Дикарь и леди - Виктория Дал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гм… — Эдвард внимательно посмотрел на Джуда. Потом спросил: — У вас была потасовка, не так ли?
Джуду захотелось проверить, все ли пуговицы у него застегнуты.
— Нет-нет, ничего серьезного, — ответил он с улыбкой.
— Ладно, хорошо, — кивнул Эдвард. Видимо, он решил, что одежда Джуда не имеет особого значения. — А тебе, дорогая, — барон строго взглянул на сестру, — следует удалиться в свою комнату и подумать о своем поведении.
Щеки Мариссы вспыхнули.
— Я взрослая женщина, понятно?! И ты не имеешь права указывать мне, что я должна делать!
Эдвард хотел что-то сказать, но Марисса поспешно проговорила:
— Ладно, успокойся, я пойду. Все равно я ужасно устала, и мне надо отдохнуть.
Кивнув мужчинам, она направилась к дому.
Глядя вслед сестре, барон со вздохом пробормотал:
— Эта своенравная девчонка сведет меня с ума.
А Джуд подумал о том, что, наверное, скоро запросит у этой красавицы пощады.
Глава 12
Ей удавалось уклоняться от встречи с Джудом в течение всего дня, хотя она и не желала признавать, что скрывается от него. Но она чувствовала себя ужасно… неловко, и с этим ничего нельзя было поделать.
Как только она вспоминала о произошедшем, сердце ее начинало гулко колотиться. Марисса тут же краснела и спрашивала себя: «Зачем я это сделала, почему?..»
Но с другой стороны… Ох, она испытывала не только страх и сожаление, но и радость, даже восторг… И трудно было понять, как ко всему этому относиться. Возможно, именно поэтому она и скрывалась от Джуда. Ведь она понятия не имела, что ему сказать и как на него теперь смотреть. Гораздо проще было общаться с Бет или с матерью. Или с любой другой женщиной.
И все же она чувствовала, Что ей ужасно хочется увидеть его. Более того, ее терзало какое-то странное томление, и она временами тяжело вздыхала и шептала:
— О, Джуд, Джуд, Джуд…
И в эти мгновения ей снова вспоминалось происходившее в беседке.
Разумеется, она и раньше знала, что мужчина может доставить женщине необычайное наслаждение. Но она никак не ожидала, что таким мужчиной окажется Джуд, тот самый Джуд, на которого она прежде даже не смотрела.
Если бы на его месте оказался какой-нибудь другой мужчина, она, вероятно, предположила бы, что просто одарила его случайной улыбкой или же, взмахнув ресницами, бросила на Него несколько томных взглядов. Но ведь она никогда не флиртовала с Джудом! А сейчас… Сейчас она вздыхает, вспоминая его. Действительно, почему? Ох какая же она глупенькая!
И как она теперь посмотрит ему в глаза? А ведь посмотреть придется, потому что у нее нет выбора…
Впрочем, почему же нет выбора? Полчаса назад она окончательно убедилась в том, что не забеременела. И надо сказать об этом Джуду. А если предположить, что мистер Уайт не станет распространять слухи… Получается, что больше нет никакой необходимости в скоропалительном браке. Да и вообще — в любом браке. Значит, через несколько недель можно будет объявить о расторжении помолвки. И наверное, никто этому не удивится. Репутация семьи не будет опорочена — ведь она же не забеременела. Возможно, какие-то слухи будут ходить некоторое время, но для нее, Мариссы, это не столь уж важно.
Но если все так замечательно, то почему же она сейчас сидит на кровати и тоскливо вздыхает? Почему не бежит вниз, чтобы сообщить Джуду добрую весть?
Тут дверь отворилась, и на пороге появилась мать. Приблизившись к кровати, баронесса спросила:
— Ты хотела меня видеть, дорогая?
Марисса кивнула:
— Да, мама. Теперь я окончательно удостоверилась: ребенка не будет. Так что тебе больше не надо беспокоиться по этому поводу. Я понимаю, что и сейчас возможны какие-то последствия для моей репутации, но все же… Я полагаю, что нет никаких оснований для того, чтобы выходить сейчас замуж. То есть можно расторгнуть помолвку с мистером Бертраном.
— Ой, Марисса! — радостно воскликнула мать. — Дорогая моя дочка, ведь это чудесная новость! Просто изумительная! Я даже не могла представить твою жизнь с этим мужчиной! К тому же он не очень-то респектабельный, хотя и сын герцога.
— М-м-м… да, пожалуй.
— Да-да, это замечательная новость, — продолжала мать. — Конечно, мы подождем некоторое время, прежде чем расторгать помолвку. А потом придумаем какую-нибудь правдоподобную историю — такую, чтобы не представить мистера Бертрана в невыгодном свете после его благородного поступка. Да, в этом отношений мы должны действовать очень осторожно. — Мать сделала паузу, затем, обняв Мариссу, воскликнула: — Ах, дорогая, я так рада за тебя! Должно быть, ты испытываешь огромное облегчение! Знаешь, я сейчас же сообщу об этом барону.
Мать всегда называла Эдварда «бароном» — за исключением тех драматических моментов, когда обращалась к нему «мой сын!».
— Мама, я предпочла бы сообщить об этом сначала Джуду, — пробормотала Марисса. — По-моему, это будет справедливо.
Баронесса тут же закивала:
— Да-да, ты должна сказать сначала ему. А барону я сообщу новость перед тем, как мы отправимся на обед. Согласна?
Марисса с улыбкой кивнула, хотя на сердце у нее стало еще тяжелее. Когда же мать вышла из комнаты, она со вздохом поднялась с кровати. Несколько минут Марисса в задумчивости расхаживала из угла в угол, потом вышла в коридор и медленно направилась к лестнице. Возможно, она намеренно тянула время. Но в конце концов Марисса все же спустилась вниз и остановилась в нерешительности. «Куда теперь?» — спросила она себя.
Оказалось, что кабинет брата пуст. В библиотеке и в гостиной также никого не было. Вероятно, все сейчас переодевались к обеду.
Марисса бросила взгляд на лестницу, по которой только что спустилась. Было бы не слишком правильно идти в комнату Джуда, хотя ничего в их взаимоотношениях нельзя было назвать правильным. Во всяком случае, их любовная игра в беседке была совершенно неправильной. Любовная игра? Да, пожалуй. А как еще назвать то, чем они там занимались?
Снова вспомнив о происшедшем в беседке, Марисса тотчас же почувствовала, что ее неудержимо влечет к Джуду — в его объятия. Вероятно, именно поэтому ей не следовало заходить в его комнату. Это было бы… неблагоразумно.
И все же она почувствовала, что обязана к нему зайти. Не зайти — это было бы нечестно.
Собравшись с духом, Марисса направилась обратно к лестнице. Остановившись у первой ступеньки, сделала глубокий вдох и стала подниматься. Каждая ступенька давалась ей с огромным трудом, и она постоянно говорила себе: «Иди же, иди, не останавливайся. Ты должна ему сказать…»
Поднявшись наверх, Марисса прошла по коридору и повернула к южному крылу дома. Увидев горничную, выходившую из комнаты, спросила:
