Девушка в полосатом шарфе - Кристин Лестер

— Я ж говорю — ополоски! Ну? Я слушаю тебя.

— Сначала вы уж доскажите про овцу.

— Паршивую?

— Да. Которая завелась в вашем стаде.

— А! — Она опять махнула рукой. — Дэвид просто сумасшедший ребенок! Хотя… Какой он ребенок! Ему уже тридцать…

— Дэвид?

— А что?

Кира опустила голову и подняла одну бровь, заговорщицки глядя на пани Ижек:

— Дэвид? Из Праги?

— Ну это он сначала был из Праги. А потом… Фьють! — Она взмахнула широким рукавом блузки. — Удрал в Нью-Йорк.

— Зачем?

— Ха! На этот вопрос… А ты что, знаешь моего Дэвида?

Кира сглотнула сухой ком в горле.

— Ну… может быть, это и совпадение… — А сердце уже колотилось как бешеное. И бар, и пани Ижек куда-то поплыли.

— Этот засранец отбил у бедного Яника любимую девушку и удрал с ней в Америку три года назад. У родного брата! Представляете? Они до сих пор не разговаривают…

— А брата зовут — Яник? — пересохшими губами спросила Кира.

— Ага. Тот, за которого я тебя заочно просватала.

— Бывшая телезвезда.

— Ага. Он тоже на днях вернулся из Нью-Йорка. У вас с ним, кстати, абсолютно одинаковые полосатые… Кира! Кира… Что с тобой?!!

— Мамочка… — прошептала она и закрыла глаза.

— Кира! Господи, да что ж такое-то!.. Эй, бармен! Помогите кто-нибудь! Девушке плохо!.. Кира, Кирочка, да что же это делается-то!.. Вызовите доктора!

Сначала приплыла откуда-то издалека девушка в белом. Потом Кира увидела лицо пани Ижек, искаженное испугом, и что-то резко ударило в нос.

— О, реагирует… Не бойтесь, это просто легкий обморок. Погода нынче шалит… Посидите немного в зале до следующего рейса. Лучше в таком состоянии не летать.

— Да уж! — возмущенно ответила пани Ижек, кивнув на погасшее табло. — У меня, как у старой ведьмы, остается хотя бы вариант улететь на метле! Кирочка, тебе лучше?

— Ян и Дэвид — родные братья?

— Успокойся, тебе нельзя волноваться. Вот нашатырь.

— Умоляю: Ян и Дэвид — родные братья?

— Ты знаешь моего Яника?

— Ответьте мне! — Кира за грудки подтащила старушку к себе.

— Ого! Силенка-то у тебя, оказывается, есть! Да, они — родные братья. Но падать в обморок, я считаю, совсем не обяза… Постой, а тебя с ними что-то связывает?

Кира закрыла лицо руками. Ян все видел! Ян видел, как она стояла с Дэвидом, поэтому и уехал домой. И никакой Мотя его не отзывал. Вот это ужас! Вот это беда! Как же так!

Бедный, дорогой, хороший Ян! Как больно ему было, как страшно — снова пережить ту же трагедию. Но — они родные братья!!! Она встречалась с двумя родными братьями!!! Кира почувствовала, что перед глазами снова темнеет.

— Эй, не вздумай! А то придется тебя заложить в клинику, и никуда ты не полетишь. На вот лучше, нюхай, это помогает.

— Пани Ижек! Ну как же так?!

Та с восторгом смотрела на Киру:

— Только не говори мне, что ты встречалась с обоими обормотами!

— Ну… — Кира виновато прятала глаза.

— А что еще тебя может с ними связывать? Ну? Я угадала?

Кира кивнула, роняя голову все ниже.

— И что-то подсказывает мне, что этот негодяй снова оставил бедного Яника с носом!

— Он не негодяй!

— Ого! Как у тебя сверкают глазки! Ты считаешь, что Дэвид — лучше Яна?

— Я ничего не считаю. Просто я его… плохо знаю.

Старушка с негодованием смотрела на нее:

— Да что ж вы все в нем находите-то? Ну красив, ну обаятелен, ну… Девчонки, конечно, всегда ходили за ним табуном. С того момента, как он встал с горшка!

— Я их понимаю, — тихо проговорила Кира.

Они немного помолчали.

— Забудь его, девочка. Он безнадежно болен своей Софией.

— Ее зовут София?

— Да, — небрежно протянула пани Ижек. — Эта сатана закружила голову обоим, а выбрала, разумеется, Дэвида. Кто бы сомневался!

— Может, она любит его. Зачем вы так говорите? — упрямо шептала Кира, глядя под стол.

— Ну бог с ними. Яника жалко. Он не находил себе места очень долго. Только недавно начал оттаивать… Может — благодаря тебе?

— Нет. Мы только в Америке начали… отношения. Хотя… какие там отношения!

— Ах, девочка моя! Если б ты знала, как он прекрасен… Лучшего мужчину и желать нечего! Он умеет все. А главное — он умеет любить.

— Я знаю.

— Я как увидела твои полоски в автобусе, сразу вспомнила его и решила, что вы — самая настоящая пара. Не знаю, почему я так решила… Может быть, я — сумасшедшая. Но я до сих пор в этом уверена!

У Киры защипало в глазах. Пани Ижек понимающе перевела тему:

— А где, кстати, твои полосатые колготки?

— Их больше нет.

— А мне нравилось.

— Не только вам. — Кира вспомнила Дэвида.

— Ничего, вернем на место!

— Зато у меня теперь — его шарф.

— Чей? Яна?

— Да… — Кира печально вздохнула. Они еще посидели в молчании пару минут, и в этот момент она подумала, что, в общем-то, есть повод зайти к Яну. Нужно отдать шарф. Если она не умрет от страха под его дверью!

— Представляете, Ян оказался моим соседом…

— В Штатах?

— Нет, дома. В Праге.

— Это та самая его новая квартира… — Пани Ижек округлила глаза. — Она — рядом с тобой?

— Сверху, на четвертом этаже. А я — на третьем.

— Кира! Вот это да! Я же в тот вечер ехала к нему!

— Когда были яблоки?

— Конечно! Надо было тебе поехать со мной на такси. Дотащили бы прямо до квартиры. И заодно познакомились.

— Но мы и так познакомились с Яном на следующий день. В трамвае. А потом — на работе. А потом — у моего начальника дома… А потом нас поселили в одну квартиру в Америке…

Пани Ижек во все глаза смотрела на нее:

— И ты скажешь, что это не Судьба?

Кира сидела на широком подоконнике и смотрела в окно, как благоверный католик смотрит в горячей молитве на Деву Марию. Вот оно! Синее небо и пронзительная оранжевая нереальность. Раннее-раннее утро. Как тут хорошо! Жить без этого — отныне и навсегда — невозможно. Какой, к черту, Нью-Йорк! С тех пор, как уехал Ян, он стал холодный и чужой. А здесь — родное и теплое…

Разбросанные вещи валялись на полу, обозначая траекторию ее пути от входной двери — к окну. Сколько раз она видела это во сне! Сколько раз она представляла, как в замедленном кино: что откроет замок, сбросит сумку и пойдет… словно по лунной дорожке… к своему любимому уголку возле окна. А рядом — книги, а под ними — кресло, а на нем — плед. И уютный маленький светильник в углу. Родное и теплое…

Нет, обратного пути не будет, она не вернется в Штаты. Она бросит эту программу обучения, что бы там ни делал для нее глупый Вальтер. Почему, кстати, глупый? Не важно… Она уволится от Моти и пойдет куда-нибудь. Откроет что-то свое, необычное, интересное, не как у всех… Она будет сама по себе. Она сможет. Мотя сам говорил, что работа экономиста — не для нее. Конечно, не для нее. А что для нее? Кира задумалась, почему-то представив себя в своих веселеньких полосочках. «Пеппи — длинный чулок» — назвал ее Дэвид. Может, ей сказки начать писать? Родное и теплое…