Разрубленное небо - Александр Логачев

— Ты бывал когда-нибудь на открытой площадке башни, куда вел потайной ход из покоев твоего отца? — спросил Артем.

Нобунага-младший едва заметно поморщился. Артем понимал отчего — от невольной мысли, что в покоях его отца сейчас живет этот человек, ходит там везде, роется…

— Да, отец брал меня несколько раз наверх, — Нобунага-джуниор отвечал медленно, явно нехотя. — Я был еще маленьким. Потом я не жил в замке, меня отправили на учение к мастеру Яхито.

Теперь пришла очередь поморщиться Артему — от неприятных воспоминаний, связанных с именем Яхито.

— И ты не знаешь, что там у твоего отца был тайник?

«Не знает», — ответ Артем заранее прочитал по глазам Иса Нобунага.

— А там был тайник? — спросил сын покойного даймё.

— Потайная комната. Я нашел ее, я нашел то, что хранил в ней твой отец. И я знаю, почему твой отец не мог показать никому, что хранилось в тайнике. Даже тебе.

«Ага, глазенки-то загорелись, — с удовлетворением отметил Артем. — Схавал наживку. На этом крючке тебя и следует водить. Тем более что другого и нету».

— Что там? — дрогнувшим голосом спросил сын покойного даймё, сделал движение рукой, как бы намереваясь схватить Артема за грудки, но все же удержал себя от неподобающего поступка. — И что ты сделал… с этим? С тем, что было в тайнике?

«И не просто заглотил, — констатировал Артем. — Крючок прочно впился в жабры».

И Артем вдруг понял, как ему разрешить проблему Нобунага-младшего. Как-то вдруг раз — и пришло понимание, открылось. Причем открытие обрадовало еще и тем, что не придется прибегать к радикальным средствам, как уже пришлось однажды…

Да, однажды уже было нечто подобное. Артем не очень любил вспоминать тот эпизод, но… слов из песни не выкинешь. Однажды, а именно три с половиной месяца назад. Тогда в городе появился родственник Нобунага, самурай высокого ранга, глава одной из боковых ветвей дома Нобунага. Его звали Яхито. Да, это был тот самый мастер Яхито, которого упомянул Нобунага-младший и упоминание о котором заставило Артема поморщиться от неприятных для совести воспоминаний.

Этот Яхито прибыл в Ицудо с одной-единственной целью — вызвать Белого Дракона на поединок и убить. Выглядел он довольно грозно: везде, где можно, шрамы, испепеляющий взгляд, голос, как свист алебарды. Был он лет эдак сорока, что в сочетании со шрамами наводило на невеселые мысли о том, что этот гад вышел живым из многочисленных сражений и поединков. Да и его самураи (а он, кстати, прибыл в сопровождении большого числа верных ему самураев) тоже не смотрелись изнеженными и робкими созданиями.

Родственничек этот немедля вызвал Артема на поединок. Явился под стены замка и, стоя на мосту через ров, вызвал сперва «чужеземца Ямомото» на разговор, а потом, когда чужеземец появился в воротах замка, на поединок. Прокричал, что, де, считает оскорблением для дома Нобунага, что даймё Нобунага пал от руки варвара из неведомых земель. И желает смыть этот позор с рода Нобунага кровью варвара-чужеземца. А еще он прокричал, что его, видишь ли, не волнует, что чужеземец избавил Ямато от монголов, что и так без Белого Дракона их бы победили. И в конце он прокричал, что будет гайдзина Ямомото ждать утром, в час Зайца,[38] на поляне перед замком. И удалился, окруженный самураями грозного вида.

Свидетелей вызова на поединок набралось предостаточно. И совершенно понятно было, что завтра, в час этого треклятого Зайца, понабежит прорва всякого разного народа. Не только из Ицудо, но и из близлежащих деревень. Заявятся не только самураи, а и простолюдины, включая женщин и детей. Как же, будет биться сам великий и ужасный Белый Дракон. При большом стечении народа что придумаешь? Только честно драться. А в честном поединке шансов у Артема не было. Тем более ему быстро сообщили, что этот Яхито настолько умел в фехтовальном деле, что семья Нобунага отпрысков мужеского полу отдавала в обучение именно к нему.

Они засели с Такамори ломать голову над вопросом «Как же быть?». Но совещания как такового не получилось, поскольку Такамори знал, как быть, и с ходу принялся уговаривать Артема с ним согласиться. Некоторое время у него на это ушло, потому как Артема мучили сомнения — а правильно ли, а хорошо ли? Наконец Артем пришел к выводу, что правильно, хоть и не хорошо. «Делай», — сказал господин Ямомото. И Такамори сделал все, как пообещал.

Старый яма-буси оделся простым, несамурайского звания горожанином, на которых самураи обычно обращают внимания не больше, чем на пролетающих мимо мух, и направился в Ицудо. Там он отыскал постоялый двор, где остановился Яхито со своими самураями. Несколько раз Такамори покидал тот постоялый двор и вновь возвращался. И наконец дождался момента, когда Яхито уселся внизу трапезничать вместе со своими самураями.

Такамори тоже сперва съел свой скромный обед в углу. А потом, направляясь к выходу, прошел за спиной Яхито и якобы случайно, якобы споткнувшись и желая сохранить равновесие, дотронулся рукой до знатного самурая, дотронулся где-то в районе шеи. Всего лишь слегка надавил пальцем и тут же отдернул руку. Извинился, что задел, и пошел дальше. Конечно, Такамори теоретически мог наполучать по ребрам, если не от самого Яхито, которому позорно было мараться столь низким делом, как наказание простолюдина, так от его верных псов-самураев. Однако знатный самурай никакого такого приказа не отдал — происшествие было столь пустяковое, что Яхито не обратил на него никакого внимания. И напрасно.

Яхито почувствовал себя неважно на следующее утро. С трудом, как рассказывали, взобрался на коня. А умер он от кровоизлияния в мозг по пути к месту поединка с Белым Драконом — ровно так, как и предсказывал Такамори в разговоре с Артемом.

Народная молва, разумеется, приписала смерть Яхито очередному чуду, явленному новым даймё Ямомото. Молва рассудила так, что, дескать, гнев Небес настиг того, кто надумал посягнуть на человеческое воплощение Бьяку-Рю. Дескать, Небесам угоден даймё Ямомото, и они его всячески оберегают.

Такая трактовка как нельзя лучше устраивала Артема. Да и в любом случае подозревать его в нечестной игре не додумался бы даже самый больной на голову японец. Самураи Яхито никак не связали появление на постоялом дворе какого-то горожанина, легко коснувшегося рукой их господина, с его безвременной смертью.

Совесть, конечно, мучила Артема, но не слишком сильно и не чересчур долго. Разумеется, такой способ улаживать дела чести не добавляет очков в зачете «благородство», но, в конце концов, он всего лишь защищал свою жизнь, а вместе с ней и жизнь близких ему людей.

Артем, ни секунды не поколебавшись, прибегнул бы и сейчас к такому малопочтенному способу решения проблемы, будь у него такая возможность. Но в том-то и дело, что подобная возможность напрочь отсутствовала.

— Что там? Что ты сделал с тем, что было в тайнике? — спросил молодой Нобунага.

— Я скажу тебе об этом тотчас после того, как ты согласишься выполнить одну мою просьбу.

— Ты издеваешься надо мной, чужеземец! — вспыхнул Нобунага, по самурайскому обыкновению хватаясь за меч.

Их разговора окружающие слышать не могли — они стояли все же на некотором отдалении от людей. Однако наблюдать за их разговором могла вся ярмарка. И наблюдала, жадно ловя взглядами мимику и жесты. Понятное дело, напряжение в разговоре не могло укрыться от взглядов, и едва Нобунага схватился за меч, как тут же за мечи схватились самураи Артема и самураи Нобунага, а зеваки невольно отпрянули назад.

Сын даймё, попыхтев немного, успокоился (может быть, посчитал про себя до десяти), убрал руку с рукояти катаны и уже нормальным голосом спросил:

— Что мне мешает убить тебя, чужеземец, и осмотреть потайную комнату самому?

— Потайную комнату еще надо найти, — ответил Артем. — Но ты, конечно, ее найдешь. И найдешь пустой… Я все перепрятал в место, известное лишь мне одному.

— Ты ведешь себя позорно. Как какой-нибудь презренный уличный торговец, а не самурай.

Ага, сын покойного даймё решил действовать устыжением. Однако Артем — вот незадача — нисколько не устыдился.

— Ты не прав. И торопишься со словами. Согласись, что ты бы вообще никогда не узнал ни о какой потайной комнате, не скажи я тебе о ней, так? Нет, ответь мне, так это или не так?

— Так, — вынужден был признать Нобунага-младший.

— Теперь задумайся, почему я говорю тебе о потайной комнате и о сделанной в ней находке? Никому из своих не говорил, а тебе сказал?

Нобунага призадумался. «Погоди, — усмехнулся про себя Артем. — Тебя ждет еще один сюрприз на ниве парадоксов. Вообще голову сломаешь на фиг».

— Я, кажется, догадываюсь, — губы Нобунага-младшего презрительно искривились. — Ты хочешь выторговать свою жизнь за принадлежавшие моему отцу вещи. Так знай же, — голос сына бывшего даймё зазвенел трибунными нотками, — никакие драгоценности, будь это даже золото весом с колокол храма Тодайзи, не заставят меня отступить от своего решения.