Эти спутанные узы - Лекси Райан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо, – говорит Миша, похоже, чувствуя, что я закончила. – А теперь помести их по другую сторону стекла. – Я снова открываю глаза, но он говорит: – Оставайся сосредоточенной. Это твой разум. Ты сама решаешь, что может туда попасть и что может там остаться. Помести их по другую сторону твоего затемненного окна, где им и место.
Сосредоточившись, я приоткрываю темное окно и бросаю в него моток веревки. В ту секунду, когда я опускаю стекло обратно, мне становится легче. Мои глаза распахиваются, я улыбаюсь, – но тут же снова начинаю чувствовать Себастьяна. Все его беспокойство и печаль вернулись, и я чувствую их так же четко, как и раньше.
Я качаю головой:
– Не получается.
– Ты не сосредоточилась, – говорит Миша. – Попробуй еще раз.
Я закрываю глаза и повторяю то, что делала до этого, представляя клубки веревок и затемненное окно. На этот раз, когда мы разъединены, я сосредотачиваюсь на том, чтобы сохранять бдительность, но когда я открываю глаза, эмоции Себастьяна снова ощущаются так же сильно, как и мои.
– Ты пытаешься все упростить, – говорит Миша. – Перестань думать об узах как о чем-то податливом и начни воспринимать их как нечто неподвижное. Узы существуют, нравится тебе это или нет. Ты просто задергиваешь плотную занавеску, чтобы было сложнее увидеть, что происходит внутри и снаружи. Попробуй еще раз.
Я пытаюсь. Еще раз. И еще. Я представляю себе затемненное окно, но оно превращается в воздух. Или стекло трескается от интенсивности моего внимания.
– А как ты затемняешь окно? – спрашивает Миша, расхаживая передо мной. Судя по его виду, он думал, что эта небольшая тренировка будет легче, чем оказалось на самом деле.
Я пожимаю плечами.
– Я закрашиваю стекло черной краской.
Он перестает расхаживать и с улыбкой поворачивается ко мне.
– Не краска. А ночь. Помести свои тени – самые глубокие и черные, что у тебя есть, – между собой и своим принцем.
Я измучена, меня практически трясет от того, сколько умственных сил нужно потратить на еще одну попытку, но я пытаюсь. На этот раз, когда я открываю глаза, щит держится. Я все еще чувствую эмоции Себастьяна, но приглушенно. Отдаленно. Я могу рассеять тьму, открыть окно и снова чувствовать их в полную силу – а могу оставить их на другой стороне.
Я делаю глубокий, облегченный вдох.
– Получается.
– Пока – да, – говорит Миша, и я хмурюсь. – Тебе понадобится практика, если ты хочешь хоть какой-то выносливости. Относись к себе с терпением.
Я пожимаю плечами:
– У меня полно времени.
Миша одаривает меня широкой улыбкой.
– Молодец, принцесса, – говорит он. – Не жди, что когда-нибудь это разрушит узы. Со временем твой щит будет становиться все лучше, но от уз будет трудно отгораживаться во время очень эмоциональных, напряженных или болезненных ситуаций.
Я киваю:
– Поняла. – Я делаю вдох. – А так можно отгородиться от тебя?
Он усмехается:
– Да. Но опять же, это требует практики. Будь терпелива к себе и помни, что даже когда ты от меня отгородишься, по желанию ты сможешь воспользоваться моим жутким даром, чтобы пообщаться со мной.
– Даже если я отгорожусь от тебя? Как?
Он задумчиво разглядывает потолок.
– Представь себе ситуацию: мы с тобой заключили узы и я решил сосредоточить часть своей ментальной энергии на тебе. Поскольку я это сделал, ты можешь подключиться к ней. Попробуй представить между нами тонкий энергетический туннель, который позволит мне говорить в твоем сознании.
Я сосредотачиваюсь, представляя себе туннель.
«Вот так?» – спрашиваю я.
Он улыбается.
«Именно так. Молодец. А теперь отгородись от меня».
Я воздвигаю в своем сознании стену ночи и изо всех сил сосредотачиваюсь.
«Этого достаточно, чтобы твои мысли не летели на меня, когда я занимаюсь своими делами, но недостаточно, чтобы удержать меня подальше».
Я рычу, и его губы дергаются.
– Работай над этим, – говорит он. – Этот навык, как и все остальные, накачивается, как мышца.
– Не хочу, чтобы кто-то читал мои мысли без моего согласия.
– Тогда тренируйся. Каждый день. Тренируй свой разум так же, как ты тренируешь свое тело, и у тебя станет получаться все лучше.
Когда я задаю еще один вопрос, меня гложет чувство вины, но…
– Когда я стану сильнее, это сработает и тогда, когда я буду в поселении? Когда я чувствую эмоции детей?
Миша поднимает ладони.
– Этого я сказать не могу. Я не знаком с даром, который позволяет носителю чувствовать эмоции всего двора.
Я прикусываю нижнюю губу. Когда он так говорит, это звучит слишком громко. Слишком важно. И снова я ловлю себя на том, что задаюсь вопросом, каким был король Оберон. Да, он любил мою мать, и на первый взгляд спасение меня от неминуемой гибели выглядит как хороший и добрый поступок. Но передавать корону и силу мне было безрассудно и безответственно. Он предупредил мою мать, что за это придется заплатить, но знал ли кто-нибудь из них, что цена будет намного выше, чем его жизнь, и что его акт любви поставит под угрозу все его королевство.
Трудно осуждать его за его выбор, когда это причина, по которой я все еще дышу, но все же…
Миша берет мою руку и подносит к своим губам. Он нежно целует меня, точно так же, как когда привел меня в мою комнату вчера ночью.
– Знаешь ты это или нет, но ты – дар этому двору. Перестань думать, что ты его проклятие.
* * *
В течение следующих двух недель я занимаюсь рутинными делами в Землях Диких фейри. По утрам я помогаю в школе в поселении Неблагих и иногда – в лазарете. Потом возвращаюсь обратно во дворец. По вечерам я ужинаю с Мишей и Амирой – иногда с обоими, иногда с одним из них. Днем я изучаю территорию дворца верхом на Двух Звездах или отсиживаюсь в библиотеке и читаю. Я не могу справиться с эмоциями, которые захлестывают меня, когда я не ограждаюсь от Себастьяна, и поэтому я усердно работаю, чтобы блокировать его, и пытаюсь игнорировать чувство одиночества, которое преследует меня, когда у меня получается.
