Предательство. Утраченная история жизни Иисуса Христа - Кэтлин Гир

Наклонившись, Лука уперся головой в рукоятку ржавого серпа, скинул его на грязный пол конюшни и плюхнулся рядом. Жеребец снова принялся жевать сено, время от времени тревожно поглядывая на Луку.

Повернувшись, Лука прижал связывавшую его руки веревку к лезвию серпа и принялся терпеливо перепиливать ее.

«Потом я отправлюсь в Александрию».

Он рассказал больше, чем следовало, и теперь проклинал себя за это. Лука вздрогнул, вспомнив, как холодный металл срезает тонкие розовые куски его плоти.

«Врата Иешуа. Я сказал им про них…»

Лука услышал эти слова давно. Их шептали друг другу самые доверенные люди храмового воинства. Никто не знал, что они означают, но от них исходило странное ощущение Истины. Услышав слова «Врата Иешуа», человек замирал на месте так же, как от слов «Царство Божие». Не понятно почему, но эти слова отдавались в самых потаенных глубинах сердца, как будто душа, в отличие от разума, сразу же понимала их значение.

Первое кольцо веревки лопнуло, глухо щелкнув. Лука чуть подвинулся, чтобы по-другому положить связанные руки.

На встречу, назначенную епископом Меридием, он опоздает. Но он нужен Меридию: тот не сможет продолжить начатое, пока не услышит доклада Луки.

Глубоко вдохнув, насколько это позволял сделать кляп во рту, Лука снова принялся за дело. Продолжая перепиливать веревку о серп, он погрузился в размышления. Его мысли вновь и вновь возвращались к этой великолепной женщине. Неземная красота ее лица словно воздвигла себе алтарь в глубинах его души.

«Калай. Ее зовут Калай. Ну, милашка, ты заплатишь за то, что сделала со мной…»

Глава 20

Бесконечные пески пустыни блестели в лунном свете, словно живые. Но впечатление было обманчивым. Это были иссушенные, иссеченные ветрами бесплодные земли. Выступы скал, когда-то гордо возвышавшихся к небесам, скруглил и обтесал непрекращающийся поток песка, несомого ветром. Песчаные барханы высились тут и там, в промежутках между ними виднелась каменистая почва. А над всем этим неумолимо нависало свинцово-темное небо.

Они шли по старой караванной тропе, ведущей к Беэр-Шеве, городу в Идумее. Копыта лошадей цокали и скрежетали по камням пустыни, как по мостовой. По сторонам от дороги тут и там лежали куски развалившихся повозок, обрывки упряжи. Виднелись следы стоянок. Древесные угли, черепки разбитых горшков, рваные корзины и осколки масляных светильников. Они даже нашли три глиняные чашки, почти целые.

Их путь был небыстрым. Тощие изголодавшиеся лошади не справлялись с тем, чтобы нести на себе по два седока. Кир первым слез с лошади и повел ее в поводу, оставив в седле Калай. Затем спешился Варнава и тоже пошел рядом с лошадью. Заратан качался из стороны в сторону в полудреме, обхватив мешок с книгами, как подушку.

Передвижение пешком помогло Варнаве привести в порядок мысли, но переполнявшее его душу чувство вины никуда не исчезло. У него перед глазами все так же стояли лица его погибших братьев. Теперь погибли и другие люди, уже от их собственных рук. В то время, когда в нескольких шагах от него пытали человека, он просто встал на колени и начал молиться.

«Боже правый, прости меня».

Кир поравнялся с Варнавой.

— А теперь я бы хотел услышать побольше о Вратах Иешуа, брат мой, — сказал он.

Варнава искоса глянул на него. С той ужасной ночи в монастыре голос Кира сильно изменился. Он снова становился голосом солдата, все более жестким и требовательным. И даже глаза изменились. В них не осталось того выражения радости и легкого удивления. Они превратились в два шара зеленого огня, сжигавшего каждого, на кого падал их взгляд.

Варнава смертельно устал. Старое тело уже не обладало той силой, как прежде.

«Боюсь, не смогу изложить все последовательно», — подумал он, делая глубокий вдох.

— Примерно через сто лет после смерти Господа нашего церковный историк по имени Хегесипп принялся записывать историю истинной церкви. В своей книге он подробно описал обстоятельства ужасной смерти Иакова, брата Иешуа.

— Его убили в шестьдесят втором году, так ведь? — сонно пробормотал Заратан.

Варнава глянул на юношу. Его светлые волосы и бородка отсвечивали серебром в свете луны.

— Да. Ты хорошо осведомлен, брат.

— Но какое отношение мученическая смерть Иакова имеет к Вратам Иешуа? — спросил Кир.

— Все очень сложно, — ответил Варнава. — Позволь мне изложить все по порядку.

— Конечно же, брат.

Варнава потер глаза. Такое ощущение, что они уже несколько дней были наполнены песком пустыни.

— Между семьями первосвященника Анны, по-еврейски Ханана, и Иешуа существовала давняя и жестокая вражда. Во многих книгах говорится, что именно Анна, узнав о беременности Марии, сразу же ринулся в Храм, чтобы сообщить о совершенном ею величайшем грехе.

— Анна ведь был первосвященником и тогда, когда состоялось судилище над Господом? — спросил Заратан, радуясь, что он тоже что-то знает.

— Нет, хотя ты прав в том смысле, что в Евангелиях есть упоминания о том, что он был первосвященником во время судилища. Но они не соответствуют истине. Анна был назначен первосвященником префектом Квиринием в шестом году и снят с этого поста по приказу Валерия Грата в пятнадцатом году. Тем не менее он остался влиятельным советником Каиафы, к нему все так же продолжали обращаться как к первосвященнику, хотя это уже было всего лишь почетное звание. Я хочу сказать, что Анна сохранил сильное влияние в обществе: все его пять сыновей побывали в должности первосвященника после ухода Каиафы.

— Я все-таки хочу услышать насчет Врат Иешуа, — нетерпеливо сказала Калай. — Что это?

— Я как раз подошел к этому, Калай, — ответил Варнава. — Иоанн сообщает, что Иешуа привели в дом первосвященника римляне и евреи вместе. Там он был допрошен. Кроме того, в третьей и четвертой главах Деяний описывается участие Анны в допросе Петра и Иоанна десятилетие спустя, когда их арестовали за исцеление увечного у Красных ворот Храма.

Калай уже собиралась перебить его, но Варнава поспешно продолжил:

— Вот тут-то мы и подходим к упоминанию Врат Иешуа. Сын Анны, также носивший имя Анна, отдал приказ об аресте Иакова, брата Господа нашего. Младший Анна занимал пост первосвященника всего три месяца, и одним из наиболее загадочных мест в истории, изложенной Хегесиппом, является то, что, по его заверениям, Анна не переставая спрашивал Иакова о Вратах Иешуа.

Кир задумался, запрокинув голову, и в его глазах отразился свет луны.

— Ответил ли Иаков? — спросил он.

— «Зачем вопрошаешь меня о Сыне Человеческом?» — ответил Иаков. «Сын Человеческий приидет с облаками небесными».

— Это же бессмыслица! — буркнул Заратан. — Анна спросил про Врата, а Иаков сказал про Сына Человеческого, грядущего с облаками небесными.

— Вполне осмысленно, — сказал Варнава, — если ты вспомнишь, что Господь наш сказал Каиафе почти то же самое перед распятием: «Узришь Сына Человеческого одесную Господа, грядущего с облаками небесными».

— Но Господь наш цитировал Книгу пророка Даниила. Какое отношение это имеет к вопросу о Вратах?

Кир перебросил повод лошади из одной руки в другую и хмуро посмотрел на Варнаву.

— Ты хочешь сказать, что, цитируя своего брата, Иаков отказался отвечать. Точно так же, как брат его отказался отвечать Каиафе?

— Да, думаю, Иаков, по сути, дал ему понять: «Я буду отвечать тебе не более того, чем это делал мой брат».

Варнава приумолк.

— И за это они убили его, — закончил он.

— Если только он имел в виду именно это, — сказала Калай.

— Да, хотя мы не можем сказать наверняка. Но именно это пришло мне в голову, — ответил Варнава. — На самом деле я…

— У меня другая версия, — сказала Калай.

Мужчины посмотрели на нее с удивлением.

— Имя Иисуса по-еврейски произносилось как Иешуа, — продолжила она. — А слово «Иешуах» по-еврейски означает «спасение». Эти два слова очень похоже произносятся, а при написании вообще могут выглядеть одинаково. Возможно, Хегесипп просто не понял этого различия.

Варнава задумчиво почесал бороду.

— Значит, ты думаешь, что, возможно, первосвященник Анна спрашивал Иакова о Вратах спасения? Не исключено, хотя я с трудом могу поверить, что иудейский первосвященник станет спрашивать про такое. Он определенно должен был считать, что сам хорошо знает путь к спасению и что этот путь не связан с Иешуа, братом Иакова.

— Точно, — ответила Калай. — Но существует вероятность того, что позднее христиане сами вложили такие слова в уста иудейского первосвященника.

— Да, это так, — кивнув, согласился Варнава. При работе с древними текстами он не раз наталкивался на подобные случаи, особенно в Евангелиях. — Это вполне возможно.