Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе - Фарнсворт Уорд

Конечно, подобные вещи равно происходят постоянно. Люди, которых мучают вопросами, испытывают искушение сказать то, что не является правдой. Они либо хотят угодить вопрошающему и впечатлить его, либо проявить вежливость, либо же избежать обиды и неловкости. Подобное давление подталкивает к ложным заявлениям, в особенности когда наводящие вопросы предполагают утвердительные ответы. Однако при сократическом перекрестном допросе ответ «да» уместен только в том случае, если вы сами так думаете. Вместо того чтобы давить на собеседника, заставляя его согласиться, Сократ давит на него, чтобы тот не соглашался, пока не будет уверен в собственном ответе.

Критон, 49d–e

СОКРАТ. Обрати внимание, Критон, что, соглашаясь с этим, ты соглашаешься вопреки общепринятому мнению, – ведь я знаю, что так думают и будут думать лишь немногие. А когда одни думают так, а другие иначе, тогда уже не бывает общего мнения, и непременно каждый презирает другого за его образ мыслей. Поэтому и ты вдумайся хорошенько, разделяешь ли ты этот взгляд, согласен ли ты со мной, и можем ли мы начать обсуждение, исходя из того, что никогда не будет правильным поступать несправедливо, отвечать на несправедливость несправедливостью и воздавать злом за претерпеваемое зло. Или ты отступаешься и не разделяешь исходного положения? А я с давних пор и по сей час держусь такого мнения. Если же, по-твоему, все это не так, а как-нибудь иначе, скажи и наставь меня. Но если ты останешься при прежних взглядах, тогда слушай дальше.

Откровенность также важна для этического прогресса общества. Калликл пытается обосновать свое мнение о том, что лучшей жизнью является та, в которой все желания удовлетворены. Сократ ценит его готовность высказать эту точку зрения.

Горгий, 493d

СОКРАТ. Прекрасно, мой любезнейший! Продолжай, как начал, да смотри не смущайся.

И так во всем. Есть убеждения, которые люди высказывают, а есть те, которых они придерживаются, умалчивая об этом. И в беседе невозможно добиться серьезного прогресса, пока на свет не выйдет как то, так и другое. Поэтому одна из функций сократического вопрошающего состоит в том, чтобы поощрять честность. Лучше всего делать это в той же манере, в какой это делал сам Сократ. Искренне высказанное мнение будет оспариваться и проверяться, но автора при этом никто не осудит. Скорее даже наоборот: того, кто высказывает нечто шокирующее, поблагодарят за честность – ведь его поступок позволяет рационально обсудить заявленное мнение и проверить его на истинность. Разумеется, такая линия предполагает личный риск, на который сократик готов идти ради общего блага. Другие люди, вероятно, имеют такие же мысли, но не высказывают их. Между тем невысказанное убеждение может оказаться гораздо ближе к истине, чем то, которое оглашается.

Правило откровенности в методе Сократа не более абсолютно, чем большинство других правил[142]. Порой Сократ закрывает на него глаза – это делается, чтобы можно было продолжить диалог после того, как собеседник сдался, или по каким-то другим причинам[143]. Кроме того, от задающего вопросы подобной прямоты не требуется; несмотря на слова в приведенном выше отрывке из «Апологии», искренность самого Сократа иногда вызывает сомнения[144]. И это неизбежно. Чтобы эффективно ставить сократические вопросы, часто приходится опровергать даже те утверждения, с которыми вы сами согласны, – пожалуй, в подобных случаях это происходит особенно часто, поскольку высок риск соглашаться с ними из эгоистических соображений. «Адвокатом дьявола» в католической церкви называли человека, чья работа заключалась в том, чтобы изыскивать недостатки у претендентов на причисление к лику святых. Задающий сократические вопросы часто находится в таком же положении по отношению к тому или иному расхожему мнению.

За своей откровенностью нужно следить, но это получается не всегда. В ходе сократического исследования кому-то порой удается жульничать, не попадаясь. Нечто подобное встречается и в тех случаях, когда вы тестируете собственные убеждения. Здесь правило прямоты может показаться глупым, потому что у вас, конечно же, нет причин не высказываться прямо в разговоре с самим собой. Проблема, однако, в том, что вот это «конечно же» здесь не слишком уместно. Люди часто ошибочно полагают, что верят в то, во что на самом деле не верят, но хотели бы верить, причем рядом нет никого, кто указал бы им на то, какая это чепуха. О поддержании имиджа в собственных глазах иногда заботятся столь же тщательно, как и о своем публичном имидже; откровенность наиболее важна и трудна прежде всего в монологе с собой. Сократа, кстати, этот вопрос очень волновал.

Кратил, 428d

СОКРАТ. Тяжелее всего быть обманутым самим собой. Ведь тогда обманщик неотступно следует за тобой и всегда находится рядом.

Сократ обращает внимание на то, насколько энергично мы иногда пытаемся убедить себя в том, что может оказаться неправдой:

Федон, 91а

СОКРАТ. Сейчас обстоятельства складываются так, что я рискую показаться вам не философом, а завзятым спорщиком, а это уже свойство полных невежд. Они, если возникает разногласие, не заботятся о том, как обстоит дело в действительности; как бы внушить присутствующим свое мнение – вот что у них на уме. В нынешних обстоятельствах, мне кажется, я отличаюсь от них лишь тем, что не присутствующих стремлюсь убедить в правоте моих слов – разве что между прочим, – но самого себя, чтобы убедиться до конца.

Принцип одного свидетеля. Еще одно правило сократической практики: численность ничего не значит. Если то или иное мнение поддерживается большинством или, как крайность, в его защиту выступает весь мир, то отсюда еще ничего не следует. По-настоящему важными мнениями остаются только мнения сторон диалога. Одного свидетеля истины вполне достаточно.

Горгий, 472b–c

СОКРАТ. Я же, пока не представлю одного-единственного свидетеля, подтверждающего мои слова, – тебя самого, считаю, что не достиг в нашей беседе почти никакого успеха. Но я считаю, что и ты ничего не достигнешь, если не получишь свидетельства от меня одного; всех же прочих свидетелей можешь спокойно отпустить.

Горгий, 473e–474a

ПОЛ. Не кажется ли тебе, Сократ, что ты уже полностью опровергнут, раз говоришь такое, чего ни один человек не скажет? Спроси любого из тех, кто здесь.

СОКРАТ. Пол, я к государственным людям не принадлежу. ‹…› Что до меня, то, о чем бы я ни говорил, я могу выставить лишь одного свидетеля – собеседника, с которым веду разговор, а свидетельства большинства в расчет не принимаю, и о мнении могу справиться лишь у одного, со многими же не стану беседовать.

Принцип одного свидетеля служит нескольким целям. Во-первых, трудно ожидать искренних высказываний от человека, который беспокоится о том, что могут подумать другие. Благодаря тому, что в правилах сократического диалога есть принцип одного свидетеля, подобное социальное давление в нем исключается. Во-вторых, сократический диалог должен основываться исключительно на рассуждениях его участников и ни на чем другом. Правило одного свидетеля не позволяет им ссылаться на кого-то еще как на авторитетный источник[145]. Кроме того, такой подход напоминает, что хорошие аргументы и популярные аргументы – совершенно разные вещи.

Горгий, 471e–472a

СОКРАТ. Милый мой, ты пытаешься опровергать меня по-ораторски, по образцу тех, кто держит речи в судах. Ведь и там одна сторона считает, что одолела другую, если в подтверждение своих слов представила многих и вдобавок почтенных свидетелей, а противник – одного какого-нибудь или же вовсе никого. Но для выяснения истины такое опровержение не дает ровно ничего: бывает даже, что невинный становится жертвою лжесвидетельства многих и как будто бы не последних людей.