Влюбленный странник - Барбара Картленд

— Лучше бы это была бомба или пуля, а не мой самолет! — воскликнул Рэндал. Положив нож, он внимательно посмотрел на девочку. — Скажи мне, — спросил Рэндал после паузы, — ты сожалеешь о том, что потеряла отца?

Сорелла посмотрела ему прямо в глаза.

— Нет, — ответила она. — Я не любила его. А когда он меня бил, даже ненавидела. И дело не в той жизни, которую мы вели, — я не знала никакой другой, и сравнить мне было не с чем. Мне было противно вымаливать еду на кухне и уговаривать прислугу в отелях дать мне кусок мыла, или разрешить мне принять ванну, или выпрашивать что-то, что отец никогда бы мне не купил. Но я бы не обращала на это внимания, если бы мой отец меня любил. Но он никогда меня не любил, он вообще никого не любил, кроме себя. А я была вроде тех детей, которых нищие берут напрокат в Ист-Энде, чтобы просить подаяние. Ребенок, вызывающий сочувствие, — легкий способ получить деньги.

Сорелла говорила все это с такой горечью, что Рэндалу оставалось только смотреть на нее в немом изумлении. Затем она вдруг рассмеялась.

— Я не слишком драматизирую? — спросила она. — Простите! Это действительно смешно, потому что было много и такого, что мне нравилось. Если бы я не следовала всюду за отцом, то не увидела бы Париж, Венецию, Рим. Во всех этих городах было столько интересного! В странах, где мы побывали, встречались удивительные вещи, просто потрясающие. А один раз, всего один раз мы отправились в деревню — в маленькую гостиницу в Йоркшире. Это было потрясающей красоты место со старой мельницей возле гостиницы. Мы пробыли там всего неделю, но для меня это был настоящий рай. Я ходила на окрестные болота и лежала там, растянувшись в вересковой пустоши, пока не становилось темно. Меня никогда не пугало одиночество. Мне казалось, что я ближе к Богу, когда я слушала, как поют в небе птицы, и смотрела, как куропатки прокладывают путь через вереск. Я была счастлива там, как никогда в жизни. Но вскоре нам пришлось вернуться в Лондон. Неожиданно объявился муж папиной приятельницы, застал их в постели, избил отца и пригрозил ему полицией. У папы три недели не проходили синяки и не заживал порез на губе. А это означало, что он не мог рассчитывать найти кого-нибудь, кто помог бы нам как-то прожить это время.

— Бедный ребенок! Сколько же всего тебе пришлось пережить!

— Я говорю вам это не для того, чтобы вызвать сочувствие, — резко оборвала его Сорелла. — Мне не нужны ни жалость, ни сочувствие. Я просто хочу, чтобы вы поняли, почему я не могу отправиться в респектабельную школу-пансион с ее хорошо воспитанными ученицами. К тому же я чувствую себя слишком взрослой, чтобы стоять у доски. Я много читала и знаю достаточно, чтобы понимать, насколько я невежественна. Я знаю, сколько всего еще мне необходимо изучить, но не готова делать это таким способом. Я не впишусь в обстановку школы и буду чувствовать себя несчастной среди богатых юных леди, которые в один прекрасный день станут такими, как ваша Джейн.

— Но ты сама чем хотела бы заниматься? — снова спросил Рэндал. — Это ведь вопрос, который все равно необходимо решать, не правда ли?

— Я же сказала вам, что хотела бы остаться здесь.

Рэндал закончил пить кофе и откинулся на спинку стула. Сейчас он чувствовал себя в ладах со всем белым светом. Он закончил вносить изменения в пьесу, завтра он принесет новый вариант в театр, где все, несомненно, придут от него в восторг. Но главное — он сам был удовлетворен проделанной работой.

Радость бытия охватила его. Ничего больше не имело в этот момент значения. Только он и Сорелла, разговаривающие в маленькой кухне. А все вопросы завтрашнего дня были сейчас от него далеко.

Рэндал хотел сделать широкий и щедрый жест. он улыбнулся и сказал:

— Ты останешься здесь, если это то, чего ты хочешь.

— Обещаете? — спросила Сорелла, и Рэндала поразила холодная суровость ее голоса.

— Обещаю, — ответил он.

Он увидел, как загорелись глаза Сореллы, в них словно вспыхнул ослепительный свет. Рэндал был растроган.

Глава седьмая

Сорелла проснулась с улыбкой на губах. А открыв глаза, издала крик восторга. Светило солнце! Она знала, что день будет чудесным, когда отправлялась вчера в постель. Он был бы чудесным, даже если бы шел дождь и небо затянули тучи. Но этот солнечный день был просто идеальным.

Сорелла выпрыгнула из кровати и подбежала к окну. Ее комната выходила на боковую улочку, и здесь не было того великолепного вида на парк, как в комнатах, находящихся с другой стороны. Но этаж был достаточно высоким, чтобы Сорелла могла видеть крыши до того места, где поднимались вверх из зеленых объятий Сент-Джеймского парка, словно волшебный дворец из морских волн, башенки и бастионы Уайтхолла. Кругом на несколько миль простирались бесчисленные крыши, сливавшиеся с линией горизонта.

Лондон был большим — слишком большим. Сорелла часто думала об этом. И вот сегодня она должна была покинуть этот город и именно поэтому была так возбуждена. Вот почему она с таким нетерпением ждала этого утра, что даже плохо спала ночью.

После почти недели репетиций в пятницу напряжение, раздражение, усталость всех участников достигли кульминации. Рэндал, не сдержавшись, бросил на сцену свой экземпляр пьесы и воскликнул:

— Мы все выдохлись! На уик-энд объявляется перерыв.

Все вздохнули с облегчением — от рабочих сцены до Брюса Беллингэма. Все действительно очень устали, и Рэндал подобрал очень точное слово — они именно выдохлись. Сначала они репетировали только с главными героями, потому что Рэндал и Брюс, режиссеры-сопостановщики, решили, что, начав репетиции с массовых сцен и ролей второстепенных персонажей, они завязнут в неуправляемом процессе, а когда дойдет до тех, кто несет в пьесе основную нагрузку, они будут не в форме.

Люсиль отлично справлялась со своей ролью с самой первой репетиции, и Рэндал с удивлением думал о том, что недооценивал Люсиль, — она была способна на многое, если была увлечена ролью. Рэндал даже был готов признать, что Люсиль смогла бы, если захочет этого по-настоящему, стать истинно великой актрисой.

Рэндал не подозревал об истинной причине ее вдохновения, и этой причиной был он сам.

Люсиль, как и все остальные, обрадовалась объявленным выходным. И только когда они вместе вышли из театра, Рэндал понял, что она рассчитывает провести эти выходные с ним.

— Мне так хочется посмотреть новую пьесу Оливье[2], дорогой, — сказала она, беря его под руку и прижимаясь к нему грациозным кошачьим движением.

— Вряд ли это удастся в последний момент, — ответил Рэндал.