посмотрел на часы. Он опаздывал на встречу – а все из-за обсуждения ролей Сони, будто она того стоит, стервоза! Он легкими прыжками понесся к каштану и обнаружил, что его опередили.

Джон Хилл, выйдя на вечернюю прогулку, увидел белый чепец и передник, отсвечивающие в темноте. Сердце его бешено заколотилось. Рут была одна, и сейчас у него появилась возможность все исправить, стереть, начать с чистого листа. Но не успел он подойти, как выскочил запыхавшийся Найджел.

– А! – заговорил мистер Хилл, видя, что его мечта разбита этим ненавистным человеком. – Так это вы! Кажется, вы преследуете мисс Фосетт, как привидение. Она вам дает уроки ухода за больными на дому? – Отчаянный вскрик Рут резанул его по сердцу. Но он яростно продолжал: – Надеюсь, она нашла в вас способного ученика.

Мисс Фосетт завернулась в свой синий сестринский плащ, высоко вздернула голову и с пылающим лицом зашагала прочь по траве. Найджел устало прислонился к дереву.

– Знаете, по-моему, вы придурковаты, – произнес задумчиво он. – Разве не видите, что девушка по вас с ума сходит? Не меньше, чем вы по ней. А вы только и делаете, что цапаетесь, будто пара котов. И виноваты во всем вы.

– Вон отсюда! – приказал Джон Хилл.

– Я много встречал неотесанных грубиянов, но первый приз за вами.

– Вон отсюда!

– И еще неблагодарный. Сопливый и тупой. Боже мой, как он…

– Пошел к чертям! – завопил мистер Хилл, бросаясь на Найджела в порыве ярости.

Найджел шагнул в сторону, и кулак, направленный ему в нос, врезался в дерево – с мучительным результатом.

– Повезло, что вы не били прямым, могли сломать себе руку. Я видел такое однажды в пабе – человек метил в противника, а ударил в столб. Запястье вдребезги.

Гнев Джона Хилла утих. Если то, что мерзкий тип сказал про Рут, правда, то есть еще шанс все исправить. Он посмотрел на кровоточащие костяшки, потом перевел взгляд на удаляющийся силуэт своей любимой, идущей через футбольное поле прочь от него. Не говоря ни слова, он завязал руку носовым платком и устремился следом.

– Давай, дебил! – выдохнул себе под нос Найджел Трент и лениво двинулся в обратный путь.

Рут услышала сзади шаги, но не обернулась, потому что по ее лицу текли слезы. Мистер Хилл положил ей на плечо перевязанную руку.

– Рут, прости меня, пожалуйста. Я сам не знал, что говорю. Пожалуйста, не уходи от меня, прошу, не уходи!

Рут остановилась, не поднимая глаз. Джон здоровой рукой повернул ее лицо к себе и прошептал:

– Дорогая, не уходи!

Когда они чуть пришли в себя, Джон попросил ее руки. Рут прижалась щекой к его пиджаку.

– Не знаю, Джон. Я думаю, муж из тебя будет очень трудный и неудобный. Но, наверное, мне придется согласиться – потому что я ужасно, ужасно тебя люблю.

И он ее обнял. Смятый сестринский чепчик слетел и, кружась, опустился на траву.

Глава 13

Инспектор Митчелл мрачно посмотрел на лежавшую перед ним на столе программку, перечеркнутую красными чернилами.

– Нельзя не согласиться, что это вполне внушительная улика, – сказал Дэвид Уинтрингем.

Инспектор хмыкнул.

– Я помню, мы решили, что у Скофилда нет адекватного мотива, – продолжил Дэвид. – Но мы также согласились, что для постороннего, если он в своем уме, адекватных мотивов не существует. Вот перед нами человек, женившийся сравнительно поздно. Он был влюблен в свою жену, она в него нет, и он это знал. Это изначально создало обиду. Совместная жизнь, естественно, оказалась несчастливой и закончилась, как он сам ожидал, катастрофой. Оттого, что Скофилд предвидел ее желание расстаться с ним, полученный удар мягче не стал. Видимо, он навсегда лишился душевного покоя и веры в себя. Можно понять, что он не смог дальше преподавать в школе, где директором был ее отец. Но это не причина не осесть где-нибудь в другой школе и там остаться. Наверное, Скофилд был хорошим работником, иначе тесть не прочил бы его так искренне в свои преемники. Но вы видите, что с ним случилось. Семь лет он бродит с одной временной работы на другую, ни в одной школе или колледже не оставаясь более чем на пару семестров, причем по собственной воле. Скофилд явно не создал за время странствий личных связей, свои переходы совершает только с помощью агентств и никогда – с помощью друзей. Иными словами, видно, что свою профессию он рассматривает лишь как способ существования, но не как источник вдохновения. И все же он сам вам говорил, что очень любит свою работу, взаимодействие с учениками, развитие их.