КРИЗИС ИМПЕРИИ - Дэвид Дрейк

Но разумеется, даже Космический флот Пакта не мог позволить себе роскошь заполнить нормальной атмосферой емкость объемом в четырнадцать миллиардов кубических метров.

Было бы лучше - это, конечно, не оптимальный вариант, но тоже вполне приемлемый, - если бы можно было создать в ремонтных цехах настоящий глубокий вакуум. Чистое «ничто», прямая противоположность давлению. Но даже это стоило слишком дорого.

Поэтому искры и дым электросварки, утечка воздуха из-под силовых полей и из шлюзов, испарение красок и растворителей, протечка систем поддержки жизнедеятельности и санитарных систем кораблей - все это было самой обычной вещью и создавало внутри огромного ангара легкий туман. Каждый час или два Самуэльсу приходилось протирать стекло гермошлема, размазывая грязь и пачкая перчатки. Все это напоминало работу в туалете.

Конечно, капитану первого ранга и адмиральскому адъютанту не пристало тянуть лямку в доке. Но Самуэльсу хотелось лично побеседовать с капитаном первого ранга Беннингтоном, который командовал транспортом третьего цикла и занимался снабжением. Следующим портом Беннингтона будет Палаццо, и Самуэльс хотел дать ему неофициальное поручение - чтобы тот частным образом поискал на планете Мору Костюшко. Прошло уже пять дней, как она не давала о себе знать.

Самуэльс очень хотел, чтобы Беннингтон проверил связь между исчезновением Моры и арахнитами - на что намекал посланник Спайла. Хилдред Самуэльс начал подозревать, что на Палаццо происходит нечто скверное.

– Не передадите мне измеритель величины поля, капитан первого ранга?

Облаченная в перчатку скафандра лапа с шестью прямыми пальцами и двумя отставленными в сторону и согнутыми вынырнула откуда-то изнутри разобранного инвертора массы. Когда Самуэльс замешкался на две секунды в поисках инструмента, все восемь пальцев нетерпеливо зашевелились.

– Благодарю вас, сэр, - произнес механик, когда Самуэльс наконец нашел и передал ему прибор. Почти на границе неуважения к старшему по званию.

Липкий смог доковой камеры, казалось, не особо влиял на настроение маленьких капуцинцев ремонтной бригады. Они и так были постоянно раздражены.

Капуцинцы не переставали удивлять Самуэльса. Кроме восьмипалых рук, во всем остальном они являлись точной копией земного вида обезьян-капуцинов. Длинные красноватые волосы, почти шерсть, покрывали маленькие гибкие тела. Капуцинцы имели цепкий хвост и плоские лица, покрытые бородой и пучками черной или серой шерсти. Проворные руки и подвижность обитателей древесных крон превосходно подходили для работы в узком пространстве с переменной гравитацией.

Они вполне могли быть предками обезьян, живших в давно исчезнувших лесах Амазонии, только их родная планета располагалась на расстоянии четырех тысяч световых лет от Земли. Сходство с земными обезьянами было настолько велико, что ученые бегали кругами, изобретая новые теории конвергенции эволюции и называя протеиновые белки космического происхождения единым источником жизни на всех планетах.

Разумеется, существовали и отличия - в основном в области психологии. Поведение капуцинцев не было социально ориентированным, безо всякого намека на поведение обезьяньего стада. Каждый капуцинец был закоренелым индивидуалистом: подозрительным, ершистым, с чувством собственного превосходства над окружающими.

И капуцинцы были гораздо смышленей, чем люди. Специально придуманные тесты показывали, что даже самый тугодумный из капуцинцев, работавших на Пакт, обладал коэффициентом умственного развития, превышающим двести. Такой показатель среди людей имели только гении. Самые умные выбивались за пределы шкалы, и невозможно было подсчитать их коэффициенты. Но все их способности находились в интеллектуальной сфере: хорошая память, понятливость, способность к операциям с числами, организованность. А вот что касается творчества, социального поведения и взаимодействия или области эмпирических озарений - тут они выглядели полуидиотами. Капуцинцы становились прекрасными математиками, клерками или механиками - но и это все.

Если бы их социальная жизнь и творческие импульсы развивались в согласии с их врожденным интеллектом, то капуцинцы давно бы покорили гиперпространство, основали собственные звездные Скопления, воевали бы и рано или поздно создали бы собственный Пакт. Вместо людей.

Или же, уступая требованиям социального порядка - точнее, обуздывая непредсказуемых гениев, их общество низвело бы выдающихся интеллектуалов-капуцинцев до среднего уровня, и они бы стали не более яркими в психологическом отношении, чем обычные люди.

И все же несмотря на почти неприкрытое презрение, которое ему выказывали капуцинцы, Самуэльс был рад, что именно они ремонтировали крейсер «Донлайт». Сдохший инвертор массы требовал для своего ремонта специалистов, способных решать в уме трансцедентальные уравнения и имеющих восемь пальцев на каждой руке.

Принцип работы инвертора массы по своей сути был прост. Инвертор ликвидировал огромные объемы пустого пространства внутри и между атомами. Что бы ни находилось в пределах сферы действия инвертора, оно мгновенно сжималось и сохраняло все свои пропорции. Эта искусственно сконцентрированная масса проталкивалась сквозь тонкую структуру вакуума в другую часть гиперпространства. Звезды и планеты, образующие Скопления Пакта, находились рядом не в реальном пространстве, а в смежных складках гиперпространства.

Это все было понятно. Главная трудность заключалась в искажении поля сжатия таким образом, чтобы пилот мог предсказать, в какую область гиперпространства направляется корабль. Когда нарушалась синхронность работы искривителей, инвертор попадал в область непредсказуемости и переставал работать. Вышедший таким образом из строя «Донлайт» мог включать собственные планетарные двигатели и даже мог прогуляться по системе Кали - вокруг обоих планет. Но отправиться куда-нибудь дальше он не мог.

Капуцинец высунул голову, абсурдно маленькую по человеческим стандартам, из главной камеры инвертора. Гермошлем, как и у остальных представителей его вида, был полностью прозрачным со всех сторон, так что ему не надо было разворачиваться всем телом, чтобы посмотреть вбок. Очень удобно, если работаешь в какой-нибудь щели.

– Я не могу исправить эту штуку, - сердито бросил капуцинец.

– Что с ним такое?

– Вы не поймете, капитан.

– А вы скажите - может, и пойму.

– Ладно. Перекрытие функции тета должно быть трехфазным на шестидесяти градусах, за исключением того, что лямбда удерживает нерегулярность на двух каналах. Пока понимаете?

– Конечно.

– Нерегулярная полоса частот, нерегулярная фазировка, поэтому мы не можем держать шестьдесят, как положено.

– Вы знаете, что вмешивается в лямбду?

– Разумеется, знаю.

– И что же это?

– Время.

– О!..

Капуцинец нарочно говорил загадками. Вероятно, это означало, что он и сам не знает, в чем причина поломки. Самуэльсу было известно о непомерном тщеславии капуцинцев, и он не настаивал на том, чтобы они признавались в своей ошибке или в незнании. Они были вспыльчивы и могли укусить, когда их выводили из себя. И были достаточно злопамятны, чтобы дождаться, когда можно будет снять шлем и затем укусить.

– Вон ваш транспорт снабжения, капитан. - Капуцинец махнул рукой в сторону темных очертаний «Салмо Иридиума», который как раз входил в ангар. - Почему бы вам не пойти покалякать с Беннингтоном и не перестать торчать за моей спиной?

– И то правильно, - улыбнулся Самуэльс, старательно обнажив при этом зубы. - И почему бы вам при этом не спуститься вниз и не починить эту штуковину? «Время!»С каких это пор числительные ставят капуцинца в тупик?

Инопланетянин нахмурился еще сильнее и тоже обнажил зубы:

– Не лезьте ко мне с вашими психологическими штучками, капитан.

– Я даже и не думал об этом.

Самуэльс отступил в сторону, определил, к какому именно причалу швартуется транспорт, и включил реактивный ранец. Через двадцать метров он вспомнил о радарном маячке и включил его, чтобы на него не наехали самокатные тележки и движущиеся по рельсам вагонетки. Однако любой корабль, который шел на реактивной или магнитной тяге, оставался его собственной проблемой. Эти корабли не могли свернуть в сторону достаточно быстро, если он внезапно появится у них на пути, несмотря на преимущественное право «пешеходов»в замкнутом пространстве.

В причальном секторе этим утром кипела бурная деятельность. Джемини отправлял шесть эсминцев и два крейсера в стандартное патрулирование Скопления. Остальные четырнадцать эсминцев и шесть крейсеров эскадры Костюшко оставались внутри, меняя экипажи, пополняя запасы или ремонтируясь.

Адмирал скрежетал зубами по поводу сроков ремонта, которые удлинялись с каждым кварталом. А виноват в этом, конечно, был Самуэльс. Судя по тенденции, с которой поступали ассигнования из центра - и вероятно, перебои усилятся с суматохой насчет престолонаследия, - положение с ремонтом станет еще хуже.