Два шага до любви - Татьяна Алюшина

Игорь почернел весь от беды. Я и не предполагала, что он был так привязан к отцу и так его любил, что Роман Олегович так много для него значил.

— Он не был демонстрирующим свою любовь отцом, — откровенничал со мной Игорь, когда Роман Олегович заснул, и, оставив присматривать за ним санитарку, мы пошли пройтись по госпитальному парку, — он был суровым, требовательным, отстраненным и холодным. И когда мама умерла, он даже не заплакал, и я долго обвинял его в этом. Порой мне казалось, что я его ненавижу. Но это прошло, просто однажды я понял, что он не говорит о своей отцовской любви и не выражает ее эмоционально, а проявляет ее делами и поступками. Понял, что всю жизнь отец вел, направлял меня, помогал постоянно и очень много для меня сделал.

Игорь так до конца и не верил, что я искренне уважаю и ценю его отца, и все одиннадцать лет нашей супружеской жизни все пытался уличить меня в корысти и при каждой встрече на семейных ли мероприятиях, на работе ли обращался ко мне со скрытой язвительностью.

Но один раз он неожиданно приехал в хоспис и застал тяжелую для зрелища картину, как мы с нянечкой занимаемся помывкой больного после желудочного «сброса» — это уже под самый конец Романа Олеговича было. Мы с мужем не хотели, чтобы кто-нибудь видел его в таком состоянии, и я пускала посетителей только тогда, когда Роман Олегович был помыт, побрит, причесан, с небольшим макияжем, делавшим его похожим на прежнего, ухоженного и элегантного.

Но Игорь, всегда открыто игнорировавший любые мои бытовые и житейские решения, просто вошел без стука в палату, постоял в полном шоке несколько минут и тихо вышел. И мы оба сделали вид, что этого его появления не было.

За несколько недель до смерти Роман Олегович взял меня за руку и измученным голосом, обессиленным уже шепотом сказал:

— Я так благодарен тебе, Мирослава, за нашу жизнь. Я был очень счастлив с тобой как мужчина, как муж и как твой наставник. Ты моя гордость учителя, и ты моя самая прекрасная любовница в жизни. Я знаю, я был сухарь и эгоист в сексе, но мне всегда хотелось именно такой близости, а женщины ждали и требовали от меня совсем иного, мне повезло только с тобой.

И попросил срочно пригласить Игоря, а когда тот приехал, потребовал оставить их наедине. О чем они говорили, не знаю, но, выйдя из палаты и осторожно притворив за собой дверь, Игорь подошел ко мне, молча взял мою руку, наклонился к ней и поцеловал долгим благодарным поцелуем. И ушел.

На похоронах собралось очень много народа. И вылились они в светское мероприятие с огромными венками и букетами цветов от бывших клиентов и друзей Романа Олеговича, известных и власть имущих людей, которых снимало телевидение.

Мама с Маргаритой Валентиновной, обнявшись, рыдали, Макс тихо плакал, Игорь украдкой вытирал одну за другой бежавшие слезы, и только я так и не смогла заплакать. Стояла у гроба, держала его за руку и смотрела на его лицо, и не могла отойти, пока меня кто-то осторожно не отвел, высвободив его иссохшую холодную кисть из моей руки.

На сороковинах, которые мы отмечали в кафе, заказанном полностью для нас и закрытом для иных посетителей на этот день, я отвела в сторонку Русакова-младшего, теперь ставшего старшим.

— Игорь, через две недели мы съедем из квартиры, вы с семьей можете туда въезжать, я уже поговорила с Мариной.

— Это совершенно необязательно, Слава, — он называл меня так с самого начала, скорее в пику отцу, и чтобы лишний раз подчеркнуть мою незначительность для него, ну а потом привык, наверное. — Мы же не на улице, ей-богу. Маринка с детьми вообще в нашем русаковском доме живут, а я мотаюсь между московской квартирой и загородом.

— Нет, Игорь, — настаивала я на своем решении. — Во-первых, я дала слово Роману Олеговичу, и ты знаешь — никогда не претендовала на эту квартиру, во-вторых, ты его наследник и должен жить там, в вашем родовом гнезде, и, в-третьих, мне это тяжело, там все напоминает о нем, и без него я там жить не могу.

— Я тебе так благодарен, Славка, — вдруг обняв меня, со слезой в голосе сказал он. — За все! За то, кем ты была для отца, за то, что сделала для него, за твою любовь к нему, за то, что была с ним до конца и помогала сохранить самоуважение и внешний пристойный вид, ведь это так много значило для него. И за то, что благодаря тебе за последние годы наша контора вышла на более высокий уровень и стала в три раза больше прежней. И вот за это: «Его наследник должен жить в своем родовом гнезде».

Это было его первое признание меня и для меня со дня нашего знакомства.

А через два дня выяснилось, что Роман Олегович настоял, чтобы «Адвокатскую контору «Русаков» возглавили мы оба, став партнерами и хозяевами, причем ровно в пополаме, никаких пятьдесят один процент, ровно пятьдесят у каждого, аргументировав это цифрами, которые отобразили картину последних лет, ясно демонстрирующую, что основные доходы принесла моя работа. Ну, это понятно — я не разводами занимаюсь и не дележом имущества, а сопровождением международных сделок и тяжб. А это, скажем так, несколько иные суммы.

— Я с отцом согласился полностью, — пояснил Игорь. — И еще до его смерти мы оформили все бумаги. Теперь ты фиг уйдешь куда-нибудь, и мы вместе будем богатеть.

— Давай будем богатеть, — согласилась и я.

За эти три с половиной года через что только мы с ним не прошли и из каких только ситуаций нам вместе не приходилось выпутываться, я имею в виду и рабочие моменты, и житейские — не имеет смысла перечислять. Но странным образом мы стали пусть не родными, но близкими людьми, единственными друг для друга, на кого можно полностью положиться и кто поддержит в любой ситуации. Хотя мы старательно это скрываем и немного играем в конкуренцию авторитетов, характеров и немножко в «кто в доме хозяин?». Я делаю вид, что уступаю ему, а он с удовольствием подыгрывает. И все довольны.

Я вдовствую уже четвертый год и ни разу не завела романа, не встречалась с мужчинами и не приняла ни одного предложения различной степени «тяжести» от банального разового секса до замужества. Игорь это знает, что он там себе думает на эту тему, бог ведает, а мне неинтересно, но, кажется, он решил, что это от большой любви к его отцу.

Пусть себе думает что угодно. Но у меня такое ощущение, что того перебора секса, который был у меня с мужем, мне хватит на всю оставшуюся жизнь.

От непростых воспоминаний и дальнейшего бултыхания в прошлом меня спас звонок Олега, который с ходу пожаловался наигранным, с ужасом, тоном:

— Ну, Мирослава Витальевна, все пропало, очередной раз!

Вообще-то Олег устроился к нам в контору по серьезной рекомендации помощником адвоката сразу после окончания института. И, заметьте, не моим помощником, а одного из адвокатов моего подразделения, но несколько раз, приходя по поручению от своего непосредственного начальства ко мне в кабинет, он, понаблюдав за работой моей новой секретарши, которую я взяла на испытательный срок, как-то не выдержал и принялся так ее отчитывать, что на их крики мне пришлось выйти из кабинета и поинтересоваться, что происходит.