Первые залпы войны - Николай Аввакумов

Лейтенант Богданов с опаской относился к осиннику.

— Это будущий плацдарм для атаки наших позиций. Тут немец будет накапливать силы, если доведется ему наступать, — говорил командир роты.

Он рассчитывал, что огонь из дзота затруднит подход резервов в осинник с немецкой стороны. Лейтенант думал, что из дзота можно хорошо корректировать огонь минометного взвода. Бойцы были недовольны своим участком:

— Вода здесь болотом воняет, — говорили они.

— К воде можно привыкнуть. Зато здесь танков нет, а они пострашней, чем болотная вода, — смеялся в ответ Богданов.

От старых бойцов роты, которые вместе с Богдановым выходили из окружения, я слышал, что лейтенант, когда надо что-то разведать лично, всегда брал с собой Селиванова, которого ценил за храбрость, силу и сообразительность. На этот раз он изменил своему правилу. Для изучения переднего края обороны немцев он взял меня. Мы через проходы в минном поле проползли к осиннику, а оттуда ползком к деревне Осиповке, Осмотрели крайний дом. Он оказался пустым. Лейтенанта заинтересовал наиболее сохранившийся дом, который стоял выше других. Мы подобрались к нему, прижались к плотному забору, прислушались. Тишина. Вошли во двор и стали подниматься на крыльцо. Вдруг сзади что-то скрипнуло. Мы мгновенно присели, повернувшись, направили автоматы в сторону звука. Эта скрипнула нависшая с крыши доска. Богданов матерно выругался шепотом, и мы стали пробираться на чердак. Здесь он вынул схему местности и начал наблюдать за немецкой обороной, внося свои пометки. Мне велел наблюдать за первой линией обороны и выявлять огневые точки. Немецкие окопы были безлюдны, словно все там вымерли. Я вглядывался до рези в глазах, но ничего, что бы стоило внимания, не заметил. Только часа через полтора увидел, как по ходу сообщения проплыли две каски по направлению к небольшому бугорку. Минут через пять снова проплыла пара касок, только в обратном, направлении. Обо всем, что я увидел, сообщил Богданову. Он попросил показать где и сам долго просматривал этот участок в бинокль.

— Бугорок этот, видно, замаскированный дзот. А каски, о которых ты говоришь, — это дежурная смена или патруль. Видишь правее яму? — спросил Богданов.

— Вижу, а что?

— Ты минометчик, замечай все укрытия и неровности, за которые могут прятаться немцы, если будут наступать на наши позиции, чтобы там наверняка накрыть их, а не сеять мины по всему полю. Их у нас не лишку, — наставлял меня лейтенант. Тут я понял, почему не Селиванова, а меня взял Богданов на этот раз. Просидев на чердаке часа три, мы вернулись в роту тем же путем, каким пробирались в деревню.

Три дня ни мы, ни противник не проявляли активности. Немцы методически обстреливали наши тылы и заминированный участок. Лейтенант Богданов только хмурился, когда снаряды ложились около осинника.

— Ведь узнал гад, где у нас заминировано, и бьет туда, — ворчал он.

На четвертый день, ночью, в нашу сторону полетели осветительные ракеты. В наш блиндаж прибежал Богданов и стал наблюдать за освещенным пространством. Одна из ракет повисла ближе к осиннику. Лейтенант увидел двух немцев, ползущих по проходу в минном поле. Юрченко заметил еще двух, ползущих по другому проходу.

— Смотри-ка, сволочи, как у себя дома ходят, все тут знают, — ругался Богданов, взяв в руки телефонную трубку.

Он велел пулеметчикам из первого взвода «пошевелить гостей». Уже над осинником нависли наши ракеты. Богданов дал очередь по ближним немцам. Затем бойцы из первого взвода дали несколько очередей из «станкача». Командир роты приказал мне выпустить несколько мин по той яме, на которую обратил внимание, когда мы были в Осиповке: «Не может быть, чтобы они без поддержки ползли».

Когда я вернулся, Богданов похвалил:

— Молодцы минометчики, точно в яму мины ложились, — хлопнул он меня по плечу.

— Вы что, видели? Ведь ночь, хоть глаза выколи, — недоумевал я.

— Не видели, а крик оттуда слышали, — смеялся комроты.

Мы здесь почти неделю, а немцы не проявляют никакой активности. Над нашими позициями не пролетел ни один вражеский самолет. Что бы это значило? Комиссар Седых, который побывал в нашем блиндаже, объяснил все это так. Наши войска при отходе измотали противника, перемололи много его техники и живой силы. За это время мы научились лучше воевать и сумели сбить у врага самоуверенность.

— Если бы у немцев было достаточно сил, что, они сидели бы и ждали, когда мы перейдем в наступление? У них только-только резервов, чтобы как-то обеспечить главные направления ударов. Если мы раньше отступали, то сейчас сдерживаем врага и даже готовимся наступать, — говорил Седых.

И вот подошел срок наших активных действий. Вернувшись из штаба батальона, лейтенант Богданов обошел все взводы. У нас он пробыл с полчаса. «Завтра утром мы должны прорвать немецкую оборону и освободить село», сообщил нам лейтенант. Основная огневая поддержка роты была возложена на наш взвод. Второй роте предстояло наступать в середине. Первая и третья роты — с флангов. С вечера мы проверили минометы, заполнили лотки минами и еще раз обсудили выполнение своих задач. На меня было возложено корректирование огня. В 10 часов все, кроме часовых, легли спать.

Утром Юрченко растолкал бойцов. Взвод бесшумно, навьючив минометы и взяв лотки, пересек осинник и на окраине Осиповки занял огневые позиции. Стрелковые взводы вышли на исходные рубежи. Чуть стало светать, и рота пошла в наступление. Молча прошли половину луга. И вдруг с немецкой стороны ударили пулеметы. Огонь был настолько сильным, что роте пришлось залечь. Наш взвод ответил огнем из своих маленьких орудий. Били по огневым точкам. Били довольно точно. Пулеметы двух дзотов быстро подавили. Хотя мины и точно ложились на дзоты, но у них не хватало силы разрушить перекрытия и накаты. Три дзота на пути роты по-прежнему огрызались пулеметным огнем. Богданов на подавление этих огневых точек направил три группы по три человека. Они должны подобраться к дзотам и забросать их гранатами. Две огневые точки подавили сразу. К третьей пришлось посылать еще группу, так как первая при подходе была сражена автоматчиками. Вторая группа подавила дзот, и Богданов повел роту в стремительную атаку.

Бойцы прыгали в окопы, где завязался жестокий рукопашный бой. Дрались штыками, малыми саперными лопатками и ножами.

Богданов хотел на плечах отступающих ворваться в окопы второй линии обороны, но не смог остановить азарта боя, развернувшегося в окопах первой линии. Он бегал, кричал, матерился. Наконец люди прислушались к нему, каждый взвод оставил на добивание противника по отделению, а остальные пошли атаковать вторую линию обороны, но были встречены таким пулеметным огнем, что пришлось залечь и отползти в окопы первой линии. Здесь роту накрыл артиллерийский огонь противника. Пережидая его, бойцы втягивали головы в воротники, затем отряхивались от комков земли, которые больно и обильно сыпались на них после каждого разрыва снаряда. Богданов трижды поднимал роту в атаку, но немцы трижды загоняли нас назад.