Роковой бриллиант дома Романовых - Джон Рэтклиф

Настя распахнула дверь.

— Что это все означает? — спросила она, с распущенной косой выбежав из комнаты и глядя на американца глубокими ввалившимися глазами.

— Это означает победу большевистской революции! — отвечает тот. — Я еду к Зимнему дворцу… Говорят, что он взят штурмом.

— Ради Бога, возьмите меня с собой! Я не в состоянии оставаться больше здесь! Я больше ничего не боюсь — даже смерти. Только одиночество для меня ужасно.

— В таком случае пойдемте! — сказал корреспондент — рослый, тренированный янки. — Пойдемте! Я доставлю вас домой целой и невредимой.

Они выбежали на улицу. Автомобиля нигде нельзя было получить. Им пришлось пойти пешком. Мимо проносились грузовики с красными войсками. Никто не обращал внимания на прохожих. Как раз в этот момент, когда Настя со своим спутником приблизились к Зимнему дворцу, уводили последних пленных. Быть может, большевики собирались подарить им жизнь? Опьянение властью еще не успело охватить их. Настя с широко раскрытыми глазами глядела, как пленных уводили, подталкивая прикладами. Где был Вольдемар? Удалось ли ему ускользнуть из Петрограда?

Она дрожала, как в лихорадке, и не смела просить помощи у американца. Догадывался ли он вообще, что на самом деле произошло!» Знал ли он, что это такое «большевистская революция»?

Они достигли Зимнего дворца. Какая страшная картина разрушения! Стены пробиты снарядами. Невский проспект почернел от густой толпы. Люди из мрака вливаются в роскошные залы. Их охватывает яркий свет. Раззолоченные помещения! Статуи из золота и бронзы опрокинуты с высоких пьедесталов. Драгоценные восточные ковры изорваны в клочья, гобелены изрезаны на куски, уничтожены прекрасные картины, хрустальные канделябры разбились на тысячи осколков.

Посреди хаоса с топотом толкутся победители. Повсюду идет грабеж.

Но вот пришли делегаты съезда Советов — вновь назначенные комиссары. Они стали увещевать, упрашивать и требовать подчинения от разошедшихся победителей. Где нужно было, был пущен в ход револьвер и кулак. Грабеж прекратился. У ворот были расставлены патрули, которые обыскивали праздношатающихся в поисках драгоценностей. Американец вместе с Настей покинул последним павшую твердыню буржуазного правительства. На улицах сыпался дождь прокламаций. День наступал серый, мрачный и снежный. На небе раскрылась красная бездна. Первые лучи света упали на землю. Они засияли над дворцом у Невы и бледным светом озарили его купола. Кто там марширует? Защищать постановления советов? Кто эти солдаты, окружающие Смольный, бывший институт благородных девиц? А… Это Волынский полк, полк, который 5 июля подавил первое восстание большевиков. Это тот самый полк, который тогда доставил Троцкого и Коллонтай в тюрьму. Тот самый полк, который охотился за Лениным и Зиновьевым. Полк, приводивший к прокурору Александрову тех людей, которых он предавал суду по 100 статье за государственную измену.

Да, тогда было только 5 июля. А сегодня! Сегодня 25 октября! Нет, уже наступило 26 октября. Еще не успели пройти четыре месяца с тех пор, как временное правительство победило и казаки разгоняли людей на Невском проспекте. Это было в пятницу. Полагали, что революция уже мертва. Но это была только мнимая смерть, и Волынский полк с развевающимися знаменами перешел к большевикам! На рассвете заседавший в Смольном съезд советов принял следующую резолюцию: «Временное правительство свергнуто. Основываясь на желании огромного большинства рабочих, солдат и крестьян, съезд советов берет власть в свои руки. Советская власть немедленно намерена предложить всем народам заключение демократического мира и сейчас же заключить перемирие на всех фронтах».

Люди, совершенно не знакомые друг с другом, обнимались и целовались. Все смеялись и плакали, ликующие и счастливые. Наступал золотой век! Пришло тысячелетнее царствие…

Американец и Настя стояли у стены, читая расклеенную повсюду прокламацию:

«Временное правительство низложено… Да здравствует власть рабочих, солдат и крестьян».

— Это означает гибель царя и полнейшее уничтожение буржуазии, — сказал американец. — Это означает, что несколько месяцев будет продолжаться хаос. Потом это безумие снова рушится само собой.

В этот же самый момент к ним обоим подошел человек с револьвером в руке. Американец говорил по-английски, но шпион понял его слова.

— Ваши документы!

Американец пожал плечами и показал свой паспорт. Допрашивающий, судя по виду интеллигент, прочел, резко поглядел на американца и подал обратно паспорт.

— Ну, а ты? — спросил он у Насти.

У Насти при себе ничего не было. Корреспондент сказал:

— Эта дама находится под моей охраной.

В ответ ему раздался смех. Послышался крик: — Товарищи! — обоих сразу окружили. Настю силой отрывают от американца. Он сыплет направо и налево кулачные удары. Угрожая револьвером, его заставляют удалиться. Он сейчас же спешит в посольство. Напрасно!

Настю доставляют в Петропавловскую крепость.

Наступил день. Ясный сияющий зимний день. Город был погружен в хаос. Город дрожал, как зверь, загнанный в тупик и не видящий выхода. Город испускал непрерывный вой, как будто он сам хотел придать себе храбрости или же заглушить смертельный страх, охвативший его.

Кое-где горело. Последние залпы орудий гигантскими кулаками ударяли в ветхие ворота старого мира.

Петр, теперь князь Сулковский, сидел в ванне. Уже в течение долгих месяцев он не знал подобного наслаждения. Его раны оказались неопасными. Он отделался царапинами на лице и руках. Теплота ванны наполнила его счастьем и взвинтила его фантазию и возбуждение до состояния опьянения.

Он сидел в ванне, окутанный теплыми парами воздуха, и с удовольствием разглядывал свое крепкое здоровое тело. С легкомыслием и разыгравшейся фантазией, свойственной его возрасту и прежнему положению, он уже успел забыть об опасностях истекшей ночи и о том, что вообще означало все происходящее. Все это рассеялось, как в далеком тумане. Для него действительно одно настоящее, которое живет. И этим настоящим было: ванна, горячая кровь, здоровье и — Ольга.

Княгиня… Весь ночной шум, крики победителей и умирающих еще больше распаляли в нем жажду обладать ею. Его охватило сознание, что он теперь хозяин этого дома, что он держит свою судьбу совершенно один в своих руках. Его охватила любовь, прекрасная и радостная, подымающая его выше всего его прошлого и будущего, ему хотелось только видеть, желать и жаждать, и вдруг его охватила такая дикая страсть, что он сам с изумлением почувствовал, как в его душе вспыхивает огонь, совершенно не желая оказывать сопротивление.