Медь в драгоценной шкатулке (СИ) - Архангельская Мария Владимировна

И сунула пальчик в рот. Я повернулась к нянькам:

— Как она себя чувствует? Как ела? Хорошо спала?

Меня хором уверили, что спала и ела маленькая госпожа отлично и чувствует себя замечательно. Я покачала Ксиши на руках, вызвав новую счастливую улыбку. От неё пахло молоком, увы, уже не моим, уютом и чем-то настолько родным, что слёзы на глаза наворачивались. Неужели я должна её оставить? На сколько? На месяц? На год? Или даже ещё больше? Неужели моя девочка будет расти без меня, и когда я её увижу в следующий раз, это будет уже повзрослевший незнакомый ребёнок, который и не узнает меня при встрече? Будь проклята императрица с её неумными интригами, ведь если бы не она, мне бы позволили взять дочь с собой!

— Кхм, — сказал за моей спиной господин Кан. — Госпожа Соньши, думаю, нам пора.

— Да, — пробормотала я. — Ещё минуточку.

На самом деле минуточек прошло гораздо больше, я всё никак не находила в себе силы оторваться от ребёнка. Но я и сама понимала, что ничто не может длиться вечно. В конце концов я поцеловала Ксиши в последний раз и осторожно уложила обратно в колыбельку.

— Кто её кормилица? — я повернулась к женщинам. — Я хочу её видеть.

Одна из них присела. Я критически оглядела её, сожалея, что нельзя потребовать справку о здоровье. Это была статная по местным меркам — всего на полголовы ниже меня — женщина, хотя я бы, пожалуй, назвала её девушкой. Не то, чтобы совсем юной, но едва ли ей есть двадцать пять. Глаза блестят, волосы густые, впрочем, они тут у всех густые, кожа гладкая, и заморышем она не выглядит. Грудь… ну, опять-таки, здешние женщины, за редким исключением, не могли похвастаться выдающимися формами.

— Как тебя зовут?

— Би Цзун, госпожа.

— У тебя молока хватает?

— Да, госпожа.

— Тогда корми мою крошку как следует. Поверь, я в долгу не останусь. И все вы, — я оглядела тихо стоящий вокруг курятник, — приглядывайте за маленькой госпожой как должно. Я буду узнавать, как идут дела, и моя награда будет щедрой. Но нерадения прощать не стану.

Они заприседали, нестройным хором уверяя меня, что сделают всё возможное. Вот, кажется, я и освоила манеру говорить, как настоящая госпожа.

— Я перед вами в неоплатном долгу, господин Кан, — сказала я евнуху, когда мы вышли из дворца Полночь. — Примите мою глубочайшую благодарность. Я никогда не сумею с вами расплатиться.

И я тоже присела.

— Прошу вас, госпожа Соньши, не надо церемоний. Это всё пустяки, — Кан Гуанли наклонился ко мне и понизил голос. — Его величество был восхищён вашим великодушием и самоотверженностью. Немногие из мужчин смогли бы вас в этом превзойти.

— Правда? Его величество слишком добр ко мне.

Слова господина Кана получили неожиданное подтверждение, когда я вернулась в Восточный дворец. Не прошло и получаса, когда ко мне явился посланец из дворца Великого Превосходства. В принесённой им шкатулке лежали шпилька для волос и пара пряжек на одежду, все вырезанные из молочно-белого камня.

— Наложнице Луй Соньши с добрыми пожеланиями хорошей дороги от его величества.

— О, — я подражая Мекси-Цу, у меня на глазах принимавшей подарки от свёкра и свекрови, низко присела, сложив руки как для земного поклона. — Ничтожная недостойна этого дара, но не вольна от него отказаться. Я никогда не забуду доброту его величества.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это же белый нефрит, — благоговейно прошептала Усин, заглянув в шкатулку, когда евнух вышел.

Лично мне было всё равно, какой это нефрит — хоть серо-буро-малиновый в крапинку. Но подтверждение благосклонности ко мне императора заронило во мне искорку надежды.

— Подождите пока упаковывать мои драгоценности, — сказала я, вручая шкатулку Усин. — И вообще, туалетный столик пока не трогайте.

И всю оставшуюся часть дня, пока моя прислуга была занята сборами, я корпела над прошением разрешить мне взять Ксиши с собой, отвлекаясь, только если у слуг возникали какие-то вопросы. Больше не было рядом помощника, способного мне подсказать, но своё предыдущее прошение я помнила наизусть, и новое построила по образцу старого. Кисточка скользила по тонкой дорогой бумаге, выводя иероглиф за иероглифом — здесь её держали не тремя пальцами, как я привыкла, а вертикально всеми пятью, так что мизинец оказывался ближе всего к ворсу. Когда-то это доставляло мне дополнительные неудобства при письме, потом я привыкла.

Наконец прошение было составлено, переписано набело, и я приказала евнуху Цу отнести его в императорскую канцелярию. Честно говоря, я не особо верила, что оно возымеет какое-то действие. Но я не могла не сделать вообще ничего. Нужно было хотя бы попытаться.

Закончив с этим делом, я открыла свою шкатулку с украшениями. Собственно, это была даже не шкатулка, а целое мини-бюро, с раскрывающимися вертикально дверцами и многочисленными полочками и ящичками за ними. Некоторое время я задумчиво рылась в них, выбирая что подешевле. Мне не было жалко дорогих вещей, но слугам ничего слишком ценного лучше не иметь — во избежание зависти и вообще. Отобрав несколько безделушек, я подозвала Усин.

— У нас ещё остался неиспользованный шёлк?

— Да, старшая сестра.

— Выбери две штуки — не первоклассного, но хорошего, если есть из чего выбирать — и отошли вместе с этими парами серёг во дворец Полдень для Луй Чжу и Луй Мон.

— Я всё сделаю.

— Хорошо. Потом возьмёте вот эту коробку с благовониями и вот эти браслеты и отнесёте кормилице Би Цзун. А няням отнесите…

Тут меня прервали. Дверь без предупреждения распахнулась, и в комнату ввалились несколько евнухов.

— Ищите хорошенько! — напутствовал остальных один, видимо, самый главный. Я не сразу, но узнала в нём Луй Дуара — младшего управителя дворца Полдень. — Они должны быть где-то здесь.

— Как вы смеете! — крикнула Усин, в то время как евнухи действительно принялись за обыск, суя нос в каждую щель и бесцеремонно вороша уже уложенные вещи.

— Помолчи, наглая девчонка, — процедил Луй Дуар, вдруг показавшийся мне похожим на императрицу так, словно был её родным братом. Правду говорят, что слуги перенимают у хозяев всё, что можно.

— Могу я узнать, что вы ищете? — холодно спросила я. Мне он до ответа всё-таки снизошёл:

— У вас тут должны быть украшения из белого нефрита.

— Это подарок его величества, — снова вылезла Усин. — Вы не можете его отнять!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Наложница не имеет права на белый нефрит. Вы не должны были его брать!

— Вы…

— Тише, — остановила я девушку, коснувшись рукой шкатулки с императорским подарком. — То, что вы ищете, здесь. Надеюсь, что забрав их, вы уйдёте.