Великокняжеский вояж (СИ) - "shellina"

Глава 13

— Где ты так долго был, Алексей Иванович? — Неплюев мерил шагами комнату, которую снял Тевкелев на единственном постоялом дворе, располагавшимся совсем недалеко от Кремля. Комната была достаточно большая, и они по здравому размышлению решили делить ее, тем более, что кроватей здесь стояло две. Все остальные комнаты были заняты, как и более-менее приличные дома, куда на короткий постой разместили гвардейцев из свиты Великого князя. В целом же Уфа еще никогда не знала такого нашествия гостей. Городок был маленьким и не мог обеспечить комфорт всей свите Великокняжеской четы, присутствующих в поезде.

— Я-то? — раздраженный Тевкелев, грязный, весь в пыли и ошметках паутины, вошел в комнату, снял камзол и швырнул его в кресло. — Я проверял подземный ход, ведущий из Кремля за пределы городских стен.

— Ну и как, проверил? — Неплюев остановился, осмотрев полковника с ног до головы.

— О, да. И теперь единственное, чего я хочу — смыть с себя всю эту грязь и переодеться, — Тевкелев скривился, когда его взгляд упал на лежащий в кресле камзол. — Вот что я хочу тебе сказать, любезный мой, Иван Иванович, сдается мне, что эти заговоры башкирские никогда не закончатся. Они всегда будут мутить воду, вот помяни мое слово, и тебе придется подавлять восстание, если где-нибудь в этих краях задержишься.

— Мне хотелось бы поспорить, но, скорее всего, ты прав, Алексей Иванович, — Неплюев только головой покачал. — Нам нужна их земля, и соль, которую можно на ней добыть. К несчастью, башкирам нужно тоже самое.

— Да соль стала просто камнем преткновения. Точнее не сама соль, а пошлины, которые с добычи этой соли башкиры ни в какую не хотят платить, — Тевкелев рывком открыл дверь и заорал. — Васильев! В этом захолустье можно уже смыть с себя всю эту паутину, или мне нужно для этого кого-нибудь убить?

— Успокойся, Алексей Иванович, — Неплюев долго смотрел в стену, а затем повернулся к Тевкелеву. — Кстати, Великому князю известны эти проблемы с башкирами и солью, мне об этом Штелин рассказал, когда выскочил из кабинета вслед за мной. в его возрасте проявлять такую прыть даже не солидно как-то, но это подтверждает мою теорию о том, что Петр Федорович себе на уме, и никто из его ближнего окружения на самом деле не имеет на него большого влияния.

— Что, и даже Великая княгиня? — Тевкелев усмехнулся.

— Петр Федорович испытывает определенную нежность к своей молодой супруге, но вряд ли он позволит ей диктовать ему условия, — Неплюев усмехнулся. — По слухам, которые даже в мое захолустье докатились, единственная женщина, которая как-то пыталась влиять на мнение его высочества, была Луиза Ульрика Прусская. Так там дым стоял до потолка. Слуги попрятались, думали, что до обоюдного смертоубийства дойдет.

— Что и государыня не пытается? — Тевкелев смирился с тем, что его горячая вода где-то потерялась по дороге и рухнул в кресло, прикрыв ладонью лоб.

— Она безусловно направляет племянника, но, вот у меня складывается впечатление, что он вежливо кивает, а выйдя от тетушки тут же забывает практически материнские наставления, — Неплюев оглянулся, словно проверяя, не прячется ли где-то за спиной вездесущий Ушаков, который и за меньшее обсуждение августейшей семьи тащил провинившихся в пыточные.

— Так что Штелин сказал про соль и башкир? — Тевкелев действительно выглядел заинтересованным.

— Великий князь выслушал величину проблемы и заявил, что давно пора государству становиться единственным продавцом соли. Мол, добывает пусть кто хочет, но сдает ее только в государственные пункты приема. И тогда тем же башкирам, да и не только башкирам объявить, что никакой пошлины они не платят, а просто величину этой пошлины включить в стоимость продаваемой соли. Наценка будет незначительная, и не будет практически ощущаться, зато все останутся довольны.

— А соляных бунтов не возникнет? — Тевкелев привстал, задумчиво глядя на старого друга.

— В том-то и дело, что нет. Ведь налога на соль как такового не будет вовсе. Она может быть даже упадет в цене по сравнению с той, что сейчас. Максимум кто может остаться недоволен — это купцы, сколотившие состояние на соли, и при этом Петр Федорович пристально на Строганова посмотрел. Но это дело перспективы, добавил он тогда, хотя лично он сам так и поступил бы. Соляных копей в стране не так уж и много, а найти укорот на промышленников и купцов не в пример легче, чем раз за разом подавлять восстания тех же башкир. Тут, конечно, надо все обдумать и не повторять ошибок Петра Алексеевича, но выход из подобной ситуации найти можно. Сначала на какой-нибудь одной губернии все варианты попробовать и, выбрав наиболее действенный, утвердить в форме высочайшего указа.

— Думаю, что толк из него будет, если крылья на взлете не обломают, — Тевкелев только головой покачал.

— Не должны. Во-первых, напролом Великий князь не лезет, осторожничает. То, что купцов заставил города обустраивать, так ведь им выбор предложили, или в острог за то, что фактически казну разоряли, а за это Елизавета Петровна не только язык прикажет вырвать, но еще чего похлеще, или же все украденные деньги в те же дороги вложить. Не трудно догадаться, что предпочли многие сделать. Ну, и, во-вторых, он очень быстро с Ушаковым спелся, да так, что вся Тайная канцелярия сейчас под патронажем Петра Федоровича находится, изменений вон сколько затеяли. А это, дорогой мой, Алексей Иванович, значит очень много.

— А что с землями?

— А вот с землями сложнее, — Неплюев вздохнул и сел в другое кресло. — Они же не просто так нужны, в бирюльки играть на них, а промышленные мануфактуры устанавливать. Стране они нужны, что воздух, или всегда в догоняющих останемся. Самый простой способ избежать конфликтов, это сделать так, чтобы сами башкиры мануфактуры начали открывать, но...

— Это практически невыполнимо, — Тевкелев покачал головой.

— Вот и я о том же. Так что проблема землицы пока никак неразрешима.

— Алексей Иванович, можешь мыться идти, — дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась голова солдата. Тевкелев вскочил.

— Ну, наконец-то, — и выбежал из комнаты, оставив Неплюева сидеть в кресле, пребывая в глубочайшей задумчивости.

***

— Ксения Митрофановна, вы сегодня само очарование, — Ксения вздрогнула и подняла взгляд на возвышающегося над ней Турка, который подхватил тонкую ручку и поднес ее к губам.

— Доброго вам дня, Андрей Иванович, — ровно ответила Ксения, попытавшись высвободить руку, но Турок не дал ей этого сделать. — Что вам еще от меня надобно? Я все сделала, как вы просили, и Жан Грибоваль...

— Целиком и полностью у ваших ног. И настолько он плотно увяз, бедолага, что даже не заметил отсутствие в поезде Данилова, из-за которого, собственно и проделал весь этот путь, — Турок улыбнулся, ловко переложил руку Ксении себе на согнутый локоть. — Прогуляемся?

— А у меня есть выбор? — в голосе молодой женщины прозвучала горечь.

— На самом деле выбор есть всегда, — мягко прервал ее Турок. — Но свой выбор вы уже сделали. К тому же, признайтесь, месье Грибоваль такой красивый и обходительный молодой мужчина, что вы не принесли себя в жертву, отнюдь.

— Чего вы хотите? — повторила свой вопрос Ксения, задав его несколько по-другому.

— О, я так много чего хочу, — протянул Турок. — Но, боюсь, все это маловыполнимые желания. А вот вы можете кое-что сделать. На самом деле, я всего лишь пришел вас пригласить к его высочеству, который хочет с вами побеседовать с глазу на глаз.

— Его высочество хочет со мной побеседовать? — Ксения внезапно почувствовала, что у нее пересохло во рту.

— Я именно так и сказал, — Турок ослепительно улыбнулся.

— Когда? — Ксения изо всех сил старалась успокоить бешено колотившееся сердце. Она боялась Петра Федоровича. Это был совершенно иррациональный страх, который никак не был связан с каким-либо объективными причинами. Петр никогда не делал ей ничего плохого, он не ругал ее, не, упаси Господи, поднимал руку, да она даже ни разу и словечком с ним не перекинулась. Более того, Ксения была абсолютно уверена, что он и не знает о ее существовании. И это ее вполне устраивало, потому что совсем молодой еще мужчина, даже можно сказать юноша, одним своим видом внушал ей трепет. Ксения всегда знала, что нравится мужчинам, но в этом случае она все еще продолжала молиться, чтобы взгляд Великого князя не упал в ее сторону, потому что в этом случае она понятия не имела, что будет делать.