"Космические страсти" - Иван Коваль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Народ поднялся с мест, размяться и перекурить… И только растревоженный Зорро все сидел, загипнотизированными глазами уставившись в угол кабинета, где все еще мелькала пригрезившаяся ему Муза, уже явственно похожая на р'хнэхрскую Музу, и тихо, монотонно шептал…
Впрочем, не стоит – осень на Марсе.Холодно, стужа, не топят в ракете.И даже собаки деревья не метят …
Виктор Авин
Ужасные вещи проносились перед внутренним взорром капитана Зорро:
Шелестят за окном моей ржавой ракеты планеты,Солнечный ветер, да импульсы в межгалактическом интернетеВ кабине на тоненькой ниточке ветка из сада родногоДрожит под ударами метеоритов по железной обшивке.С кем ты гуляешь сегодня, жена марсианских матросов?Мне писем не возит посыльный харчевни "От Князя фон – Тьмы"Ну что ж, навещу-ка я даму в далеком неверном ПарижеВот только пусть длинные пейсы быстрее растутА то на таможне земной не пропустят.И спросят – у вас таки есть наши родственники по линии матери?А я им отвечу – есть, но жена из утраченных ныне племен…
Виктор Авин
– Зорро! – прикрикнул Дед. – Рабочее совещание плавно переходит в рабочий ужин при свечах… Эй…, – но поскольку Зорро не реагировал, Дед сделал еще один вывод из рабочего совещания. – Мда… Похоже, мы его теряем… Еще десяток таких мозговых штурмов, плавно переходящих в дружескую попойку при свечах, и Зорру можно будет смело отправлять в психбольницу… Менять нужно секретаря… Менять… И желательно – на секретаршу. Капитана Зорру – на капитаншу Еву! Я думаю, будет в самый раз.
– Товарищ генерал-майор! У меня есть еще одно чрезвычайно важное предложение. Государственной важности! Нет, Межпланетной! Разрешите? – ЧукиГека прямо таки рвало в бой обеими головами.
– Разрешаю. Но если оно такое важное, то говорите лучше про себя. Или между собой. Я не хочу даже слышать о таких секретных вещах.
– Ничего – ничего, как раз вам можно. Я знаю самое лучшее оружие против этих самых р'хнэхров! Которое сничтожит их в один момент!
– Ну? Говорите, только шепотом!
– Это капитан Зорро! Он – наше оружие огромной разрушительной поэтической мощи! Его мощные поэтические эмоции для этих самых зеленожопых пришельцев – это же наше настоящее Оружие Массового Уничтожения! По уровню эмоционального накала, эмоциональной зорровой любви к поэзии и эмоциональной ответной поэтической ненависти к Зорре никакая Мясорубка не сравнится! Зеленожопые просто его еще не разнюхали, как следует. Но стоит им только один раз сесть на его сверхэмоциональную поэтическую иглу, и все они – уже труппели. Причем сразу всей своей цивилизацией, всей своей гопкомпанией. Тем более, учитывая то, что зоррова ядовитая поэзия будет расходиться между ними не по дипломатическим, а по телепатическим каналам! А секретаря мы вам другого найдем. Непоэтического.
– Эта… Можно. Я даже знаю, что они ему вживЯт в первую очередь. Я думаю, Зорро попросит ему вживить старинную пишущую машинку прямо себе в животяру. Чтобы в любой момент можно было проснуться, постучать по клавишам и записать свое очередное бесценное поэтическое произведение, не приходя в сознание. И так тому и быть!
И только самозагипнотизировавшийся капитан Зорро что-то бормотал, ни на кого уже не обращая внимания, и мутные мысли его витали не то на планете Земля, не то уже на планете Р'хнэхр…
А ночью на тайной далекой полянев туманной ложбине не спит и не ранензалег на посту в маскировочной сеткев зубах с горьковатой рябиновой веткойпод шинами сдвоенных задних колеслежит охраняет "Катюш" батареюни дьявол ни муж ни солдат ни матроса сторож Сергеев – любви верный пес
А ночью на дальней далекой поляневращают зелеными Срули глазамистрекочут кузнечики счастья кротовзовут мухоморы печально рукамибесшумно Глафира скользит над прудомс веревкой на шее, но спит батареяда Зорро с лошадкой арабской, за хвост –ползет по высокой траве в полный рост
А ночью на дальней далекой поляне"Катюши" тихонько съезжают с колесАх, сторож Сергеев – он парень как каменькачнуло ракету и… пламень и пламеньвизжит батареяогонь – батареясветает… "кончает дежурить Сергеев", –стучат в Пентагоне компьютеры вееромно поздно – с экрана ползет Горбуновза ним Мухоморов – майор контрразведкина Сруля ступая – полковник "Завход"и кротГлафиру ведущий, засунув ей в ротее для арабов о всем донесеньеКоваль из ковыли взлетает на древкеи с ветки на ветку – на провод с розеткиза ними в беретке сам сторож Сергеев.
А Зорро остался один в батарееДежурить, Катюше читать о евреях…
Виктор Авин
ЧАСТЬ ПЯТАЯ.
СХВАТКА.
Белый снег, серый лед,
На растрескавшейся земле,
Одеялом лоскутным на ней -
Город в дорожной петле…
А над городом плывут облака
Закрывая небесный свет,
А над городом желтый дым,
Городу две тысячи лет,
Прожитых под светом звезды
По имени – Солнце…
И две тысячи лет – война.
Война без особых причин.
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин.
Красная, красная кровь…
Через час уже, просто, – земля,
Через два на ней – цветы и трава,
Через три она снова – жива.
И согрета лучами звезды
По имени – Солнце.
И мы знаем, что так было всегда,
Что судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим,
И кому умирать молодым.
Он не помнит слова "Да" и слова "Нет",
Он не помнит ни чинов ни имен,
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это – сон.
И упасть, опаленным звездой,
По имени – Солнце.
Виктор Цой
ТожеВиктор Цой
Липкович. Начало операции .
Приближалось время "Ч". Приближалось неумолимо.
Липкович проверил всё приготовленное оборудование и приборы, подправил амуницию и камуфляж, перевел аппаратуру дома на автономную работу. Еще раз взвесился со всем оборудованием. По приказу его общий вес не должен был превышать определенные параметры. Все было в норме. Вся подготовка к заданию прошла гладко. Даже слишком гладко. Липкович с воодушевлением вспомнил своих товарищей, которые совсем незаметно для окружающих проделали грандиозную работу, затратив при этом гигантское количество времени, сил и средств. Но запланированная операция стоила этого. За ее успех абсолютно все товарищи Липковича не раздумывая отдали бы свои жизни. Но, похоже – именно Липковичу выпала честь отдать свою. Цель была как всегда неимоверно высокая и достойная – За Ызраильское Царство, за Машыахха. Если все получится, как задумывалось, то его операцию можно будет сравнить с сотнями лет, затраченными еврейством прошлого на новое создание Ызраильского Царства и переселение в него своего народа для того, чтобы свершились-таки древние пророчества, чтобы Машыахх все-таки пришел к иудеям отдать им обещанное Б-гом.
Снова и снова, поглядывая на часы, Липкович самопроизвольно возвращался к тому, что ему предстояло выполнить. Сами по себе пункты были, вроде, несложные. Но за ними снова стояли целые столетия работы серьезной тайной организации поклонников Машыахха. Ему предстояло в нужное время расположиться вместе со всем запланированным оборудованием на стартовой площадке. Отсюда будет осуществлена его переброска в Ызраильское Царство, в Мясорубку, как ее все нынче называют. Липкович, как и все активисты секты Машыахха, не любил это название и не пользовался им. Понятно, что при этом ему необходимо будет таинственным образом преодолеть не только огромное межпланетное расстояние между Марсом и Землей, но и преодолеть силовой Энергетический Щит, которым Мясорубка уже много столетий была окружена по решению Правительства Межпланетного Содружества. Каким образом, с помощью каких технических средств и технологий это будет осуществлено, кто будет управлять переброской и контролировать ее, Липковичу было неведомо. Но ему казалось, что именно его друзья, его народ, находящийся фактически в подполье уже многие сотни лет, именно гениальный б-гоизбранный народ Ызраиля, верящий и поклоняющийся великому и могучему Машыахху сумел изобрести нечто абсолютно новое и абсолютно всемогущее. И он верил, что именно теперь нужно воспользоваться этими технологиями, пока против них нет противоядия. И снова завладеть Мясорубкой, завладеть Ызраильским Царством, вернуть народ Ызраиля на его земли обетованные, построить Третий Храм и встретить Машыахха. Он заставил себя сконцентрироваться и вновь отвлечься от своих восторженных мечтаний о будущих временах, к которым может привести его сегодняшний безрассудный и героический поступок. Безрассудный, конечно, с точки зрения обычного человека. Липкович обычным человеком не был никогда. Посему о своем безрассудстве он не задумывался. Для него это все было просто серьезной работой, которую он обязан был выполнить во что бы то ни стало. Даже ценой собственной жизни.
