БЕСПОКОЙНЫЙ ЧЕЛОВЕК - Л. ВОРОНКОВА
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А гармонь звенит и заглушает ее голос. И сквозь мелкие, частые ее переборы слышится только ее имя:
«Катерина! Катерина!..»
Катерину тряхнули за плечо, и она проснулась.
– Ну, крепко спишь! – сказала Наталья. – Раз пятнадцать тебе крикнула. Вставай, принимай прибыль!
Несколько мгновений Катерина не могла различить, где сон, а где явь: гармонь еще играла за стеной, постепенно удаляясь.
– Ишь, гулянку устроили возле скотного двора! – проворчала Наталья отходя. – Да еще к окошку кто-то совался… Места им нет!
Катерина вскочила и побежала к корове. В маленькие окошки глядела холодная заря.
Клетку с теленком перетащили в Катеринин телятник. Катерина густо настлала ему чистой соломы и сверху тоже прикрыла соломкой, как одеялом. Через минуту в телятник вошел дед Антон.
– Уже управились? А я думаю, дай схожу взгляну, как тут дела.
– Все хорошо, дедушка Антон! – еще сильно взволнованная, ответила Катерина. – Телочка!
– Ну, в добрый час! Идите спать теперь.
Аграфена зевнула:
– И то пойду! – И вышла из телятника.
Но Катерина все стояла у клетки и смотрела на маленького черного с белым теленка.
– Племенная, дедушка Антон!
– Это что за чудеса такие? – раздался вдруг голос Дроздихи. – На окне цветы какие-то…
Наталья вошла с веткой пышного розовато-белого ночного левкоя. Тонким прохладным ароматом потянуло от густых лепестков.
– Хм!.. – усмехнулся дед Антон. – Не иначе, у тебя, Наталья Гавриловна, какой-то ухажёр завелся. Цветы носит!..
– Да ты, знать, одурел, старый! – удивилась Дроздиха. – Да на что мне цветы? Куда мне их?
– Ну, не тебе, так, значит, мне! – продолжал дед Антон. – Знать, влюбилась какая-нибудь…
– Ох, старый кочедык! – засмеялась Дроздиха. – Ишь, что городит!.. Выдумал тоже: будут ему цветы дарить!.. – И вдруг, словно ее осенило, Дроздиха уставилась на Катерину: – Ба!.. Да это, видно, тебе!..
– Вот так! Проснулась! – закричал дед Антон. – Да неужто, голова, нам с тобой будут цветки подбрасывать? Эх, матушка, соображать надо!
Катерина, чувствуя, как горячая кровь заливает ей лицо, взяла цветок. Она знала, откуда он: такие цветы растут только в палисаднике у Рублевых. Они до самых заморозков цветут у них за высокой загородкой. И, не в силах сдержать счастливую улыбку, сказала:
– Дедушка Антон, надо нам из телятника уйти. Пусть телочка спит!
И, когда вышли все в тамбур, напомнила:
– Дедушка Антон, значит я в этом телятнике хозяйка. Ты помнишь это?
– А кто же? Так и договорились. Хозяйка ты, и ответчик ты,
– Ну, тогда так. Запиши, дедушка Антон, в наши правила: чтобы никто, кроме меня и кроме ночного сторожа, не входил в телятник, даже бригадир. Даже ты. Только ночной сторож может входить и я. Принимаешь?
– Ну что ж, правильно! И в Караваеве так.
– Да ведь я оттуда и вычитала. И чтобы посуда у меня была отдельная. И чтобы корма мне в тамбур подавали, а телят кормить буду только я. Принимаешь?
– Принимаю.
– Ну вот. И напиши это, дедушка Антон, в наши правила. Чтобы на ферме все об этом знали.
– Обязательно напишу.
Тусклая заря желтела на небе. По небу шли тяжелые, медленные облака. Кое-где еще сквозили чистые осенние звезды.
– Ну, иди, голова, иди спи! – сказал дед Антон. – А уж мне идти не к чему – скоро доярки придут.
Шел день за днем. Отшумела листва на деревьях. Улетели птицы. Скотину выгоняли поздно, пригоняли рано. А скоро и совсем поставили в стойла – заморозки начались по утрам.
Телятница Паша, растапливая в большом телятнике печь, вздыхала и охала.
– Ах, вы подумайте, вы подумайте только – ведь не топит Катерина-то! И от дров отказалась!
– Хоть бы ты, Марфа Тихоновна, в это дело вмешалась, – сказала однажды молчаливая Надежда. – Ну что это, поморозит всех телят! Простудит, а куда их потом? Ты же все-таки бригадир!
– Не мое дело. – с напускной беззаботностью ответила Марфа Тихоновна. – Читала, небось, правила? Никому не входить. Вот как! Ну и хорошо. Я и не войду. Зачем я пойду? Пускай одна в своем телятнике царствует.
И спустя несколько минут с язвительной усмешкой добавила:
– Зато и отвечать будет одна!
А в Катеринином царстве пока все было тихо, чисто и весело. Восемь маленьких теляток стояло в клетках. Восемь голосов встречало ее, когда она приходила их кормить. Катерина и кормила их, и чистила, и обмывала, если запачкаются… Но когда стали выпадать заморозки, у Катерины затревожилось сердце. В один из холодных октябрьских дней, когда под дождем вздувались и плыли по лужам пузыри, Катерина зашла к деду Антону. Бабушка Анна сидела с газетой у окна перед накрытым столом и ждала деда обедать.
Увидев Катерину, она отложила газету:
– Что, Катюша? Все ли у тебя благополучно?
– Все хорошо пока, бабушка Анна!
– А, ну и в час добрый! А тут вот опять, вишь, что делают – изничтожают Корею-то! Ни совести, ни жалости… Ну есть же звери!
– А у нас в Союзе как дела? Ты про новостройки, бабушка Анна, тоже читаешь?
Бабушка Анна оживилась, подняла очки на лоб:
– А как же? Ну, у нас в Союзе работа как в котле кипит: буровые вышки ставят, землю изучают, дороги прокладывают – это где канал должен пройти. А на канале, видишь, плотину выстроят… Уж не знаю, на сколько километров, только очень далеко вода разольется… А электричества будет сколько! Ведь, небось, везде электрических станций на каналах-то понаставят!
Да, – мечтательно вздохнула Катерина, – большие работы. Есть где развернуться человеку. Знаешь, бабушка Анна, меня иногда прямо так и подзуживает: эх, поехать бы туда, подсобить бы людям!
– Э! Катерина! – махнула рукой бабушка Анна. – Если каждый туда ринется, кому же дома работать?..
В избу вошел дед Антон, отряхнул мокрую шапку у порога.
– А кто же это куда собирается? – спросил он, снимая пиджак. – Уж не ты ли, Катерина?
– Я, дедушка Антон, – улыбнулась Катерина. – Вот как читаю я про новостройки, так даже сердце рвется – тоже как-то помочь хочется, поработать бы там!
Дед Антон с усмешкой покачал головой:
– Эко ты! А что ж, помогать разве только там можно? Помогать и дома можно. Вот, скажем, на заводах какие-нибудь мощные самосвалы делают для новостроек – помогают они или нет? Помогают. Железнодорожники везут груз на новостройки. Помогают они или нет? Помогают. На Алтае вот лес валят да сплавляют по Оби, гонят для новостроек – помогают? Помогают! Ну, а мы, колхозники? Мы хлеб даем. Мясо даем. Молоко даем. Кормим людей, которые на новостройках работают. Помогаем мы им или нет? Как скажешь, голова?
Катерина смутилась, засмеялась.
– Вот покажи настоящую работу на своем телятнике, сохрани всех, вырасти – пожалуйста, вот уж и ты помощник на новостройках! А как же, голова?.. Ну, как, живы твои-то?
– Живы! – радостно ответила Катерина. – Как рыбки!
Бабушка Анна, как только вошел дед Антон, сразу захлопотала, принялась накрывать на стол.
– Садись, Катерина, с нами! Раздевайся, садись!
– Нет, нет, спасибо! – застеснялась Катерина. – Я только вот к дедушке Антону. Дедушка Антон, попроси председателя на фланель денег выписать, надо бы телятам попонки сшить… Побаиваюсь мороза.
– Вот вы с дедом-то выдумщики какие! – сказала бабушка Анна. – Теперь попонки вам понадобились. А истопили бы печку, когда холодно, вот тебе и все!
– Нет, уж ты, голова, нас не сбивай, – возразил дед Антон. – Уж взялись за новое дело, так со старым его путать нечего. А мне председателю только слово сказать, расход невелик. Он об этом и сам знает. Он у нас человек неглупый. С ним сговориться просто, дело с двух слов понимает!.. А шить-то кто эти попонки будет?
– Вот еще! – весело воскликнула Катерина. – Сами сошьем! Девчат позову, да за один вечер и сошьем!
– Принеси и мне штуки две, – снисходительно сказала бабушка Анна. – Хоть и слепа стала, а сошью.
– Спасибо вам! – сердечно поблагодарила Катерина и, веселая, несмотря на дождь и ветер, побежала домой.
На другой же день, как поставили коров на зимовку, Петр Васильич проводил в избе-читальне первое зоотехническое занятие. Все работники молочной фермы, все конюхи, все овцеводы и куроводы явились на это занятие. Никого не пришлось уговаривать, только оповестили: так давно уже в повседневной работе, в неудачах, в заботах созрело у людей чувство необходимости учиться, понимать, знать. Первым пришел дед Антон и сел в переднем углу, во главе стола. Петр Васильич благодарно улыбнулся ему. Вслед за ним притащилась Наталья Дроздова.
– Во! Глядите, а он уж тут! – удивилась она, увидев деда Антона. – Я думала: куда, старая, иду? На смех, что ли? А старик вперед меня пришел! Чего тебе учиться-то, старый кочедык? Нам с тобой в могилу пора!
– А неученые-то и там, говорят, не нужны, – ответил дед Антон, расправляя усы. – В рай и то, говорят, теперь только ученых принимают…
