Эгоист (СИ) - Майер Жасмин

Только синее небо над головой, а не отсутствие денег, и помогло пережить ломку. Только ради неба я забил на разрушительное детство, поступил в летное училище и все-таки выучился на пилота.

Долгие годы именно небо помогало мне выживать на земле.

А после появилась — она.

Моя первая жена.

Да, я был женат. И даже был счастлив.

Но в те дни я летал слишком много, как и Андрей Романов. Авиация — это всегда много часов в небе или на тренажере, не бывает иначе, и Элен сразу поняла, что со мной что-то не так.

Люди не птицы, которых достаточно выбросить из гнезда, чтобы крылья, ветер и инстинкт сделали свое дело. Чтобы летать, пилотам нужен опыт, а это долгие-долгие часы обучения.

Не всем женщинам хватает терпения. Не всем достаточно кратких встреч урывками между рейсами и стыковками.

Моей жене всего было мало. Я не мог винить ее в этом, но и отказать небу не мог. Я разрывался, спасая брак, но несколько внештатных ситуаций на борту доказали, что без опыта я просто вернусь в цинковом гробу обратно, а это никому не нужно.

Но моя жена продолжала ставить ультиматумы.

У нее были свои связи. Да и у меня они остались, еще со времен закрытой школы для богатых мальчиков, которые знали, как надо развлекаться на полную катушку. И однажды нашелся вариант, который устроил нас обоих: летать надо мало, а деньги платят хорошие.

Я любил небо, но не хотел терять жену. Нигилизм, фатализм и эгоизм — коктейль похлеще «Молотова».

Так британец, потомок аристократов, оказался на борту частного самолета, который помогал ирландцам в их борьбе за независимость против Короны. На меня смотрели, как на сумасшедшего.

В рассветном мраке я приземлялся на воду у скалистых берегов, ждал, пока в пузо погрузят ящики без опознавательных знаков с плоских лодок, а после летел на закрытый аэродром среди зеленых холмов, где желал ирландцам успеха в их нелегкой борьбе.

В те дни я впервые наступил на горло собственной морали, уговаривая себя, что если не я, то кто-нибудь другой все равно поднимет этот чертов самолет в воздух. Я всего лишь пилот и не играю никакой существенной роли в этом многолетнем противостоянии и подпольном бизнесе по перевозке оружия.

Самообман. Как закрывать глаза на всю фуру в целом, которая сбила вас на пешеходном переходе, и всеми силами проклинать только ее левое колесо. Но я был счастлив в те дни.

Там, работая на ИРА, я впервые познакомился с Американцем из Чикаго, который помогал Ирландии поставками. До сих пор я знать не знал его настоящего имени, поскольку все кругом пользовались кличками. Да мне это и не нужно было.

Постепенно, я стал все чаще отказываться от официальнх рейсов в пользу коротких и хорошо оплачиваемых. Я мог проводить больше времени с женой и при этом все равно бывал в небе.

Я удержал семью от распада и надеялся, что буря миновала.

Но она не миновала. Просто задержалась в пути, и однажды я все равно остался один на руинах семейной жизни, на алтарь которой возложил почти все.

К тому времени, для меня было уже слишком поздно возвращаться в официальную авиацию, поскольку для них я даже не поднимался в небо эти несколько последних лет. Дверь в прежнюю, простую человеческую жизнь, в которой не нарушают законы каждую секунду, в которой пользуются именами и знают всех соседей в лицо, захлопнулась перед моим носом, отрезая меня от шанса хотя бы попробовать жить нормальной жизнью.

Я больше не мог оставаться в Британии.

Американец к этому времени тоже перебрался из Европы в Южную Африку, так что я последовал за ним. Взялся за рейсы с порошком — дорогие, опасные, на которые не брали людей с улицы без определенной репутации.

Я был кокаиновым наркоманом в завязке, и только в этом обществе мог не скрывать этого, более того, этот факт моей биографии только добавлял лишних очков репутации. Даже в самом паршивом состоянии я знал, что никогда снова не прибегну к наркотикам, а случаи, когда пилоты брали свою долю не только деньгами, были не так уж редки.

Я продолжил просто выполнять свою работу. Единственную, благодаря которой я все еще мог подниматься в небо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Небо, секс и деньги. Сфера моих интересов стала довольно ограниченной, но мне казалось, что все другие люди именно так и живут, нет?

После того, как все мои труды по сохранению семьи канули в Лету, эмоций у меня больше не осталось. Совесть устала талдычить об одном и том же, мораль окончательно свыклась с двойными стандартами, а я имел полное право быть тем, кем и всегда был, но только сдерживался ради женщины, которую когда-то любил.

Эгоистичным мудаком.

Когда-то передо мной было слишком много вариантов того, какой может быть моя жизнь, но теперь, какой ни выбери, ни один уже ничего не мог исправить. Когда я был рядом с Элен, нас разделяло не только пресловутое «мужчины с Марса, женщины с Венеры», между нами была пропасть.

И если я хотел преодолеть ее, то именно я должен был спуститься на самое дно.

Я мог бы отвести глаза, но заставил себя смотреть на то, как закатываются ее глаза от хлороформа в руках Американца. Предательство женщины, которая доверилась тебе, — что это, если не оно самое?

— Уверен, что проблем не будет? — Американец подхватил Элен на руки и кивнул в сторону, в которой испарился владелец отеля-музея.

Я отозвался чужим глухим голосом:

— Я выкупил у него все номера на неделю вперед. Он получит деньги только после того, как мы уедем.

Американец смерил меня с головы до ног внимательным взглядом.

— Хочешь понести ее сам? — вдруг спросил он.

Я покачал головой. Я не мог даже коснуться ее теперь, в таком состоянии. В горле стоял ком.

— Ее паспорт у тебя с собой?

Американец кивнул. Мы направились к вырубленной в земляных стенах берберской хижины лестнице, и за нашими спинами потухли лампочки. Холл погрузился в темноту. Прощаться с нами никто не вышел. Это Тунис, здесь по-прежнему все решают деньги. Элен это так и не поняла.

На парковке Американец уложил Элен на переднее сидение своего «Хаммера», пристегнув ремнем безопасности. Замер возле водительской дверцы. Передал мне сумку со словами:

— Бекхэм? Ты только езжай аккуратно, ладно?

— Ты тоже, — хрипло отозвался я.

— Мы еще увидимся?

Я пожал плечами.

— Как бы ни сложилось, присмотри за ней, пока… все не уладится.

— Обижаешь, Бекхэм. Все сделаю.

Мы еще раз пожали друг другу руки, и я вернулся в арендованную машину.

Позволил «Хаммеру» выехать с парковки первым, дождался, пока дорога опустеет и только тогда свернул к городу. Объехал берберские хижины окольными путями, вычурную белую башню отеля и вырулил на хорошо асфальтированную трассу, ведущую прямиком к частному закрытому аэродрому.

Ехал аккуратно. Ведь на пассажирском сидении лежала переданная Американцем сумка.

Притормозив возле закрытого въезда на территорию аэродрома, я достал телефон.

Время пришло.

Должно быть, я почти тысячу лет не набирал этого номера. Не говорил с этим человеком. Может быть, после всего, он и вовсе откажется помогать мне.

Но сейчас у меня не осталось выбора.

— Честертон, слушает, — гудки прервались почти сразу.

— Привет, дядя.

— Джек?… — его голос сбился. — Это правда, ты?

— Да, это я, — хрипло отозвался я. — Подумал, что должен позвонить тебе. И сказать, что ты был прав во всем. Почти всегда. А я… Ну, в общем, я извиняюсь. За все, что когда-либо наговорил тебе. Ты старался, как мог, сделать из меня человека. Мне жаль, что ничего не вышло.

— Джек… Я бы прожил и дальше без этого звонка. Ведь… Ты не стал бы звонить просто так?

— Верно. Я все такой же эгоист, каким и был. Мне нужна твоя помощь, дядя. Вернее не мне. Одной женщине… Ей нужна вся твоя поддержка, какую ты только можешь оказать, учитывая твои связи.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты пугаешь меня, Джек.

— Прости… Ты только помоги ей, пожалуйста. Я скину тебе все данные, чтобы не было ошибки… Она важна для меня.