Долгий поцелуй на ночь (СИ) - "Maddy Green"

Вот он нормальный?! Разве такое спрашивают чёрт возьми, после всего того, что было…

Краснею до корней волос и не могу подобрать слова, чтобы ему ответить…

На что Котов только тихо смеётся и притягивает к себе, в крепком объятии и я даже не замечаю, как за ожиданием, когда же он ослабит хватку — проваливаюсь в сон…

____

* Изувер — человек, доходящий до крайней, дикой жестокости.

** Чокер — короткое ожерелье, которое плотно прилегает к шее.

Глава 20 Алиса

Пробудившись в сумерках рассвета, я не сразу сообразила где нахожусь, но ощутив чью-то массивную руку на своей талии, которая по собственнически прижимала меня к большому разгорячённому как печка телу — застыла не дыша…

Воспоминания прошедшей ночи мгновенно вспыхнули яркими картинками в моём измученном сознании…

Очень осторожно высвободившись из объятий Котова, немедля больше ни секунды — бесшумно покинула его комнату и ушла к себе…

Я стояла под струями холодной, почти ледяной воды и горько плакала, не в силах остановиться и совладать со всеми пережитыми эмоциями…

Наверное именно такое состояние и называют эмоциональным перегоранием…

Всё тело вместе с моим сознанием беспощадно горело, заживо сжигая, не давая вдохнуть без удушающей боли и глотка воздуха…

Господи… В кого же я превратилась???

Всю свою сознательную жизнь, видя бесконечные попойки матери и убогое существование, которое мы волочили в нашем городишке, в принципе как и любой другой его житель — я бежала как от огня от той модели жизни…

Бежала со всех ног без оглядки, прихватив с собой самое ценное — сестрёнку, в ужасе, что когда-то нас самих коснётся нечто подобное…

Я не могла допустить или даже представить одной крохотной мысли, что к Вероничке пристаёт какой-то левый мужик или парень, решивший в пьяном или наркотическом угаре, что девочка достаточно смазлива для нечто подобного или мысли, что она сама начнёт принимать наркотики или алкоголь…

Что мы с сестрой — опустимся до того социального дна, что нас будут использовать как дешёвые одноразовые вещи, которые на следующий же день выбросят и никогда не вспомнят о нашем существовании…

Нет… Господи нет…

И никто нам не поможет…

Никто!

Ни мой родной отец, который будучи электролинейщиком — погиб на высоковольтном столбе, когда мне было всего шесть лет, ни покойная бабушка, которая не смирившись с его утратой — ушла почти вслед за ним…

Никто!

Куда же я нас завела, в какую бездну?!

Да и какие у меня были перспективы, если бы даже не сбежала в ту ночь с сестрой?

Обратиться в опеку, чтобы нас с ней разлучили со всеми вытекающими последствиями?

Да Господи кому мы нужны, таких как мы, что грязи под ногами…

Оставаться под одной крышей с пьющей матерью и домогающимся отчимом? Который в любой день мог дорваться до меня?!

Всё также работать на доставке в кафе? Где рано или поздно на меня обратил бы внимание в лучшем случае какой-то местный бандюган и я стала бы его подстилкой до поры до времени, а дальше пошла бы по рукам?

А как же Вероничка? Какая бы судьба ждала её?

А сейчас?!

Господи, да меня бросало в дрожь от одной мысли, когда думала о том, что про мои проделки могли узнать такие люди как Покровский или Котов…

Меня ни за что не оставили бы в живых, в лучшем случае сразу бы пристрелили, а в худшем, пройдя через все круги ада изнасилований и издевательств — сдохла бы сама…

Как же быть… Отчаяние…

Внезапно ледяной поток воды над головой прекращается и меня резко разворачивают горячие руки, которые из-за холода тела на контрасте казались мне раскалёнными…

— Твою мать, что ты творишь? — попадаю в плен серых глаз и цепких рук Котова.

Поток слёз не прекращается и я не могу выдавить из себя ни одного слова, кроме рыданий и всхлипывания…

Наверное осознав, что дело гиблое и у меня самая, что ни на есть настоящая истерика, он не задавая больше ни одного вопроса, накрыл меня большим махровым полотенцем и укутав — рыдающую вынес из ванной…

Позже на эмоциях, я шептала тихо и бессвязно словно в бреду: «я не такая…не такая»…

Не знаю сколько прошло времени, но Андрей Михайлович молча просидел вместе со мной до того момента, пока я окончательно не успокоилась и полностью обессилив — не заснула у него на руках…

Иногда бывает так, что ты выключаешься и засыпаешь на продолжительное время, а потом резко просыпаешься и тебе кажется, что ты заснул всего на пару минут, так пробудилась и я — резко очнувшись всё также в руках Котова…

— Тише, — успокаивает он, снова притягивая к себе. — Это всего лишь я…

Всего лишь я… Эхом звучит у меня в голове, вновь вспоминая о том, что никакой он не «всего лишь», а очень даже опасный и жестокий человек, который наверняка просто пускает мне пыль в глаза, своим хорошим отношением…

Хорошим и бескорыстным отношением, к которому увы я не привыкла…

Не привыкла и не верила, ожидая каждое мгновение, что с меня тут же спросят за это…

За слабость, которую я могу допусть доверившись ему…

Кто я для него? Новая игрушка?!

Сейчас, он выглядит очень суровым, когда перестаёт улыбаться и фокусирует на мне своё внимание…

Душу леденит этот взгляд, который кажется считывает меня как рентген и знает о том, что я предательница и «засланный казачок»…

Всё тело мгновенно пробивает холодный и неприятный озноб…

— Соня, тебе не кажется, что я был достаточно терпелив и заслуживаю хоть каких-то объяснений? — начинает без особых «прелюдий».

Сердце отчаянно колотится и глаза вновь заволакивает жгучая и влажная пелена, тихо всхлипываю…

Отчаяние…

— Я тебя чем-то обидел? Сделал больно? Или может быть неприятно? — начинает перечислять, видя моё беспомощное состояние. — Соня не молчи…

— Нет… — тихо шепчу, всхлипывая.

— Тогда почему ты сбежала от меня и что за истерика под холодным душем? — произносит с нажимом, теряя видимо терпение.

— Андрей Михайлович…

— Соня! — резко одёргивает мою попытку держать дистанцию, с железными нотками в голосе, от чего я невольно вздрагиваю и съёживаюсь.

Что ж Алиса, шутки закончились…

Он тебя не отпустит…

— Ан…Андрюша… — прижимает крепче к себе, доказывая мои самые страшные предположения. — Я… Мне… — делает шумный вдох, а у меня сердце почти уходит в пятки.

— Что Соня? Говори девочка…

— Андрюша… Я так не могу… Думала смогу, но я не такая понимаешь? Всё так быстро произошло… Мы же ведь почти незнакомы… Я… Я перепугалась… Ты такой солидный и статусный человек, а я всего лишь… Кто я? А ещё Полина, она ведь моя подруга, а ты… Ты её отец… Я… Я запуталась понимаешь… Я ведь не хочу чтобы ты думал что… Я не такая понимаешь? Не раздеваюсь перед незнакомцами и не веду себя так… Словно… Словно… В голове такая каша… Мне так страшно Андрюш, — бессвязно шепчу и срываюсь в рыданиях, прижимаясь и ища словно защиты в его объятиях и несу полную чушь, только ради того, чтобы он в этот момент мне поверил, я так хочу чтобы он мне поверил, хотя что-то из сказанного мной всё же правда.

— Тише девочка, — целует в макушку, обнимая и кутая в своих тёплых объятиях. — Девчонка ты ещё совсем…

И кажется он верит, потому что я чувствую, как его напряжённое тело расслабляется и дыхание становится размеренным… Настолько наверное его подкупает моя беспомощность и нужда в его участии и защите…

* * *

Андрей Михайлович за несколько дней до нашего отъезда в Ригу вынужденно уезжает сам, по внезапно возникшим делам, что безумно меня радует и наступает хоть какая-то эмоциональная передышка…

Он периодически мне звонит, но это такая мелочь по сравнению с тем, через что мне пришлось пройти в новогодние праздники, от одних воспоминаний которых, меня покрывали колючие мурашки…

Я испытывала противоречивые чувства, Котов относился ко мне очень бережно и мягко, буквально пылинки с меня сдувал после всего что произошло между нами, да и меня подкупало такое отношение, особенно когда вспоминала то, как он без промедления кинулся закрывать меня собой перед бешеной собакой…