Последние часы. Книга I. Золотая цепь - Клэр Кассандра
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«А как же дневной свет…»
«Кто сейчас остался в парке? У кого-нибудь есть список имен людей, присутствовавших на пикнике? Мы должны быть твердо уверены в том, что никого там не оставили…»
Джеймс подумал о Грейс. Как ему хотелось увидеть ее, перемолвиться с ней хоть словом! Но после того как все было кончено, ему пришлось уехать. Балий, которому было почти двадцать восемь лет, по-прежнему оставался самым быстрым скакуном среди лошадей Анклава, а ездить на нем мог только Джеймс. И еще Люси, но Люси не пожелала покидать Корделию.
В конце концов, Кристофер, у которого был намного более испуганный вид, чем во время сражения с демонами, предложил отвезти Грейс в Чизвик в своей коляске. Чарльз, естественно, уже уехал в Институт, увозя раненую Ариадну. Джеймс никак не мог избавиться от неотвязных мыслей о том, какова будет реакция Татьяны на чудовищное происшествие. Ему казалось, что она сочтет Лондон слишком опасным городом и заставит Грейс вернуться в Идрис.
«Джеймс». Этот голос прозвучал прямо у него в голове. Разумеется, Джеймс сразу догадался, кто к нему обращается. Лишь Безмолвные Братья разговаривали подобным образом, а он никогда не спутал бы Джема с кем-то другим.
«Джеймс, можно тебя на пару слов?»
Подняв взгляд, юноша увидел высокую фигуру Джема, облаченного в рясу цвета пергамента – он как раз выходил из лазарета. Отложив бинты, Джеймс постарался как можно незаметнее подобраться к двери, выскользнул в коридор и последовал за дядей в музыкальную комнату. По пути никто из них не произнес ни слова.
Несколько лет назад Тесса приказала заново отделать коридоры Института: темные викторианские обои заменили светлой краской и природным камнем. Через равные промежутки на стенах были укреплены изящные резные канделябры. Каждый канделябр был выполнен в виде символа одного из родов Сумеречных охотников: Карстерсов, Ке, Эрондейлов, Рэйбернов, Старкуэзеров, Лайтвудов, Блэкторнов, Монтеверде, Розалесов, Бельфлеров. Таким образом мать Джеймса хотела сказать, что все они, Сумеречные охотники – одна большая семья, и все они занимают в этом Институте равное положение.
А вот Конклав Сумеречных охотников не всегда относился к его матери как к равной, подумал Джеймс. Но он отогнал эту мысль; перешептывания и сплетни насчет Тессы, его самого и Люси всегда заставляли его вскипать от гнева.
Музыкальной комнатой пользовались редко – у Люси вообще не было слуха, Джеймс несколько лет учился играть на фортепиано, но потом бросил. Пылинки плясали в золотых лучах вечернего солнца, проникавших в окна. В углу виднелась громада фортепиано, наполовину прикрытого белой драпировкой.
Почетное место здесь занимала скрипка Джема. Старинный инструмент работы Страдивари из потемневшего дерева покоился в открытом футляре на высоком столике. Джеймс иногда видел, как отец заходит в эту комнату лишь для того, чтобы прикоснуться к скрипке, и при этом во взгляде у него появлялось отсутствующее выражение, словно он видел нечто, недоступное другим. И Джеймс размышлял: может быть, он тоже будет бережно хранить вещи Мэтью и любоваться ими, если однажды потеряет своего парабатая.
Но тут же постарался выбросить из головы очередную мрачную мысль. Мэтью был для него все равно что пища, сон, воздух – продолжать жить без него было просто невозможно.
«Я получил твое послание, – сказал Джем. – То, что ты отправил мне сегодня ночью».
Джеймс вздрогнул.
– Я уже и забыл о нем. – Он видел свое отражение в зеркале в золотой раме, висевшем на стене: в волосах застряли травинки, на щеке – алая царапина. Он выглядел так, словно только что сбежал из Бедлама. – Я не уверен, что сейчас это важно.
«Может быть, как раз наоборот, важно, – возразил Джем. Он показался юноше напряженным, если вообще можно было представить себе Безмолвного Брата напряженным. – Барбара была еще в сознании, когда я прибыл сюда. Она успела прошептать мне насчет тебя…»
– Насчет меня? – Джеймс вздрогнул от неожиданности.
«Она сказала: «Джеймса нужно защитить». Ты превратился в тень там, у озера?»
– Нет, – Джеймс покачал головой. – Я видел царство теней вчера вечером, и сегодня опять, но сам не превращался в тень. Я мог себя контролировать.
Джем, казалось, испытал некоторое облегчение.
«Джеймс, – начал он. – Ты знаешь, что я уже довольно давно пытаюсь выяснить, кто именно из Верховных Демонов приходится тебе дедом. Твоя способность…»
– Это не способность, – перебил его Джеймс. – Это проклятье.
«Это не проклятье. – Голос Джема стал резким. – Не больше, чем магия чародеев или возможности твоей матери».
– Ты же сам всегда говорил, что это опасно, – напомнил Джеймс.
«Некоторые дары действительно несут с собой опасность. А это именно дар, хотя он и передался тебе от падших ангелов».
– Дар, который совершенно бесполезен для меня, – упрямо продолжал Джеймс. – Вчера вечером на балу, провалившись во тьму, я видел, как Барбару похитила тень. А сегодня у озера ее действительно чуть не уволок демон, вцепившийся зубами ей в ногу. – Он стиснул зубы при этом воспоминании. – Я не знаю, что это может означать. Видения не помогли мне, не позволили защитить Барбару и остальных. – Он помолчал. – Может быть, если мы продолжим уроки… мы сумеем узнать больше о царстве теней и поймем… а вдруг оно пытается подать мне какой-то знак?
«Да, лучше всего для тебя будет, если мы возобновим наши занятия, – согласился Джем. – Но мы не можем приступить к ним прямо сейчас. Ни я, ни другие Братья никогда прежде не сталкивались с ядом, подобным тому, что убивает трех молодых людей там, внизу. Сейчас мы должны направить все свои усилия на поиски лекарства».
Дверь музыкальной комнаты отворилась, и Уилл просунул в щель голову. Вид у него был усталый, рукава были закатаны до локтей, на рубашке остались пятна каких-то мазей и настоев. Но он улыбнулся, увидев сына и Джема.
– Все в порядке?
– Дядя Джем волновался за меня, – ответил Джеймс. – Но я цел и невредим.
Уилл подошел к сыну, с неожиданной силой привлек его к себе и сказал:
– Рад слышать это, Джейми bach[15]. Приехали Гидеон и Софи, и как я представлю себе, что они испытывают сейчас при виде Барбары… – Он поцеловал волосы Джеймса. – Невыносимо даже думать об этом.
«Мне нужно возвращаться в лазарет, – сказал Джем. – Меня ждут дела».
Уилл кивнул в знак согласия и отпустил Джеймса.
– Я знаю, что Гидеону и Софи будет легче, если именно ты станешь ухаживать за Барбарой. Только не думай, я ничего плохого не могу сказать о Брате Седрахе; я уверен, что он достойный, искусный и уважаемый член вашего Братства.
Джем покачал головой – это означало, что он улыбается. Все трое покинули музыкальную комнату, и, к удивлению Джеймса, оказалось, что в коридоре их ждал Томас. Выглядел он ужасно.
Уилл и Джеймс обменялись быстрыми взглядами, а затем Уилл ушел, оставив сына наедине с Томасом. Как хорошо, подумал Джеймс, когда твой отец понимает важность дружбы.
Как только взрослые отошли на достаточное расстояние, Томас заговорил.
– Мои родители приехали, – тихо произнес он. – Джеймс, мне нужно что-то сделать. Что-то такое, что поможет спасти мою сестру. Потому что иначе я просто сойду с ума.
– Конечно, мы все должны постараться помочь Барбаре, – ответил Джеймс. – Томас. Там, в парке, Барбара увидела демонов раньше всех. Именно она предупредила меня.
– Она обладала совершенным Зрением еще прежде, чем получила руну Ясновидения, – вздохнул Томас. – Возможно, потому, что моя мать была обычной женщиной, наделенной Зрением, прежде чем стать Сумеречным охотником. Мы никогда не были уверены… Барбару не слишком интересовали собственные возможности… но у нее всегда было исключительно острое чутье.
– Мне даже показалось, что она сумела заглянуть в мое серое царство, – пробормотал Джеймс, вспоминая слова Барбары: она видела бесформенные тени на балу, почувствовала, как ее увлекают куда-то вниз. В мозгу у него начала формироваться идея. Он подумал: может быть, стоит пойти и обсудить ее с Джемом, но нет – Джем никогда не позволит ему это сделать. Он скажет, что это слишком опасно. Даже безрассудно.
