Второе посещение острова - Владимир Файнберг

Я приподнял занавесь, хлопал ею, заглядывал во все уголки, но геккон странным образом исчез. Я провёл беспокойную ночь. Несколько раз вскакивал, включал свет, осматривал потолок, стены, складки одеяла.

От панических мыслей несколько отвлекал приёмник. Удалось нашарить волну, на которой транслировала свои передачи на русском языке хорошо знакомая мне радиостанция «Свобода».

Я прослушал опрос на улицах Москвы. Подобные опросы корреспонденты «Свободы» проводят каждый день на протяжении многих лет. В этот раз поразило не то, что именно прохожие отвечают на вопрос «Как вы относитесь к проблеме разоружения США и России?», а то, как они отвечают. Особенно женщины. Почти все они «затруднялись ответить», почти все непременно употребляли выражение «честно говоря». И при этом нервно хихикали. Ни к селу, ни к городу. Словно полоумные или испытавшие в своё время шок изнасилования.

Под утро мне необычайно повезло. Я поймал запись интервью «Свободы» с единственным политиком России, которому я верю, ради которого каждый раз, когда происходят выборы президента, заставляю себя тащиться в избирательный участок. До этого сравнительно молодого, талантливого умницы наше забитое население никак не дорастёт. Честный, правдивый, глубоко мыслящий человек со своей научно выверенной программой преобразования страны, он остаётся никому не нужным, невостребованным.

Вспомнились горькие строки Маяковского: «Я хочу быть понят родной страной. А не буду понят, так что ж, по родной стране пройду стороной, как проходит косой дождь…»

…Словно кто‑то провёл по телу ладонями. Это была отмель, густо поросшая водорослями. Я встал, пошёл к берегу, усеянному высохшими скелетами крабов и ракушками.

Немного отдышался на солнышке. Потом обошёл пустынный островок, лишь кое–где покрытый травой, уцепившейся за выходы известняка. Посередине увидел столб, на котором была прибита доска с выцветшей надписью «Private».

Вблизи частное владение оказалась неживописным, неинтересным. «Ещё не хватает наткнуться босыми ногами на змею или скорпиона, – подумал я, забредая в воду и пускаясь в обратный путь. – Хотя непонятно, что змеи могут тут жрать».

Когда я добрался до родимого берега, я так устал и подмёрз, что едва доплёлся до своих вещей, рухнул навзничь на горячий песок.

   – Эй, вы, инженер человеческих душ! – крикнул кто‑то на русском языке. – Откуда приплыли?

Я поднял голову, огляделся. Ко мне в чёрных очках и плавках, отделившись от своей жены, приближался Саша Попандопулос.

— Вчера видел Адониса. Жуёт горький миндаль, сказал, что гадость страшная, но, согласно анализам, сахар начал падать. Как это может быть?

— Таджикская мудрость. Моей заслуги тут нет.

— А в астрологии разбираетесь?

— Смотря в какой. Существует учение Чижевского о связи вспышек на солнце со вспышками эпидемий, о влиянии солнечных бурь на безумство войн, восстаний и революций. Будете в Москве – дам почитать труды Чижевского.

— И вы верите?

— Саша, это не предмет веры. Вот я верю в Бога. А это – научная гипотеза. Правда, сейчас этим никто толком не занимается.

— Не знаю, не знаю… – Саша сгрёб высохшие ракушки с моей безрукавки, пересыпал их из ладони в ладонь. – В самом деле верите в Бога? Интересно… Вроде, неглупый человек… – он сбросил ракушки на безрукавку. – Знаю я ваших верующих! Прошлой зимой Грецию посетил заезжий астролог из России. С дипломом. С большим крестом на груди. Вон загорает моя жена, можете спросить, как он за неделю облапошил чуть не всю русскую колонию в Афинах. Собрал на квартире у одной дуры десятка полтора жён посольских и консульских чиновников. Предложил каждой составить ежедневный астрологический прогноз на год. За пятьсот долларов. На три месяца – по сто с рыла. Многие клюнули, выпрашивали у мужей деньги. Лихо?

— Лихо.

— Но этого ему было мало. В другой раз он предложил каждой даме из той же компании назвать любое число до пяти. Моя жена сказала: «Два». «Значит, вас два раза сглазили! Теперь назовите любое число до девяти». Моя дурочка ответила: «Девять». Фраер с крестом пообещал: «За девятьсот долларов я сниму с вас оба сглаза».

— Дали ей денег?

— Нет, конечно. Но были слёзы…

— Чем примитивней, тем верней. Что называется, взял на хапок, – я поднялся, оделся, спрятал в карман ракушки. – Жарко. Никогда так долго не валялся на пляже. Хотите, пойдём ко мне, живу теперь поблизости, в доме Никоса.

— Спасибо. Мы только пришли. Ух, и загорели вы! Сущий негр. Только зубы сверкают.

— Зубы? Ну–ну… – впервые я позабыл о протезах, не чувствовал боли.

Саша провожал к выходу с пляжа. Рассказывал:

— На днях зашли с женой в магазин немецкой одежды на Папаиоанну. Там началась осенняя распродажа. Сейл. Встретили эту вашу дамочку с ребёнком и какой‑то тёткой. Они не знали, что мы понимаем по–русски. Тётка купила джинсовую юбку. Дамочка потребовала у неё чек. Та орёт: «Зачем вы всё время забираете чеки?»

— В самом деле, зачем?

— Неужели не знаете? Каждый иностранец, улетая из страны, предъявляет чеки в банк, и ему возвращают десять процентов затрат.

— Вот оно что!

— Послушайте, Володя, в Москве на Чистых прудах зимой вечерами всё так же катаются на коньках?

— Эх, Саша, комплексуете… Вы – грек, и то, что вернулись в свою Элладу – нормально. Хотя мой духовный отец говорил: «Если Бог зачем‑то родил в России, там и надо жить, нести свой крест». Без этого креста ещё тяжелее, правда?

— Больно вы умный, слишком много мозгов. Череп не давит?

Мы расстались у прохода между виллами. Саша пошёл обратно к жене, а я направился к дому Никоса.

Шел и думал, что приближается день отъезда в Россию и у меня мало шансов когда‑нибудь снова увидеть Сашу Папандопулоса, Никоса с семьей, Константиноса, всех, кого тут узнал и полюбил… Разве что приглашу из к себе в Москву. Если кто соберется.

Или от того, что я слишком много плавал, трепался с Сашей под полуденным солнцем, или возраст потихоньку берёт своё, меня неудержимо клонило в сон. Нужно было бы съездить в город за продуктами. А до этого принять душ, смыть налёт морской соли.

Я всё‑таки заставил себя это сделать. Выходя из ванной комнаты, столкнулся в гостиной с Теодором. Всегда молчаливый, печальный, сейчас этот лысый человек с зачесанной набок жидкой прядью волос был особенно тих. Жестом указал на стол, где лежали вымытые помидоры, хлеб, сыр амфотеро, стояла бутылка красного вина, две тарелки, две вилки, две гранёных рюмки.

Обидеть его я не мог.

— Ти канес, Теодор? – спросил я, когда мы выпили по рюмке.

Он безнадёжно махнул рукой.

— Чем ты занимаешься? Куда ходишь на работу?

Теодор не понимал меня.

— Твой бизнес?

Постепенно, путём мучительного продирания через языковый барьер, выяснилось, что каждую весну он привозит с материка какое‑то количество мотоциклов, чтобы сдавать их туристам. Но теперь все предпочитают арендовать автомобили. И вот сезон кончается, почти ничего не заработал, пора собираться обратно.

Я вспомнил про Абдулу с его широкозахватными граблями, коктейлем «Амур».

Наверху залаял Гектор, послышался топот, и через минуту к нам в гостиную ворвались ликующие девочки, сообщившие, что фатер привёз муттер.

Вместе с Антонеллой и Рафаэллой я поднялся в квартиру Никоса. Инес худая, побледневшая, что ей очень шло, сидела, укутанная пледом, на диване рядом со счастливым Гектором, трепала ему уши, гладила по чёрной, лобастой голове.

Никос возился на кухне. Девочки кинулись ему помогать, накрывали на стол. В суматохе разбили тарелку.

— У тебя должны быть грязные вещи, – услышал я голос Инес, когда подбирал осколки. – Отдай мне. После обеда положу в стиральную машину. Завтра погладит Мария.

— Где она?

— Ушла. Она – деликатный человек. Очень.

Тронутый предложением Инес, я сказал, что скоро улетаю в Афины, оттуда в Москву, где всё и будет постирано. Кроме того, хоть я и чувствовал себя своим в этой семье, мне тоже хотелось быть деликатным. Собрался ехать за продуктами.

Но меня не пустили.

За обедом Никос рассказывал, как забирал Инес из больницы в Салониках с обещанием, что она ещё дней десять будет лечиться дома.

Вдруг он насторожился. Снизу послышался рокот подъезжающей автомашины. Потом звуки шагов по лестнице. Стук в дверь.

Девочки сорвались со своих стульев, побежали открывать.

Перед нами возникла вся троица – Люся, Нелли и Гришка у неё на руках.

— Вы так быстро съехали от нас, что забыли свою вещь, – сказала Люся и протянула мне овечий колокольчик.

— Спасибо.

С первого взгляда стало ясно – хозяйка и нянька переругались между собой там, на вилле Диаманди. Задыхаясь от ненависти, нашли повод приехать в гости, разрядиться.