Схрон - Василий Головачев

Открыв дверь своего гостиничного номера, Вероника пропустила академика, бросила вызывающе-ироничный взгляд на все еще рассматривающего ее майора и захлопнула дверь. Проговорила сквозь зубы:

– Мерзавец! Смотрит словно удав на кролика.

– Это вы о майоре? – уточнил Гришин, с удовольствием усаживаясь в плетеное кресло-шезлонг. – Да, неприятный молодой человек. Мне приходилось с ним сталкиваться.

– А вы заметили, как этот майор одет? Темно-серый костюм, глухая синяя рубашка, застегнутая на все пуговицы, красный галстук… и это в такую жарищу!

Гришин, одетый в бежевую рубашку с короткими рукавами и шорты, улыбнулся.

– Ну, у каждого свои причуды. Мерзнет человек, может быть, или статус обязывает быть человеком в футляре. А что мы будем пить?

– Можно открыть вино, у меня есть «Хванчкара», или заварить чай, кофе.

– Тогда лучше чай, кофе на ночь мне вредно, а для вина нужна причина.

Вероника быстро приготовила чай для Гришина и кофе – для себя, накрыла стол, зажгла бра на стене, и они принялись чаевничать, поглядывая на экран телевизора, встроенного в нишу. В комнате стояли четыре кровати, по две – одна над другой, стол, четыре стула, тумбочки были встроены в стены, шкаф для одежды тоже, и тем не менее походной солдатской казармой комната не выглядела, в ней было уютно и прохладно. До вселения Вероники здесь обитала девушка, сотрудница какого-то института, но она уехала, и Вероника жила пока одна.

– И все-таки, Константин Семенович, – проговорила она задумчиво после недолгого просмотра программ телепередач и выключила телевизор, – вот мы все говорим, говорим, что Башня связана со временем, вернее, с путешествием во времени… а что такое время вообще?

– Это называется вопрос на засыпку, – пробормотал Гришин.

– А все-таки?

– Как сказал философ: время – понятие, необходимое для описания чего-то происходящего с Я или внутри Я.

– Красиво, но непонятно.

Гришин рассмеялся.

– Я сам вряд ли смогу объяснить внятно, что такое время. Существует множество концепций времени, и все они не идеальны, хотя, может быть, некоторые и близки к истине.

– Например?

– Ну, например, субстанциональная, реляционная, динамическая теории… статическая, субъективно-психологическая… и так далее.

– Константин Семенович, я не специалист в физике, поэтому раскройте суть этих идей попроще и не увиливайте от ответа.

Гришин развел руками, состроив комическую гримасу: вот, мол, получил ни за что.

– Я же вам говорю, Вероника Даниловна, я специалист в несколько другой области знаний и сам мало что понимаю в физике времени. Другие ученые и коллеги, впрочем, тоже. Ну хорошо, попытаюсь. Субстанциональная концепция определяет время как особую субстанцию наряду с пространством, веществом, излучением и полем. Так нормально?

Вероника не выдержала тона и рассмеялась.

– Так нормально. Во всяком случае, мне все понятно.

– Идем дальше. Реляционная гипотеза толкует время как отношение или систему универсальных устойчивых отношений между физическими событиями. Очень заманчивая гипотеза, но с изъянами. Динамическая версия: время – изменение порядка событий…

– Ну, это я еще со школы помню. Будущее превращается в настоящее и прошлое.

– Именно так, уважаемая Вероника Даниловна. Хотя никто не знает, почему будущее превращается в прошлое, что его заставляет. Наконец, статическая теория: время – скольжение сознания мыслящего индивидуума вдоль мировой линии, где события располагаются друг за другом, как точки с определенными координатами в пространстве.

Вероника оживилась.

– Вы хотите сказать, что по этой теории порядок вещей во Вселенной жестко закреплен, а мы, точнее, наше сознание мчится мимо? Ощупывает, так сказать, дорогу в будущее? И все уже известно заранее? Кому известно в таком случае?

Гришин с уважением оглядел раскрасневшуюся собеседницу, хмыкнул.

– Надо признать, вы задаете весьма интересные вопросы, Вероника. На них нет ответов. По этому поводу могу привести вам лишь высказывание одного из ученых недавнего прошлого: «Для Бога нет будущего, ибо Он ничего не ожидает, и нет прошлого, ибо для Него ничего не происходит»[2]. Понимаете? Если Вселенную создал Бог, то лишь он знает, что такое время. Мы же всегда будем знать не всю, а только часть истины. Почему бы нам не остановиться на определении Достоевского? «Время есть отношение бытия к небытию».

– Время есть отношение, – повторила Вероника, – бытия к небытию… Хороший афоризм. Может быть, с очень мощным философским подтекстом. Надо будет поразмышлять на досуге. Ну а другие гипотезы?

– Другие не менее… – Академик не договорил.

Где-то на территории лагеря зародился шум, раздались возбужденные голоса, лязг железа, стук дверей, топот. Кто-то закричал, бахнул выстрел, взревел двигатель вездехода.

– Эт-то что еще такое там творится? – Гришин вскочил.

Вероника дотянулась до селектора связи и повысила голос:

– Юра, что случилось? Что за паника? Приехал кто или ребята решили повеселиться?

– Говорят, возле Фокина солдаты оцепления перехватили группу людей, идущую от Башни.

Ухнуло вниз сердце, заложило уши. Вероника побледнела.

– К-какую группу? Сколько их? Кто?!

– Трое в каких-то блестящих комбинезонах. Один из них – Игорь Васильевич Ивашура, бывший начальник…

Еще не смолк голос дежурного, а Вероники уже не было в комнате. Простучали каблучки ее туфель по коридору, хлопнула дверь.

– Чудеса! – покачал головой Гришин, и тут только до него дошел смысл слов: вернулся Ивашура!

Глава 2

Обычно путешествие по линии трансгресса сопровождалось провалом сознания: падение в пропасть, вспышка света, истома, небытие – и вот они уже за тысячи и миллионы парсеков от места старта, за миллионы и миллиарды лет. Нынешний же старт Ивашура помнил до мельчайших подробностей, а еще ему показалось, что его бессчетное количество раз «пересаживали» с одного вида транспорта на другой, пока наконец капсула трансгресса (сгусток поля? тахионный луч? процесс перегиба координат?) не достигла родной Метавселенной, родной Ветви времени и не затормозила, выбросив хрупкий свой груз – людей – в материальность и реальность бытия…

Потрясенный, он таращился в темноту, ничего не видя и не понимая, пока не почувствовал рядом движение и дыхание. Напрягся, дотягиваясь до пояса с оружием, вдруг сообразив, что лежит на твердом, а лицо овевает теплый ветер с запахами трав и цветов.

– Куда это мы врезались? – раздался недовольный голос Кострова, и Ивашура с облегчением расслабился. – Тая, ты как?